А.С. Пушкин и Ставрополь Самарский

«Все связанное с Пушкиным необычайно дорого каждому из нас не только как память, а как некий ключ к нашему собственному совершенствованию. И мы ищем в его следах, оставленных на земле, в его прозрениях опору в наших деяниях на дороге к завтрашнему», – писал Михаил Дудинцев.

Окружение Пушкина – блистательное собрание выдающихся людей его времени – литераторов, артистов, художников, ученых, военачальников. Друзьями его были представители всех слоев общества, от министра до простых крестьян. Об этом написано много книг. Сегодня мы откроем еще одну страницу этой истории.

В числе знакомых А.С.Пушкина – ставропольский помещик Сергей Тимофеевич Аксаков, известный русский прозаик, переводчик, мемуарист.

В 1808г. Сергей Тимофеевич приехал в Петербург, где работал переводчиком в комиссии по составлению законов. Через сослуживца своего он познакомился с Шишковым и в его доме устраивал литературные вечера и спектакли. Его любовь к декламации сблизила Аксакова с Державиным. В 1812 г. Аксаков оставил службу и, побывав в деревне, вернулся в Москву, занявшись с литераторами Шатровым, Николаевым, Кокошкиным переводом трагедии «Филоклет». В 1816 г. он женился на Ольге Семеновне Заплатиной, дочери суворовского генерала, и уехал из Москвы в ставропольское имение, где родились его дети – Константин, Вера, Григорий, Иван, Михаил. В 1826г. семья переезжает на постоянное место жительства в Москву. В его доме на знаменитых «Аксаковских субботах» бывали М.С.Щепкин, П.С.Мочалов, М.Г.Павлов, М.П.Погодин, Н.В.Гоголь, Н.С.Хомяков, Ю.Ф.Самарин.

В 1831г. в доме на Арбате поселяется вернувшийся из ссылки А.С.Пушкин. Дом Аксаковых находился недалеко. Аксаков и Пушкин познакомились в доме М.П.Погодина. Вот что он писал в своем дневнике: «Завтракали у меня представители русской образованности Пушкин, Мицкевич, Хомяков, Щепкин, Аксаков. Разговор от еды до Евангелия». Сергей Тимофеевич работал цензором в московском отделении цензурного комитета. В число его окружения входили Загоскин, князь Шаховской, Писарев. В середине 30-х годов Аксаков познакомился с Н.В.Гоголем, который решающим образом повлиял на его литературное творчество. В 40-е годы появились такие произведения как «Записки ружейного охотника», «Семейная хроника».

В числе произведений, прославивших Аксакова, была биографическая дилогия «Детские годы Багрова внука». Сергей Тимофеевич служил директором межевого училища, а в 1839г. ушел в отставку. В Самарской губернии А.Н.Наумов открыл мемориальный музей писателя, были учреждены четыре премии имени Аксакова для учебных заведений. Похоронен Аксаков в 1859 г. в Ново-Девичьем некрополе.

Александр Иванович Тургенев, ставропольский дворянин, родной брат декабриста Николая Ивановича Тургенева, воспитывался в московском университетском пансионе вместе с В.А.Жуковским, учился в геттингенском университете, совершил путешествие по славянским землям, служил в министерстве юстиции, сопровождал императора за границу, был назначен директором главного управления духовных дел иностранных исповеданий. Документы по истории России 16-18 веков, собранные Тургеневым в заграничных архивах и библиотеках, были опубликованы археографической комиссией в 1842 г. В числе друзей Александра Ивановича были Н.М.Карамзин, Дмитриев, П.А.Вяземский. Тургенев принимал участие в трудах и в судьбе А.С.Пушкина, Козлова, Баратынского, Батюшкова. Его письма, по словам И.И.Срезневского, «одна из драгоценностей нашей литературы».

При содействии Тургенева 12-летнего Сашу Пушкина приняли в Лицей. После окончания Лицея для Пушкина начинается важный этап биографии – петербургский период 1817-1820гг., – время становления личности. Его среда теперь – кружок Всеволожского и «Зеленой лампы», круг молодых последователей Карамзина, образовавших литературное сообщество «Арзамас». Этим людям – Вяземскому, Жуковскому, Александру Тургеневу – предстоит сопутствовать Пушкину на протяжении всей его жизни. Вот как писал Пушкин о Николае Тургеневе: «Одну Россию в мире видя, Преследуя свой идеал, Хромой Тургенев им внимал, И плети рабства ненавидя Предвидя в сей толпе дворян Освободителей крестьян». П.А.Вяземский вспоминал: «Однажды Пушкин между приятелями сильно русофильствовал и громил Запад. Это смущало Александра Тургенева, он горячо оспаривал мнения Пушкина; наконец не выдержал и сказал ему: «А знаешь ли что, голубчик, съезди ты хоть в Любек». Пушкин расхохотался, и хохот обезоружил его. Пушкин никогда не бывал за границей, а Любек был первый иностранный город при пересечении российской границы.

Строки из дневника Александра Тургенева: «Поехал к Пушкину, простился с ним. Он пожал мне два раза, взглянул и махнул тихо рукой. В 2 и три четверти пополудни поэта не стало: последние слова и последний вздох его. Знать наша не знает славы русской, олицетворенной в Пушкине!»

Александр Тургенев с фельдъегерем проводил Пушкина в последний путь, к месту его последнего успокоения. Февральской ночью 1837г., в снежную бурю, гроб с телом Пушкина везли в Святогорский монастырь. Вот что писал Тургенев: «Заколотили Пушкина в ящик, Вяземский положил с ним свою перчатку».

Ранним утром 6 февраля останки Пушкина опустили в промерзшую землю. Александр Тургенев, М.И.Осипова, тригорские крестьяне, пришедшие на погребение, были последними, кто видел Пушкина в лицо. Отныне хранить его облик предстояло его собственным стихам и человеческой памяти.

После смерти Пушкина А.Тургенев писал брату Николаю Ивановичу: «Публика ожесточена против Геккерна, и опасаются, что выбьют у него окна».

Умер Александр Иванович в Москве в 1846г., похоронен в Ново-Девичьем монастыре.

Знаменитый русский литератор и историк Николай Михайлович Карамзин детство провел в имении отца в Ставропольском уезде. Он учился в пансионе московского профессора Шадена, увлекался масонством, путешествовал.

1793-1795гг. Карамзин прожил в Ставропольском имении, где написал два сборника «Аглая», выпущенных в те же годы. В 1816г. вышли первые восемь томов «Истории государства Российского», последний том которого был издан Дмитрием Николаевичем Блудовым после смерти историка. В качестве источников Карамзин использовал документы, собранные М.М.Щербатовым, А.И.Тургеневым, Мусиным-Пушкиным и Румянцевым.

В воспоминаниях о детстве Пушкина С.Д.Комовский писал, что во время учебы в Лицее Пушкин был знаком с семейством историка Карамзина, посещал его литературное общество. Ближайшее окружение Карамзина в Петербурге составляли Александр Тургенев, Жуковский, Батюшков, Д.Н.Блудов, а летом в Царском селе и Александр Пушкин.

П.А.Вяземский вспоминал, что «Пушкину лишь Карамзин и Жуковский внушали безусловное уважение и доверие к их суду. Он по влечению и сознательно подчинялся их литературному авторитету. С ними он считался. До конца видел в них не совместников, а старших и, так сказать, воспреемников и наставников».

В 1804г. Карамзин женился на дочери князя Андрея Ивановича Вяземского Екатерине Андреевне /1780-1851/, сестре поэта П.А.Вяземского. Она была хозяйкой салона, близким другом А.С.Пушкина. Вот что пишет о ней А.О. Смирнова-Россет: «Катерина Андрееевна была полна любви и участия ко всем, кто приезжал в ее дом». Именно в доме Карамзиных Пушкин впервые читал «Полтаву». Когда поэту грозила ссылка в Сибирь по распоряжению Императора за стихотворение «Свобода», только заступничество Карамзина спасло его от наказания.

После смерти Пушкина П.А. Вяземский писал: «Вынос тела состоялся в присутствии родных Н.Н.Пушкиной, графа Г.А.Строганова, Жуковского, Тургенева, графа Вельегорского, Аркадия Россети, семейства Карамзиной».

Умер Николай Михайлович в 1826г.

Князь Михаил Федорович Орлов (1788-1842) – генерал-майор, флигель-адъютант императора Александра 1, внебрачный сын графа Федора Григорьевича Орлова, совладелец огромного имения на Самарской Луке, писатель, член многих литературно-просветительских обществ и кружков, в 1814г. заключил капитуляцию Парижа в Отечественной войне 1812г. Михаил Федорович – близкий друг А.С.Пушкина, который одно время был увлечен его будущей женой Екатериной Николаевной Раевской (1797-1885), дочерью героя Отечественной войны Н.Н.Раевского. Вот что писал Ф.Ф.Вигель: «Сей благодушный мечтатель более, чем когда бредил въявь конституциями. Его жена Катерина Николаевна была тогда молода и исполнена доброты».

В 1825-1826гг. М.Ф.Орлов за участие в декабристском движении был под арестом в Петропавловской крепости, откуда его освободили при содействии брата А.Ф.Орлова. Во время ссылки А.С.Пушкина на юг России он оказывал поэту покровительство. Вот что писал Л.С.Пушкин: «Пушкин коротко сошелся с генералом М.Ф.Орловым в Кишиневе». В.П.Горчаков вспоминал: «Вошел Пушкин, генерал его обнял и начал декламиовать: «Когда легковерен и молод я был...» – Пушкин засмеялся и покраснел. «Как, вы уже знаете?» – спросил он. «Как видишь, – отвечал генерал, – твоя баллада превосходна».

Граф Федор Федорович Орлов, внебрачный сын Федора Григорьевича Орлова и Поповой, урожденной Гусятниковой, участник Отечественной войны 1812г., полковник лейб-гвардии Гусарского полка. В Ставропольском уезде Федор Федорович Орлов был совладельцем нераздельного родового имения.

По воспоминаниям В.П.Горчакова, великий поэт близко был дружен в Кишиневе с Федором Орловым. Ф.Н.Лугинин писал: «Я смотрел на Орлова как на что-то сказочное; он напоминал мне бояр времен Петра, то древних русских витязей; а его Георгиевский крест, взятый с боя с потерей ноги по колено, невольно вселял уважение. В Орлове сочетались умилительная скромность и самая разгульная удаль боевой жизни. Мы встретились c Пушкиным у Орлова, которого благосклонный прием и воинственная наружность совершенно меня очаровали. В это утро много было говорено о пушкинской молдавской песне «Черная шаль». Пушкин по просьбе моей и Орлова прочел ее».

Федора Орлова и его жену Анну Михайловну, урожденную Наумову (1799-1868), Пушкин избрал в качестве прототипов своего незавершенного замысла «Русский Пелам».

Однажды, после ссоры в бильярдной, Пушкин вызвал на дуэль Михаила и Федора Орловых. Но, к счастью, ссора закончилась примирением.

Князь Алексей Федорович Орлов (1786-1861), сын Федора Григорьевича Орлова и Татьяны Федоровны Ярославовой, военачальник, дипломат, государственный деятель, совладелец имения в Ставропольском уезде. 14 декабря 1825г. в чине генерал-майора первым привел свои части к присяге императору Николаю 1 и вывел их на Сенатскую площадь, для подавления восстания. Шеф жандармов. В 1856г. заключил Парижский мир, подведший итоги Крымской войны, назначен председателем Комитета Министров и Государственного Совета.

С.А.Соболевский в своей статье «Таинственные приметы в жизни Пушкина» писал о предсказаниях гибели великого поэта на 37 году жизни от «руки белого человека». Князь Алексей Федорович Орлов, зная о предсказаниях поэту гадалки Кирнгоф, как-то в театре подозвал к себе Пушкина и стал отговаривать поступать в гусары и предложил ему служить в конной гвардии. Эти переговоры ни к чему не привели, но в пушкинских сочинениях появилось послание, известное как послание Михаилу Федоровичу Орлову, близкому другу Пушкина.

Еще одно упоминание пушкинской поры о ставропольском помещике Алексее Орлове-Чесменском. Баратынский говорил о Вяземском, что тот в своих полемических стычках напоминает ему старых бар, например, Алексея Григорьевича Орлова, который любил выходить с чернью на кулачный бой. .

Граф Владимир Александрович Соллогуб, ставропольский помещик, известный писатель, в 1834г. окончил курс в Дерптском университете, подолгу живал за границей, служил в министерстве иностранных дел и Министерстве внутренних дел, на Кавказе, был председателем комиссии по преобразованию тюрем, в 1877г. находился при главной квартире Императора для составления «Дневника высочайшего пребывания за Дунаем». Был женат на дочери графа Вельегорского, известного композитора, автор повести «Тарантас» (1840).

По воспоминаниям А.М.Каратыгиной, граф Соллогуб познакомился с Пушкиным в доме В.Ф.Одоевского. «Описывая обстоятельства, предшествовавшие поединку Пушкина с Дантесом, – пишет С.А.Соболевский, – граф Соллогуб выразился следующими словами: «Пушкин в лице Дантеса искал или смерти, или расправы с целым светским обществом. Я твердо убежден, что если Соболевский был тогда в Петербурге, он один бы мог удержать его. Прочие были не в силах». Из мемуарных источников о последнем годе Пушкина наиболее ценны воспоминания В.А.Соллогуба, опубликованные в 1857г. Ценность их в проницательности общего взгляда и точности расставленных акцентов. Случай – его несостоявшаяся дуэль с Пушкиным по пустяковому и инспирированному светской сплетней поводу в 1836г. – открыл Соллогубу душевное состояние Пушкина. В отличие почти от всех мемуаристов, писавших о дуэли, Соллогуб перенес центр тяжести на ее предысторию, уловив, что появление Дантеса было только кровавым эпилогом уже начавшейся драмы. Соллогуб ничего не знал о том, что в 1836г. у Пушкина намечались еще две дуэли – с Хлюстиным и князем Н.Г.Репниным – и причиной их было предполагаемое посягательство не на семейную жизнь, а на честь литератора и журналиста. Эти дуэли готовились почти в те же дни, что и дуэль с Соллогубом, – в начале февраля 1836г.

В 1835-1836гг. в стихах Пушкина начинает звучать мотив «желанной смерти». Все это подтверждает наблюдение Соллогуба, что к моменту последней дуэли, конфликт Пушкина со светским обществом уже достиг апогея и что тому были причины: журнальная травля, толки о «падении таланта». «Чувство тревоги, томления, досады», о которых говорил Соллогуб, подготовили «взрывочное возмущение против судьбы», в январе 1837г. получившее трагический исход.

Скончался граф Соллогуб в 1882г., похоронен в Москве в Донском монастыре.

Графиня Антонина Дмитриевна Блудова, дочь известного государственного деятеля, ставропольского помещика Дмитрия Николаевича Блудова, министра внутренних дел. Родилась в Стокгольме в 1812г. Она получила прекрасное образование, имела блестящий литературный талант и была в тесных отношениях с литературным кружком своего отца, дружившего с Карамзиным и Жуковским.

Выйдя из Лицея, Пушкин посещал литературное общество Д.Н.Блудова. Анна Оленина так писала о сестрах Антонине и Лидии Блудовых: «Познакомившись с Антониной и Лидией, сделались неразлучными. Мы сблизились душою. Наш мир – мир души, он – мир воображения».

В своих «Записках», опубликованных в 1871г. в «Заре», Антонина Дмитриевна рассказала о дружбе с А.С.Пушкиным. В последние годы своей жизни ревностно поддерживала дело православия на Волыни и устроила в Остроге Кирилло-Мефодиевское братство. Умерла 9 апреля 1891г. в звании камер-фрейлины, которое ей было пожаловано в1863г. Похоронена в Ново-Девичьем монастыре.

Гаврила Романович Державин, знаменитый русский поэт, провел детство в ставропольском имении своего отца, армейского офицера Романа Державина. В 1750г. вместе с братом Андреем был представлен на смотр-конкурс для дворянских детей в Ставрополе. После окончания Казанской гимназии 12 лет провел на военной службе, участвовал в следственной комиссии при подавлении пугачевского восстания, Гаврила Романович проверял благонадежность команды Петра Гринева, освобождавшей Ставрополь от повстанцев.

От имени Екатерины Великой написал обращение к восставшим калмыкам, обещая им прощение. В нашем городе Державиным написаны «Оды, переведенные и сочиненные при горе Чигаталае». В 1778г. Державин женился на молоденькой Екатерине Яковлевне Бастидон, получив должность в Сенате. В 1778-1779гг. близко был дружен с Н.А.Львовым, В.В.Капнистом, Хомницером. Гаврила Романович служил губернатором в Тамбове, статс-секретарем Императрицы, сенатором, президентом коммерц-коллегии, министром юстиции. В 1811г. в Санкт-Петербурге он основал вместе с Шишковым литературное общество.

По словам Павла Нащокина, Пушкин не любил Державина, как человека, но высоко ценил его талант. В заметках Ивана Пущина говорится: «На публичных экзаменах в Царскосельском Лицее Державин державным своим благословением увенчал юного нашего поэта. Пушкин читал «Воспоминания о Царском Селе». В этих стихах затронуто все живое для русского сердца». Умер Державин в 1836 году, похоронен в Хутынском монастыре близ Новгорода.

Иван Алексеевич Второв известный литератор, краевед и библиофил родился в бедной дворянской семье и с 9 лет служил на мелких канцелярских должностях в Самаре, Ставрополе и Симбирске. В Ставрополе в 1795г. уездный стряпчий Второв женился на дочери уездного предводителя дворянства Василия Сергеевича Мильковича Марии Васильевне. Родители не давали согласия на брак дочери с мелким чиновником, и тогда приятель Второва гвардеец Моисей Богданов, сын ставропольского комиссара посоветовал Ивану Алексеевичу увезти тайно невесту. Венчание состоялось в сельской церкви в 1806г. Екатерина Васильевна получила в приданое с.Екатериновка.

Второв дружил с Н.М.Карамзиным, И.А.Крыловым, семьей Тургеневых, В.А.Жуковским, А.А.Дельвигом, Е.А.Баратынским, Н.И.Лобачевским, М.М.Сперанским, К.Ф.Рылеевым, братьями Бестужевыми, А.В.Пановым.

В 1827 и 1833г. Иван Алексеевич в доме симбирского губернатора встречался с А.С.Пушкиным.

В Ставрополе Второвым написаны «Царев курган», «Время», «Здравствуй, май». Второв хранил запрещенные произведения Радищева.

В марте 1827г. сестра его А.А.Ефебовская писала брату: «Ради бога, пересмотрите свой архив, нет ли чего такого, что ныне запрещается и истребите». Умер Иван Второв в 1844г. в Казани.

Княгиня Вера Федоровна Вяземская, урожденная Гагарина (1790-1886), дочь Прасковьи Юрьевны Гагариной, рожденной Трубецкой, и Федора Сергеевича Гагарина, помещица Ставропольского уезда, четвероюродная сестра по материнской линии Льва Николаевича Толстого. В 1811г. вышла замуж за поэта Петра Андреевича Вяземского (1792-1878), близкого друга А.С.Пушкина. С.Д.Каловский писал, что, выйдя из лицея, Пушкин начал посещать литературный кружок Вяземского. Вера Вяземская была дружна с великим поэтом. Она хлопотала за Пушкина перед Натальей Ивановной Гончаровой, тянувшей со свадьбой дочери целый год из-за отсутствия денег, чтобы ускорить венчание. Вера Федоровна говорила, что поэт в их доме как сын. С ней Пушкин был откровенней, чем с князем. Она первая узнала о готовящейся дуэли. До последней минуты Вера Федоровна была у постели умирающего. Княгиня говорила, что нельзя забыть божественного спокойствия, разлившегося по лицу Пушкина при кончине. Мать Веры Федоровны, Прасковья Юрьевна Гагарина, «первая московская львица», поражала оригинальностью и эксцентричностью поступков; летала на воздушном шаре. От первого мужа имела шесть детей, во втором браке – Кологривова. Вера Федоровна происходила из второй средней линии рода князей Гагариных, имевшей начало от князя Данилы Юрьевича.

Князь Александр Левонович Дадиани (1800-1865) ставропольский помещик, владелец села Старая Бесовка, штабс-капитан, был хорошим знакомым А.С.Пушкина. В доме П.В.Нащокина, бывшего в дружбе с поэтом, судя по записанным рассказам П.И.Бартенева, бывал князь Александр Дадьян.

Похоронен Александр Левонович в Донском монастыре.

Белинский писал: «Мы вопрошаем и допрашиваем прошедшее, чтобы оно объяснило нам наше настоящее и намекнуло о будущем». Но прошлое прежде всего люди. И вспоминать интересных людей прошлого – пища уму и радость сердцу.

После крестьянских бунтов 30-х гг. у Пушкина возникает план написать историю пугачевщины (со стороны поэта это было шагом чрезвычайным: о Пугачеве долгое время запрещалось вообще что-либо упоминать). Помимо архивных, этнографических источников, Пушкин счел необходимым побывать в местах, где проходили основные события пугачевского восстания. Он обратился с просьбой разрешить поездку в Оренбург, Казань, умолчав о непосредственной цели. Высочайшее дозволение было получено и 17 августа 1833г. Пушкин выезжает в Петербург.

Начало «одиссеи» ознаменовалось бурей. «Летя в пыли на почтовых» через Москву и Нижний, поэт ехал туда, где развертывались действия задуманной повести. Хотя «дороги проселочные были скверные» настолько, что даже «книги, взятые в дорогу, перебились и перетерлись в сундуке», поэт ехал быстро, делая около 200 верст в сутки. 9 сентября Пушкин уже в Симбирске, на следующий день он скачет в Языково, имение поэта Н.М.Языкова. 12 сентября ночью Александр Сергеевич двинулся в Оренбург.

Собственно на этом пути поэт мог избрать одно из трех направлений: «главную» дорогу – по правому берегу Волги в Сенгилей, на Крекшинку и Тушну, оттуда в Самару (обычный путь в Оренбург); губернскую дорогу – на Сызрань, Ключищи, Ташлу, Горюшку, и через Усолье, Жигули, Борковку свернуть на «главную» к Самаре, и, наконец, – через Волгу на Красный Яр (правда, дорога без почтовых и малоезжая). Какой путь избрал поэт? Существуют несколько мнений по этому поводу. К.А.Селиванов пишет, что Пушкин двинулся по волжскому большому тракту, но 13 сентября вернулся. «Теперь еду опять другим трактом, авось без приключений»,- писал он жене 14 сентября. Тракт этот шел правобережьем, «горами» - через Тушну, Сенгилей, Новодевичье, Рождествено, Самару (здесь Пушкин был, по мнению А.А.Треплева, 16 – 17 сентября).

Выходит, что в Ставропольском уезде Пушкин нигде не останавливался подолгу, хотя мордовские пушкиноведы, расшифровавшие запись «Оцюш кайбас, бог», сделанную поэтом в тетради с зеленой бумажной обложкой, установили, что 16 сентября 1833г. Пушкин прибыл в мордовское село Смышляевку и посетил дом Пустынникова, где в свое время размешался штаб царских войск, противостоявших Пугачеву. В селе поэт встречался и беседовал с местными жителями, слушал их песни и сделал эту запись.

Пребывание Пушкина в Самарской губернии отражено в его творчестве. Был изменен план повести «Капитанская дочка» – в ряде глав действие происходит в наших краях.

Город Ставрополь упомянут дважды в «Истории Пугачева»: в главе второй – ставропольская калмыцкая канцелярия и в главе пятой – говорится о калмыках, принявших участие в восстании на стороне Пугачева. Там же в примечаниях, составленных Пушкиным, есть «имена убитых до смерти» в Ставрополе. В «Истории» упоминается также село Мосты, где Пугачев ночевал в клетке под охраной суворовских солдат. На обратном пути из Оренбурга Пушкин пересек Самарскую губернию в ее южной части, переправившись через Волгу выше Сызрани. Через несколько дней он прибыл в свое имение в Нижегородской губернии.

Карта путешествий А.С.Пушкина

Примечания к «Истории Пугачевского бунта» А.С.Пушкина:

«В г.Ставрополь убиты до смерти: бригадир Иван фон Фегезак, воеводский товарищ, надворный советник Сергей Милькович, секретарь Семен Микляев. Ставропольского батальона секунд-майоры: Павел Алашеев, Алексей Карачев, Никита Семенов. Капитаны: Григорий Калмыков, Петр Лабухин. Поручики: Афанасий Семенов, Дмитрий Новокрещенов. Прапорщики: Яков Дворянинов, Василий Трофимов, Федор Попков, Василий Плешивцев; лекарь Иван Финк.

В Ставропольском уезде: отставные: секунд-майор Артемий Бережнев. Прапорщики: Филат Струйкис, Петр Поляков, подпрапорщик Петр Тургенев с сыном Иваном, сержант Михайла Кулыгин. Ставропольского батальона сержанты: Иван Свешников, Василий Гущин, Яков Петров, Михайла Савушкин, Семен Львов, подпрапорщик Иван Фомин, капрал лука Матвеев. Солдаты: Игнатий Буторин, Фрол Бердняков, Петр Вагин, Митрофан Мухановский, Никита Козлов, Василий Григорьев, Григорий Колесников, Афанасий Кондуков, Гурий Ульянов, денщик Максим Андреев, копиист духовного управления Василий Татлин. Дворовые люди: прапорщика Филата Струйского - Елизар Семенов, помещицы Аграфены Стрекаловой - Егор Горох, Осип Александров, помещицы Прасковьи Чемесовой: Иван Михайлов, ясашный крестьянин Осип Звонарев, разночинец Михайла Васильев. Ставропольского калмыцкого корпуса: ротмистр Никанор Буратов, солдат Иван Шонбо».

Анна Татищева - жена В.Н.Татищева

Основатель нашего города Василий Никитич Татищев летом 1714 года же­нился.

Анна или Авдотья Васильевна Татищева (1710-1758) происходила из дворян Андреевских, чей род был внесен в 3 часть родословной книгиХерсонской и Киевской губерний. В первом браке Андреевская была за подполковником Федотом Реткиным, помещиком Рязанской губернии, соседом ее родителей по имению. В этом браке у нее родился сын Алексей. Подполковник Федот Реткин командовал отрядом при подавлении пугачевского восстания. После гибели первого мужа, Анна Васильевна вышла замуж за Василия Ботвиньева (из смоленского боярского рода, берущего начало от Неклюда Константиновича), помещика Дмитровского уезда Московской губернии, подьячего и домашнего секретаря Алексея Михайловича. В 1714 г. дважды вдова дала согласие на брак и венчалась с Василием Никитичем Татищевым.  Но у семейного очага Татищев надолго не задержался: он посещал Кенигсберг, Поморье, Гданьск. В 1715 году от этого брака у него родилась дочь Евпраксия, а в 1717 году - сын Евграф. Брак, заключенный по увлечению, счастливым не был. Да и трудно было ожидать иного, когда супруги крайне редко виделись. Дворяне начала 18 века обязаны были нес­ти возложенную на них службу беспрекословно, не отго­вариваясь какими-либо своими личными делами, в частно­сти хозяйственными и семейными. Для Татищева же вопрос и не мог быть поставлен иначе. Он считал такой по­рядок вполне целесообразным и справедливым и никогда не пытался обойти существующие предписания.

Охлаждение наступило уже после нескольких лет су­пружества. А 1 мая 1718 году Татищев обращается в Синод с прошением о расторжении брака:

«В прошедшем 1714 году совокупился я законным браком с вдовою Анною Васильевною, дочерью Андреевского, а живучи с нею по закону, прижил детей, сына да дочь, и после того, видя я от нее, жены моей, великие противности, что паче меры пьянствовала и платье мое растащила, унимал ее добрыми представлениями, одна­ко же не токмо ко благому не споспешествовало, но паче против меня в бесчеловечное озлобление ее привело, ибо вскоре потом услышал я, что она... кчарованию меня прилежала, а понеже на оное никакого доказательства явного изобрести не мог, к тому же ж отлучность моя тогда принудила меня отставить. Она же по отлучении моем не токмо все свои и мои також и брата моего Ива­на Никитича оставленные в доме моем на сохранение платья беспотребно изжила, но и недвижимые сына име­ния против прав российских без ведома моего продала. Сверх того, забыв завет божий и свое пред богом обеща­ние, прелюбодействовала с игуменом Иосифом Раковского монастыря, что в Старицком уезде, которому есть такие доказательства, что оный игумен, не имея никакого с нами свойства, ниже со мною знакомства, противу закона иноческого многократно к ней, жене моей, ездя, пьянствовал, чрез целые ночи с нею пировал, и в хоромах у нее но­чевал; також и она, жена моя, к нему ездя в келью, че­рез целые ночи в уединении пребывала, которому есть свидетельства от бывших при том служителей, а именно: повар Ефим Иванов, дворовый человек Ларион Никитин с женою Ульяною да девки Авдотья Иванова, Ульяна Федорова, вдова Дарья Григорьева, сии же, надеюся, что и большие доказательства знают и ежели токмо от истины не устранятся. По прибытии же моем в Москву, не довольствуясь, она, жена моя, вышеобъявленными зло­деяниями, умыслила прежнее свое помышление о чаро­действе в действо привести: съездила сама к чародеям и посылала людей своих Ивана Жихарева да Федора Никитина для варения некоторых составов и, получив оныя, посылала чрез женщину ее преданную, Ненилу, Антипову дочь, класть мне в кушанье, и хотя оная, сказывает, три раза мне в похлебку клала, однако ж всевышним защищением от оного безо всякой моей осторожности из­бавился, ибо ни один раз пить-есть не случалось, и вско­ре сие открылось.

Она же, жена моя, видя таковую свою злость открыту, умыслила употребляемых в оное людей отлучить, а именно Федора Никитина с женою отослала тайно, кото­рый, слышу, что живет у сына ее, а моего пасынка Алек­сея Реткина в защищении, а повар Петр Анисимов где живет, до днесь известия не имею. И потому за оное ее злое умышление и за показанные прелюбодейства жить с нею по закону никакими мерами невозможно». Василий Никитич просил развести его с женой. О сопернике его, игумене Иосифе Решилове, осведом­ленный историк писал: «Решилов был человек пустой и продажный, грубый и наглый проходимец, у которого в душе не осталось, по-видимому, ни одного чистого поня­тия, ни одного честного движения. Он и в грош не ста­вил монашество, хотя был иеромонахом; развратничал с крайним бесстыдством; но где нужно было, ползал и пре­смыкался с таким же крайним самоуничтожением. В мо­настырях Тверской епархии, которыми он уп­равлял со званием игумена, он не возбуждал ничего, кроме ненависти, своими притеснениями монахов и мона­стырских крестьян, хищничеством и поборами». Иван Григорьевич Решилов - игумен клобукова Николаевского монастыря Тверской enapxии, сын кресть­янина, родился в Белеве, умер после 1740 г. Он вырос в расколе, был хорошим начетчиком в раскольнических сочинениях, был раскольническим попом и многих увлек в раскол в Белевском, Глуховском и других уездах, побывал с своими учениками в Подолье, на Волыни и даже в Венгрии. Но в 1719 г, во время пребывания в одном из керченских скитов он вдруг ре­шился присоединиться к православию. Нижегородский епископ Питирим с боль­шою радости принял его, как известного к расколе учителя и, после недолгого собеседования, присоединил его к православ­ной церкви; вскоре Решилов был даже представлен Петру Великому. Приняв пострижение в монашество с именем Иосифа, он просил, чтобы его назначили для обращения раскольников в те именно местности, где в недавнее время он сам проповедовал раскол. Ему пору­чено было сначала обращать в православиe раскольников в Калуге, Вязниках, Ржев, Твери, Торжке в январе 1722 г., опять-таки по собственному вызову он отправлен был для той же цели в Стародубье и другие раскольни­ческие скиты черниговской губернии. Зная, что очень много раскольников бежит за польскую границу в Витковские скиты, он первым делом позаботился об устройстве крепких застав по тому тракту, а затем начал свои обращения. В течение двух лет он обратил в православие по его донесениям, по край­ней меpе, до 800 чел., а с тех, кото­рые не послушали его проповеди, собрал 1700 р. штрафных денег. Деятельность его отличалась многими несимпатичными чертами; раскольники слободы Клеонки даже сделали на пасху нападение на собор­ную   церковь в   Стародубе,   с   целью убить Иосифа, но он спасся. С октября 1724 г. до 1726 г. Иосиф прожил в Петербурге и ходатайствовал об организации противораскольнического миссионерского дела; но хлопоты его не имели никакого ycпеxa; в конце 1725 г. Иосиф просил Св. Синод уволить его от миссионерской должности и дозволить ему жить в каком-нибудь монастыре тверской eпapxии. He получив согласия Синода, Иосиф, однако, 6 января 1723 г. поехал в Тверь с тверским архиепископом Фиофилактом Лопатинским, и там они тру­дились над составлением книги «Не­правды раскольничества». Сначала Иосиф был иеромонахом тверского apxиepeйcкогo дома, чрез три месяца сделан игуменом Ракова Зубцевского монастыря в Старицком уезде, причем ему поручено было выдать все раскольнические дела но eпapхии, с января же 1728 г. Иосиф был игуменом клобукова Николаенского монастыря тверской eпapxии. Осенью 1730 г., по жалобам братии и крестьян, Иосиф был уволен от игуменства и послан в Старицкий монастырь в число братства. В апреле. 1731 г. Иосиф возвратился в тверской apxиepeйcкий дом, затем в Калязине в монастыре исполнял должность конюшего. В июле 1732 г. Иосиф ездил на богомолье в Москву, а с августа 1732 г. самовольно поселился в Бизюковом монастыри Смоленской епapxии и исполнял там различный послушания.

21 ноября 1732 г. Иосиф по обвинению в растрате казенного имущества, был вытребован в Москву на суд, потом его перевезли в Петербург, и возникло известное в истории «Решиловское дело». Расхищение ничтожной суммы послужило для Феофана Прокоповича только предлогом начать преследование своих политических противников, мало помалу привлечены были к следствию Иоасаф Маевский, Маркел Родытевский, наконец, архиепископ Фиофилакт После долгого суда все они пострадали, и оппозиция приверженцев страны и противников Пет­ровской церковной реформы была оконча­тельно ослаблена. 20 марта 1734 г. игумен Иосиф Решилов был лишен сана, назван расстригой Иваном и отправлен в Тайную Канцелярию. 20 де­кабря 1740 г. Высочайшим указом Ивану Решилову была отпущена вина, возвращено прежнее имя Иосифа приказано было его послать в какой-либо монастырь в число братии на неисходное жительство.

Вся история домашнего крушения Татищева страшна своей эпохальностью. Как, впрочем, все было эпохально в этом человеке. Стоило ему спуститься с высот науки и государственных замыслов, как он оказался в недавнем прошлом, вполне ему знакомом. Это был трагический разрыв между идущим сверху просвещением и коренной жизнью, разрыв, о котором толковали потом и Пушкин, и славянофилы, и Достоев­ский, и Толстой. Разрыв этот существовал и в сознании Василия Ни­китича, ибо он, образованный человек - инженер, ма­тематик, знаток истории, - всерьез пишет о чародеях, о ворожеях. Прежде, в Лубнах, баба-колдунья была объек­том внешним, речь шла о принципах, а тут коснулось его самого. Главной причиной развода было то, что жена «обнесла (оговорила, очернила) его перед Императрицей».

Но хорошо нам через двести пятьдесят лет рассуж­дать об историко-психологических категориях. А каково было Татищеву, лишившемуся после катастрофы обще­ственной последнего пристанища - собственной семьи?

Синод рассмотрел прошение быстро и 23 мая поста­новил вызвать Анну Васильевну на допрос. Она отказа­лась, сославшись на болезнь.

Так все и заглохло. Василий Никитич, очевидно, на разводе не настаивал. Жили они потом всегда врозь - не виделись никогда. Она пережила мужа, с которым жила врозь, и по смерти его просила о выделении ей части из его имения.

Позднее в «Духовной» Татищев более спокойно оценивает проис­шедшее. «Что до персоны супружества касается, наставляет он сына, - то главные обстоятельства: лепота лица, возраст и веселость в бесе­де,   которое   женам   большую   похвалу   приносит». 

В 1734 году Татищеву было сорок восемь лет. Он, ко­нечно, был еще не стар. Но, как он сам поясняет, ста­рость «не по числу лет разумеется». «Болезни, беды и печали прежде лет состаревают». А бед и печалей в конце 1733 года на Татищева обрушилось немало. Обострилась и его старая болезнь, в результате чего «язык... прилипе гортани». Ко времени написания «Духовной» дочь Василия Никитича Евпраксия была замужем за Михаи­лом Андреевичем Римским-Корсаковым. Позднее, овдо­вев, она вышла замуж за Степана Андреевича Шепелева. «Духовная» адресовалась сыну Евграфу. Будучи в Монет­ной конторе, Татищев имел больше, чем когда бы то ни было, времени и для занятий домашними делами. Сын его в 1731 году поступил в Кадетский корпус, имея опреде­ленные познания в арифметике и геометрии, зная немец­кий и латинский языки. В 1734 году Евграф еще продол­жал обучение в Кадетском корпусе, и ему еще предстояло определение на службу.

В 1745 г. больной Татищев, находившийся в опале, переехал на жительство в с. Тетюши Симбирской губернии в имение сына Евграфа.

Развела Татищевых через двадцать два года смерть Василия Никитича. Рухнуло все сразу - карьера прервалась, к серьезным делам его не допускали, не стало семейного очага, проч­ного дома, приличного не молодому уже человеку.

Н.Г. Лобанова,
начальник отдела учета, публикаций и использования документов архивного фонда РФ

Анна Тайшина - жена П. Тайшина

Она была красива и лицом походила на китаянку: с белой кожей и длинными черными косами. Девушка происходила из древнего и знатного рода калмыцких тайшей и была внучкой Церен-хана, хошеутского владельца, женатого на родной тетке хана Аюки Мончакова – Дорджи-Раптан. Звали ее Церен-янжи. Ей было всего 14 лет, когда ее выдали за внука великого Аюки-хана - Баксадая-Дорджи, сына Чакдор-Джаба и Хандаги, дочери джамбулакского мурзы. Церен-янжи вышла замуж за пределы хотона, приданое, которые передавала семья жениха семье Церен-янжи были значительным. Для молодоженов поставили отдельную кибитку, причем семья Баксадая готовила саму кибитку, а семья Церен-янжи оплатила внутреннее убранство и предметы обихода. На свадьбе Церен-янжи была одета в длинное платье, почти закрывающее сапоги, в талию, украшенное золотом и серебряными позументами. Под биизом - манишка, расшитая серебряной и золотой нитью, подпоясана она была широким поясом из цветного сукна.

На голове – вышитая, маленькая круглая шапочка из красного бархата.Для российских властей очень важно было распространить православие среди членов семьи П. Тайшина. И 26 сентября 1734 г. в Санкт-Петербург для принятия крещения была отправлена жена Петра Петровича Тайшина Церен-янжи в сопровождении пристава астраханского драгунского полка, толмача, 20 буддийских монахов, а также двух девочек. Церемония принятия Церен-янжи императрицей Анной Иоановной была прописана до мельчайших подробностей. Крестили Церен-янжи 3 июля 1735 г. Восприемницей была сама императрица, поэтому ее нарекли Анной. Петру и Анне Тайшиным был жалован княжеский титул и титул правительницы. Петр Тайшин, хлопотавший в Петербурге о возвращении ему наследственного его улуса, захваченного родственниками, обратился в 1736 году в коллегию иностранных дел с просьбой, чтобы всех крещеных калмыков отдали ему и позволили «в способном месте построить город». Просьба эта была удовлетворена уже после его смерти. Анна еще находилась в Петербурге, выпрашивая милости у императрицы, а предназначенные ей в управление калмыки начали уже стекаться к сборным пунктам – Астрахани, Самаре и Красному Яру для отправки их к новому месту жительства. Страшное зрелище представляли собой эти люди, гонимые нуждой с родных степей в неизвестные для них края. Ее муж скончался в 1736 г.

Вся жизнь ее была связана с переживаниями за детей и мужа, владевшего всего 300 кибитками калмыков. Интриги родственников, борьба за ханскую власть разрывали родственные узы калмыцкой аристократии. Двоюродный брат Баксадая - сын Агунджаба – Дондук-Омбо воевал с русскими, киргизами, не смотря на шертные записи, подписанные Аюкой-ханом. И даже став ханом, Дондук-Омбо не упокоился и требовал возврата ему крещеных калмыков, поступивших в собственность Баксадая - Петра Тайшина. Политика христианизации калмыков в 17-18 в. была гибкой и прагматичной. Она проводилась с учетом внутренних и внешних факторов. Немаловажное значение придавалось крещению калмыцкой верхушки, созданию проправительственно настроенной социально-культурной элиты. Элита должна была оказать влияние на своих соплеменников и стать опорой в политике проведения христианизации. Смерть Аюки хана обострила борьбу наследников за ханский престол. Желая занять ханский престол, внук Аюки хана Баксадай-Доржи решил принять православие. Крещение ханского внука стало политическим ходом в борьбе за власть и было принято им по чисто конъюнктурным соображениям. Мужа Церен-янжи – Баксадая-Доржи(брат хана Дондук-Омбо) крестили 15 ноября 1724 г. в Санкт-Петербурге в соборной Троицкой церкви. Крещение было обставлено очень пышно и торжественно. Присутствие Петра I, архиереев Новгородского, Псковского, Вятского, членов Синода, сенаторов, министров, генералов и других знатных особ подчеркивало значимость и важность данного действа. Во время крещения на Баксадая-Доржи был положен золотой крест, одет он был в новое платье, соболью шубу, покрытую золотой парчой, и соболью шапку. На обряд крещения было истрачено 469 руб. 8 коп. Его восприемником был Петр I, поэтому новокрещеный был наречен Петром, а его титул (тайша) стал фамилией. На алтаре подаренной императором Петру Тайшину походной церкви была надпись: «Повелением благочестивейшего Государя Петра Великого благославением Святейшего Синода состроился храм сей походный Воскресения Христова и освятися 1725 февраля 17 и дадеся владельцу калмыцкому новопросвещенному Петру Петровичу Тайше».

Для российских властей очень важно было распространить православие среди членов семьи П. Тайшина. И 26 сентября 1734 г. в Санкт-Петербург для принятия крещения была отправлена жена Петра Петровича Тайшина Церен-янжи в сопровождении пристава астраханского драгунского полка, толмача, 20 буддийских монахов, а также двух девочек. Церемония принятия Церен-янжи императрицей Анной Иоановной была прописана до мельчайших подробностей. Крестили Церен-янжи 3 июля 1735 г. Восприемницей была сама императрица, поэтому ее нарекли Анной. Петру и Анне Тайшиным был жалован княжеский титул и титул правительницы. Петр Тайшин, хлопотавший в Петербурге о возвращении ему наследственного его улуса, захваченного родственниками, обратился в 1736 году в коллегию иностранных дел с просьбой, чтобы всех крещеных калмыков отдали ему и позволили «в способном месте построить город». Просьба эта была удовлетворена уже после его смерти. Анна еще находилась в Петербурге, выпрашивая милости у императрицы, а предназначенные ей в управление калмыки начали уже стекаться к сборным пунктам – Астрахани, Самаре и Красному Яру для отправки их к новому месту жительства. Страшное зрелище представляли собой эти люди, гонимые нуждой с родных степей в неизвестные для них края. Ее муж скончался в 1736 г.

Указом от 7 апреля 1737 Кириллову было предписано, чтобы ко времени прибытия в Самару княгини Тайшиной, была построена крепость и в ней церковь. Вновь назначенный начальником Оренбургской экспедиции после смерти Кириллова, Татищев принял решение, что лучше жить княгине Тайшиной в Алексеевске на линии между Самарой и Красносамарском. Княгине это место не понравилось, и по просьбе Татищева один из казаков указал на урочище Переполье, где есть Воложка Копылова. Выше верст на 20 и находилась Кунья Волошка, где и построили крепость. Незадолго пред отправлением княгини из Петербурга положено было определить при ней архимандрита, трех священников и семь церковников с пристойным жалованьем. Полковник Змеев,коему вверено было начальство в Ставрополе, прибыл в 1737 с княгиней Тайшиной в Саратов, где принял крещеных калмыков обоего пола в 700 кибитках 2104 души; Тайшина в апреле 1737 прибыла в Самару, получив при отъезде вместе с зайсангами 9347 рублей. От императрицы она получила жалованную грамоту на владение и управление всеми крещеными калмыками. Совет из зайсангов, которых выбирала сама Тайшина, вместе с княгиней управлял подданными. В 1738 началось строительство крепости, где был возведен дом для княгини Тайшиной.

В прошении на имя императрицы Анна писала: «Находящиеся при мне зайсанги в минувшее калмыцкое междоусобие все разорены, а я не только их снабдить, но и себя пропитать способа не имею». В середине сентября 1738 Анна Тайшина переехала в Ставрополь. Приехавшего с проверкой Татищева княгиня горячо благодарила и даже хотела подарить ему за труды несколько десятков голов скота, но Татищев отказался. Как заботливая владелица Анна поделилась с Татищевым радостью, что вконец обнищавшие калмыки, приехавшие в Ставрополь, не только получили денежную помощь, но и довольно большой приплод скота, успели запастись на зиму сеном, напомнила о деревнях, обещанных ее мужу при крещении, но так и не пожалованных. После разговора Тайшина и Татищев отправились к обедне в церковь. При нарезке земельных участков по указу от 26 февраля 1739, княгине было отведено 600 четвертей пахоты и 1000 копен сенных покосов, больше 1000 кв. сажен леса. Для помощи бедным калмыкам княгине выделили 500 рублей ассигнациями. В 1741 Сенат наконец-то выделил Тайшиной обещанные ее мужу деревеньки. Духовником княгини был протоиерей Андрей Чубовской. Анна Тайшина вместе с комендантом крепости бригадиром Андреем Ивановичем Змеевым в 1741 обратилась в Сенат с просьбой об открытии в Ставрополе школы для калмыцких детей, на что Сенат выделил 500 рублей. Неплюев отказал Тайшиной в приобретении прав на винную торговлю, доходы от которой делились между всеми калмыками. Дочери Анны, приняв православие, вышли замуж за русских аристократов.

Еще во время болезни Анны Тайшиной, когда уже было видно, что дни ее сочтены, ближайшее окружение стало задумываться о кандидатуре достойного ей преемника. Но утверждена в Петербурге была кандидатура Никиты Дербетева. Умирая, Анна Тайшина пророчески сказала: "Через 100 лет на этой земле калмыкам не жить".После смерти княгини Тайшиной в Ставрополе среди калмыков начались беспорядки, так как у них отнимали землю и рыбные ловли, калмыки были вынуждены нищенствовать и просить милостыню. Полковник Кирилл Шарап доносил: «Княгиня Тайшина и бригадир Змеев при жизни своей, будучи в Ставрополе, поистине великое о нас старание имели». Имущество Анны Тайшиной по решению Коллегии иностранных дел, считали выморочным. И по уплате 300 рублей за доспехи, который Петр Тайшин купил за 1500 овец, а его вдова Анна Тайшина подарила доспехи Кириллу Шарапу, остальное имущество было поделено между зайсангами. Хан Дондук-Даша, брат Петра Тайшина, просил передать ему доспехи и печать из сандального дерева, принадлежавшие князю и находившиеся после его смерти у племянника княгини Петра Торгоутского. Коллегия иностранных дел выкупила у Кирилла Шарапа доспехи и передала их хану Дондук-Даше, а печать далай-ламы на калмыцкое ханство оставила в архиве коллегии. Позднее для Дондук-Даши отвели крепость Красный Яр. По смерти Анны в 1742, школу закрыли. Смерть ее как бы устранила ту формальность, которой императрица прикрывала свои планы по отношению к ставропольским калмыкам. В 1745 году, правителем калмыков назначен ее племянник, князь Петр Торгоутский, а при нем образован «Калмыцкий суд», наделенный военно-административными функциями. В нем по штату заседали войсковой полковник, войсковой судья, войсковой писарь, надзиратель за улусами, войсковой есаул, два войсковых хорунжих. После смерти войскового судьи Петра Торгоутского власть перешла к Никите Дербетову.

Н.Г. Лобанова,
начальник отдела учета, публикаций и использования документов архивного фонда РФ

Дочь и внучка генерала Соймонова

Один из основателей города Ставрополя бригадир Леонтий Яковлевич Соймонов был женат на Прасковье Андреевне Чаплиной, дочери дмитровского стольника Андрея Ивановича Чаплина. Дочь Соймонова Аграфена Леонтьевна (1719-1771), вышла замуж очень молодой, почти девочкой, за Степана Федоровича Апраксина (1702-1758), а в 1755 г. родилась ее старшая дочь, Елена.

Аграфена Леонтьевна была пожалована в действительные статс-дамы Императрицей Елизаветой Петровной 26 октября 1756 г.

Императрица Екатерина II писала о Соймоновой-Апраксиной: «Все шесть месяцев царствования Петра III я ни во что не вступалась, кроме похорон покойной Государыни. Я брала советы от старых дам, графини Марьи Андреевны Румянцевой, графини Анны Карловны Воронцовой, от фельдмаршальши Аграфены Леонтьевны Апраксиной».

Муж Аграфены Леонтьевны генерал-фельдмаршал Апраксин, не будучи военным, был назначен главнокомандующим русской армией во время Семилетней войны, но даже победу при Гроссегерсдорфе (1757), одержанную благодаря мужеству русских солдат и офицеров, фактически обратил в неудачу, неорганизованно отведя армию за Неман. Е.П. Янькова вспоминала: «Он получал от своей дочери, княгини Куракиной, от зятя, князя Куракина, от друзей известия о здоровье императрицы, которое становилось все хуже и хуже. Фельдмаршал Апраксин, считая опасность более крайней, счел долгом отступить, чтобы приблизиться к границам России, предвидя, что если последует кончина императрицы, эта война сейчас же окончится». В конце 1757 Апраксина отстранили от командования, обвинили в измене и арестовали. Апраксина по распоряжению императрицы Елизаветы заключили в небольшом дворце близ Санкт-Петербурга у места, называемого Три Руки. Около трех лет томился он под судом и скончался внезапно 26 августа 1760 г. О его смерти сохранилось предание, будто императрица, недовольная медленным производством следствия, спросила: отчего так долго продолжается это дело. Ей отвечали, что фельдмаршал не признается ни в чем, и они не знают, что с ним делать. «Ну, так, - возразила государыня, - остается последнее средство, прекратить следствие и оправдать невинного». После этого разговора, на первом заседании следственной комиссии фельдмаршал по-прежнему утверждал свою невиновность. «Итак,  - сказал один из членов, - остается нам теперь употребить последнее средство». Не успел он закончить, как вдруг апоплексический удар поверг Апраксина мертвым на землю. Следствие не выявило доказательств измены Апраксина.  Он был похоронен в Петербурге на Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры. Спустя время, потомки отнеслись к памяти полководца более благосклонно, чем современники.

Аграфена Леонтьевна после падения мужа, выну­ждена была оставить двор и по смерти его, в 1760 г., удалилась в свою подмосковную вотчину Ольгово. При восшествии на престол Петра III Апраксина получила позволенье вернуться в Петербург и заняла прежнее видное положение при дворе. Скончалась А. Л. Апраксина 28 октября 1771 г. и похоронена в Санкт-Петербурге, на Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры. Е. П. Янькова рассказывает об Апраксиной, что, вследствие постоянных отлучек и походов мужа «всем заведовала его жена и, должно быть, она была скупенька; как пона­добятся деньги, вот он и придет к ней: «Ну-ка, Леонтьевна, распоясывайся, расставайся с заветными, давай-ка денежек». По словам П.Ф. Карабанова, Аграфена Леонтьевна Апраксина „была одарена возвышенными и благородными чувствами». Она домовито распоряжалась и заведовала делами мужа, постоянно находившегося в походах, но при этом делала много добра. «А третья дочь генерала Степана Апраксина, умерла от оспы. Старшая становилась очень красивой ей было 13 лет, она вышла замуж за князя Куракина, второй было только шесть лет; она была тогда чахоточной, онапотом вышла за Талызина».

Внучка генерала Леонтия Соймонова, знамени­тая по своим амурным похождениям, княгиня Елена Степановна Куракина (-1769) была невольной виновницей выхода указа 18 февраля 1762 г. о дворянских вольностях. Князь М.М. Щербатов в сочинении «О повреждении нравов в России» писал: «Княгиня Елена Степановна Куракина была приведена к императору Петру III, который, пытаясь    скрыть от прежней своей любовницы Елизаветы Романовны Воронцовой, что он будет веселиться с новой возлюбленной, сказал секретарю Волкову в присутствии Воронцовой, что займется с ним ночью важным делом и распорядился написать указ. Волков написал манифест о вольности дворянства». Елена Степановнасостояла в долгой и серьезной связи с Петром Ивановичем Шуваловым, с помощью которого она избавила своего отца от жестокого наказания. Елена Степановна особа была исключительно красивая - и нрава самого легкомысленного,  «одна из отличных природных щеголих, темноволосая и белолицая, живая и остроумная красавица». Григорий Орлов, служил адъютантом  генерал-фельдцейхмейстера графа   Петра Шувалова. Миллионные  доходы  Шувалов имел не с пушечной пальбы, он был первым  капиталистом  России,   монополизировавшим   в   стране торговлю  рыбой,  табаком  и  солью. В один из  дней,  обедая  при  дворе, Шувалов  принес в Артиллерийскую контору громадный ананас со стола царицы, еще не ведая, что  этот  заморский  фрукт,  вроде бомбы, сейчас же взорвет его счастье и благополучие.  «Гришка, - сказал он адъютанту, - сам не съем и жене не дам попробовать. Хватай  ананас и отнеси его, сам знаешь кому!» - «Знаю», - отвечал Орлов, очень догадливый. Этот  ананас  привел  его в объятия княгини Елены  Куракиной.

«Куракина  была слишком опытная дама, и она поздравила  себя  с  находкой  лука Купидона,  постоянно  натянутого».  Шувалов   встретил  Орлова деловым вопросом: «А что моя душенька? Довольна ли ананасом?» - «Еще как! Велела поскорее другой присылать».   Своего успеха у женщин Орлов не скрывал. «Да нет же таких дураков, - говорил он, - чтобы получили орден и таскали его в кармане». Он афишировал княгиню Куракину, не заботясь о том, что скажет генерал-фельдцейхмейстер. Орлов сделался сейчас же соперником своего начальника и победил его. Юный адъютант был молод, красив и силен. В нем уже замечались зачатки твердого и своеобразного характера, который вполне определился впоследствии и который с того времени он начал смело выказывать. Граф Петр требовал прекращения свиданий с Куракиной. Орлов не желал давать подобного обещания. На него одели оковы, но и это не могло сломить его упорства. В наказание за строптивость его отправили на войну с Германией.

Этим он обратил на себя всеобщее внимание, в том числе и Екатерины. Но он чуть было не расплатился дорого за свою победу. Шувалов не был человеком, способным простить подобную обиду. Однако вера Орлова в свою счастливую звезду и на этот раз не обманула его: Шувалов скончался, не успев отомстить.

Муж Елены Степановны Куракиной, князь Борис Александрович Куракин был генерал-лейтенантом, сенатором, кавалером св. Александра Невского. Артистки, певицы   были возлюбленными сластолюбивого князя Александра Борисовича Куракина († 1818 г.), у которого, если верить А. М. Тургеневу, было до семидесяти побочных детей. На 31 году от роду князь Куракин постригся в монахи. После кончины Елены Степановны ее сыновья поставили на ее могиле надгробие работы скульптора Мартоса. Скульптура изображала склоненную женщину, рыдающую на могиле умершей княгини. На подножии обнимаются и плачут сыновья покойной. Все проникнуто горем, трагедией осени.

Н.Г. Лобанова,
начальник отдела учета, публикаций и использования документов архивного фонда РФ

Хомякова Дарья Лаврентьевна - жена бригадира А.И. Змеева

Царь Пётр Алексеевич, желая открыть для России выход в море, отдал приказ готовиться к походу на Нарву. 9 августа 1704 Нарва была взята русскими. 19 февраля 1705 года в торжественном въезде Петра в Москву принимали участие 159 пленных шведских офицеров, среди которых был капитан драгун Александр II фон Эссен (-1728). Он происходил из древнего прусского рода, ведущего свое начало от Томаса фон Эссена (-1559), бюргера из Ревеля. В России барон Александр фон Эссен выслужил чин генерал-адъютанта. Петр I просил царицу Марфу Матвеевну (урожденная Апраксина, жена царя Федора Алексеевича. (1664-1716) взять к себе дочь генерала Эссена. Царица с маркграфом бранденбургским Георгом Фридрихом фон Бранденбург-Ансбахом окрестила дочь Эссена в православие под именем Марфа Андреевна и выдала ее замуж за коллежского асессора Лаврентия Алексеевича Загоскина (-1764), прадеда писателя М.Н. Загоскина. Император Петр Алексеевич был на свадьбе посаженным отцом и благословил молодых образом, который как святыня хранился в роду Загоскиных. (Родоначальник Шевкал-Загор прибыл из Золотой Орды (1472), крестился именем Александра Айбулатовича прозванием Загоска). В их семье было четверо детей: сыновья Николай и Михайла, и дочери Анна и Дарья. Прадед их Дмитрий Федорович – воевода в Нерехте (1684), стольник в Крымском походе (1687), дед их - стольник Алексей Дмитриевич Загоскин погиб под Смоленском. Они владели землями в Пензенском уезде. Дарья Лаврентьевна Загоскина вышла замуж за майора лейб-гвардии Преображенского полка (1712) Андрея Ивановича Змеева, происходившего из русского дворянского рода, предок их муж честен Лев Иванович, выехал из Пруссии к великому князю Василию Дмитриевичу. Основателем Казанской ветви рода в 12 колене от Льва Ивановича стал Иван Григорьевич Змеев (1537-1632) - первый поддатень рынды у государевых топоров в полоцком походе (1563), голова у стрельцов в лифляндском походе (1577), голова московских стрельцов в походе под Владимиром (1577), письменный голова в Сибири на реке Лозве (1592), участник походов против вогуличей (1594), имел пожалования Нижегородском, Коломенском и Данковском уездах. Его сын Матвей Иванович Змеев, служивший головой у служилых татар и новокрещеных инородцев, ходил с Пожарским из Чебоксар против поляков (1615), служил воеводой Васильсурска (1620), имел вотчины в Нижегородском уезде (1621), городской голова Казани (1624). Воевал на заставе, межевал митрополичьи земли. Матвей имел земельные пожалования в селе Ундоры Казанской провинции. У Матвея Змеевабыло четверо сыновей: Ипполит (ему принадлежало село Городищи), Яков, Лев и Иван. Их поместная земля находилась около селений Сюндюково, Русская Беденьга и Комаровка. В документах 1679 года упоминается приселок Беденьга в Казанском уезде по Самарской дороге, принадлежащий Ивану Матвеевичу Змееву, а в 1685 году уже существует село Беденьга, вотчина братьев Ивана, Якова и Льва Матвеевичей Змеевых, но в 1694 году он числится лишь за Иваном Ипполитовичем Змеевым. В 1668 году Федор Зеленый (очень крупный помещик с боярским окладом в 1000 четвертей, ему принадлежали деревни Зеленовка, Беденьга, Комаровка) женился на дочери Ипполита Матвеевича Змеева - Анне. После смерти Федора Алексеева Зеленого, село Новое Воскресенское, что на Ундоровских горах, досталось его дочери Марии, вышедшей замуж за азовского губернатора Бориса Ивановича Толстого. Их единственный сын Василий Борисович Толстой служил в гвардии потешного двора, но после смерти родителей вышел в отставку сержантом и женился на Дарье Никитичне Змеевой, правнучке Ивана Матвеевича Змеева, к которой перешли поместья и вотчины, принадлежавшие роду Ивана Змеева. Таким образом все именья двух братьев,Ипполита и Ивана Матвеевичей Змеевых, значительно увеличенный их потомками, через два брака: Федора Зеленого - на дочери Ипполита Змеева и Василия Толстого - на правнучке Ивана Змеева, соединились в одно владение статского советника Василия Борисовича Толстого. От его брака с Дарьей Никитичной родились девять человек детей. По завещанию родителей, старшему сыну Николаю предназначены были: село Беденьга, с Городищенской дачей и сельцо Васильевка, а сын Александр получил село Ундоры; да им же, Николаю и Александру, пополам, Ундоровский остров и сенные покосы Статский советник Александр Васильевич Толстой документами доказал, что Ундоровский остров, вместе с другой землей при селе Ундорах, пожалован еще предку его, Федору Алексееву Зеленому. Дело было, в конце концов, выиграно Толстым: Сенат, в 1809 году, определил исключить Ундоровский остров, гороховскую ватагу и сенные покосы из оброка и утвердить в вечное и потомственное владение тайного советника Толстого. В 1773 году полковник Александр Васильевич Толстой (Симбирский губернатор) вступил во владение завещанным ему именьем в селе Ундорах. Женившись на дочери генерал-поручика Елизавете Васильевич Скворцовой, он имел одну только дочь Веру, да на его попечении осталась племянница София, дочь брата Николая, убитого, в чине полковника, в сражении под Казанью, в 1765 году, во время бунта Пугачева; обеих он выдал замуж: дочь - за богатого соседнего помещика, полковника Таврического конно-егерского полка Петра Никифоровича Ивашева, а племянницу - за бригадира Николая Сергеевича Сафонова и наделил ее всеми теми именьями, которые, по завещанию Василия Борисовича, предназначены были ее отцу (Беденьга и Городищи). Всего А. В. Толстому принадлежало в разных губерниях, 2706 душ и более 43 тысяч десятин земли. Это огромное наследство получила Вера Александровна Ивашева (-1836) после отца, умершего 5 мая 1815 года.

Иван Ипполитович Змеев служил в рейтарах, в 15 лет был пожалован прапорщиком, затем в поручики, участвовал в глуховском, чигиринском, киевском, двух крымских, белгородком и кизыркемском походах. (1695). По ввозной грамоте 1669 г., данной казанским воеводой князем Юрием Петровичем Трубецким, казанцу Ивану Ипполитовичу Змееву, ему было пожаловано поместьев Казанском уезде в пустоши Чирпа и на пустошь Кайбышево.

У Ивана Ипполитовича Змеева было два сына Федор и Андрей. Вот что известно об их земельных владениях. В 1675 году за казанцами Алексеем Пелепелициным и Осипом Львовом числилось 79 четвертей с третником (пустошь Карач), рядом с дачей Матвея Пелепелицина и Федора Алекина. Алексей Пелепелицин (которой владел с 1648 г.) часть своей земли заложил, и просрочил, казанцам Ивану Ипполитову и сыну его Федору Змеевым: Ивану - вотчину, Федору - поместье; а в 1722 году, после Осипа Львова, сын его Григорий, часть своего имения продал Борису Ивановичу Толстому; стольник же Федор Иванович Змеев, вместе с братом, подполковником Андреем Ивановичем Змеевым, продали землю в 1722 году Б. И. Толстому, который затем купил и остальную землю у Федора Змеева. В 1719-1720 гг. были созданы провинции. Ландратские переписи впервые отошли от ведомственного подхода при учете населения. Они включали все категории тяглового населения. Большую работу по учету населения и выполнению многочисленных указов и инструкций царя, сената и коллегий проделал в Пензенском ландрате Федор Иванович Змеев. Осенью 1717-1718 гг. ландрат Федор Иванович Змеев провел перепись населения Пензенской доли. По каждой деревне фиксировалась убыль населения и дворов помещичьих и государственных крестьян по сравнению с переписями 1709 и 1710 гг. В августе 1717 г. Пензенский уезд подвергся нападению кубанских татар. Ландрат Федор Змеев был в большой растерянности. Регулярных частей в его распоряжении не имелось. Пензу обороняли дворяне, канцеляристы, горожане во главе с ландратом. Урон, нанесенный набегом населению края, был значителен. Андрей Иванович Змеев – праправнук Ивана Григорьевича, правнук Матвея Ивановича и сын Ивана Ипполитовича Змеевых, казанских служилых дворян, владевших селами Пелепелицыно и Городищи Казанского уезда. Андрей Змеев к 1736 году получил чин полковника, был пожалован кавалером боевых орденов, участвовал в Азовских походах и Северной войне. Его назначили в 1737 году комендантом вновь строящейся крепости Ставрополь. Дарья Лаврентьевна приехала в Ставрополь вслед за мужем. Самой почетной, после княгини Тайшиной, дамой в городе была жена коменданта крепости. Дарья Лаврентьевна слыла хозяйственной и любящей уют, поэтому в свое время пожелала иметь за домом небольшой сад, который под ее началом и разбили дворовые люди. Она была женщина деловитая настолько, насколько и храбрая. Дарья Лаврентьевна преданно любила своего мужа, быстро нашла общий язык с местным духовенством и купечеством. Как вспоминали после отъезда Дарьи Михайловны о ней ставропольцы: «Она была барыня добрая и прекрасная». В 1741 г. Андрей Иванович, положивший немало трудов на строительство крепости и устройство калмыков, был пожалован чином бригадира. Он был тяжело болен и 21 декабря 1742 умер в Ставрополе. Дарья Лаврентьевна около месяца ехала в кибитке, сопровождая тело мужа, гроб которого везли на санях в Рязанскую губернию в его родовое поместье, где Андрей Иванович и был похоронен. Детей в семье Змеевых не было.

Через год, будучи в гостях в поместье у своей родной сестры Анны в Рязанской губернии, Дарья Лаврентьевна познакомилась с ее соседом по имению - генерал-майором Федором Хомяковым. Вскоре он сделал вдове Змеевой предложение руки и сердца. Второй муж Дарьи Лаврентьевны - Федор Тимофеевич Хомяков, сын стольника Тимофея Ивановича Хомякова, генерал-поручик, происходил из старинного боярского рода, записанного в 6 часть родословной книги Тульской губернии и восходящего к 17 веку. Федор Тимофеевич Хомяков поступил на службу рядовым в 1708 г. и участвовал в Полтавском бою, а год спустя - во взятии Риги. В чине полковника, командуя Азовским драгунским полком, он от­личился в Крымском походе 1738 года под Перекопом, взяв с боя два знамени и полковую пушку. В Шведской кампании 1742 года Xомякова с одним эскадроном гусар и несколькими казаками атаковал шведов близ Эльцен-Кирки и, встретив превосходного в числе врага, несколько часов держался со своим небольшим отрядом на позиции до прихода подкрепления. Командуя второй дивизией, участвовал в сражении при Гроссегерсдорфе. С переходом в гражданскую службу Xомяков, в чине действительного статского советника, управлял Тульской оружейной канцелярией (1755-1756), был уволен от службы в чине генерал-поручика (1758). Рассказывают, что Кирилла Иванович Хомяков, владелец множества тульских деревень, умирал бездетным и долго колебался, кого выбрать в наследники. Перебирал в памяти родственников, пока не надумал вынести этот вопрос на суд крестьян. Пусть, дескать, сами выберут из рода Хомяковых того, кто станет владеть ими. Крестьяне выбрали двоюродного, еще молодого племянника Кириллы Ивановича, сержанта гвардии Федора Тимофеевича Хомякова, человека небогатого, но честного. Хозяином он оказался добрым и толковым. Это и был прадед будущего славянофила Алексея Степановича Хомякова.

Дарья Лаврентьевна пережила своего второго мужа почти на 20 лет и завещала похоронить себя на погосте церкви рядом с первым мужем.

Н.Г. Лобанова,
начальник отдела учета, публикаций и использования документов архивного фонда РФ, 2013