К 100-летию печати Ставрополя–Тольятти

          Революционные события 1917 г. имели многочисленные и значимые последствия для провинциальной жизни России. В числе важнейших из них можно назвать становление газетного дела в уездных центрах страны, в том числе и в Ставрополе. Февральская революция 1917 г. привела к временному снятию цензурных ограничений, имевшихся для российской периодической печати. Это вызвало настоящий бум периодических изданий, как общероссийских, так и местных. Небольшие провинциальные города начали обзаводиться собственными газетами и, в некоторых случаях, журналами. Не стал исключением и Ставрополь. В марте 1917 г. в городе начала издаваться первая газета «Ставропольско-Волжское свободное слово». Газета, редактором которой стал В.Д. Витевский, позиционируя себя как независимое издание, фактически являлась печатным органом ставропольского земства, выступала в поддержку Временного правительства России. В газете печатались воззвания членов Временного правительства, распоряжения, статьи разъяснительного характера. Газета выполняла задачу проведения в массы идей новой государственной власти, реализовывала функции агитации, пропаганды и просвещения населения. Первая ставропольская газета задала формат последующим ставропольским периодическим изданиям. На ее первых полосах публиковались общероссийские новости и сообщения, постановления и приказы центральных органов власти. На последних полосах газеты, уже во втором номере, появляется раздел «Местная жизнь», освещавший важные события, происходившие в Ставрополе и Ставропольском уезде.

          В январе 1918 г. в Ставропольском уезде была установлена советская власть. Прошел первый уездный съезд советов. Советская власть продолжила развитие газетного дела в уезде, приступив к изданию газеты «Советское дело». Она просуществовала короткое время – весну и зиму 1918 г. – до мятежа белочехов и установления в уезде власти Комуча. «Советское дело» официально являлось органом уездного исполкома совета солдатских, рабочих и крестьянских депутатов. Фактически редколлегия стояла на позициях коммунистической партии. Формат издания почти не отличался от предшествовавшей ему земской газеты. Увеличилось количество аналитических материалов о состоянии дел в уезде, положении различных социальных групп: кулаков, чиновников, перешедших в ряды совслужащих и т.д. В газете появляется небольшая литературная страничка. Конечно, основное место в ней занимали официальные материалы органов советской власти. Появление первой официальной советской газеты положило конец местному земскому изданию. Однако свободная печать в 1918 г. продолжала сохраняться. В это время силами учащихся реального училища и прогимназии издавался литературный журнал «Метеор», печатавший литературные произведения молодежи. Сам факт издания журнала свидетельствовал о высоком уровне грамотности и творческой активности ставропольской молодежи. Журнал носил неполитический характер. Всего учащимся удалось выпустить несколько номеров, после чего издание прекратилось, вероятно, в связи с материальными затруднениями.   

         Они дополнились политическими пертурбациями периода гражданской войны. В мае 1918 г. вспыхнул мятеж белочехов, которые взяли под контроль и Ставропольский уезд. Белочехи передали власть созванному в Самаре Комитету защиты членов Учредительного собрания – Комучу. Нам неизвестно, чтобы в период, когда уезд находился под контролем Комуча, в Ставрополе постоянно издавалась собственная газета. Вероятно, в это время развитие газетного дела приостановилось. Возобновилось оно в октябре 1918 г., вместе с освобождением города и уезда от белогвардейцев. Через неделю после этого события органом комитета коммунистов Ставрополя было принято решение об учреждении газеты «Ставропольская беднота», редактором которой стал Лев Попов. Газета просуществовала не более трех месяцев и была ликвидирована, а вместо нее с января 1919 г. начала выходить газета «Ставропольский коммунар». Практически речь шла о смене названий. Вероятно, трехмесячное существование «Ставропольской бедноты» было связано с политикой продразверстки и поиском коммунистами классовой опоры среди крестьян уезда. К сожалению, в настоящее время мы не в состоянии точно ответить на вопрос о политической линии газеты, поскольку нам неизвестно ни одного сохранившегося экземпляра издания. «Ставропольский коммунар», как и «Советское дело» был официальной газетой ставропольского исполкома и уездного комитета коммунистической партии. Редактором газеты был назначен рабочий Путиловского завода В.А. Ингельберг, прибывший в Ставрополь с отрядом Красной гвардии для проведения хлебозаготовок.

          Газета просуществовала также недолго, до марта 1919 г., когда в уезде произошло «чапанное» восстание. Оно проходило под лозунгом «За советы без коммунистов». Мятежники, захватив городскую типографию, начали выпускать свою официальную газету – «Известия ставропольского исполкома». Газета имела особенность. В ней публиковались сугубо местные материалы, отражающие действия повстанцев: постановления повстанческого исполкома, сообщения о действиях повстанческих отрядов. «Известия» были полностью ориентированы на жителей Ставрополя и уезда.             

          После подавления «чапанного» восстания возобновляется выход газеты «Ставропольский коммунар», но под двойным названием «Коммунист–большевик» – «Ставропольский коммунар». Прежнее название было взято в скобки и набрано меньшим шрифтом, чтобы показать преемственность издания. Новое название недвусмысленно намекало о политической линии газеты. Большую часть газетных полос занимали агитационные материалы, перепечатка выступлений и речей вождей коммунистической партии. Однако в дальнейшем возобновляется рубрика «Местная жизнь», в которой отмечались наиболее важные события, происходящие в губернии и уезде. Летом 1919 г., в момент ожесточенных сражений на восточном и южном фронтах гражданской войны, когда решался вопрос об окончательной победе коммунистов, в уезде выходила газета «Последние известия с фронта». Издателем газеты выступал информационный отдел ставропольского исполкома. Газета содержала в себе переиздание официальных материалов о положении дел на фронтах. Причем, информация носила выраженный агитационный характер, создавая у читателя уверенность в скорой победе Красной армии над белогвардейцами. После перелома в ходе гражданской войны, в августе 1919 г. «Последние известия» прекратили свое существование.

          Газета исполкома советов и коммунистической партии вновь сменила название на более соответствующее жизни в глубоком тылу – «Известия ставропольского исполкома и ставропольского уездного комитета РКП(б)». Периодичность газеты составляла три раза в неделю. «Известия» старались ориентироваться уже на местную тематику. Вероятно, в это время в Ставрополь и уезд начался приток общероссийских газет. «Известия» публиковали информацию, касающуюся организации внутренней жизни Ставрополя-на-Волге и уезда: хронику партийной жизни, итоги заседаний уездного исполкома и комитета коммунистической партии, резолюции и решения, официальные отчеты, доклады, распоряжения местной власти, материалы (часто в виде критических очерков или заметок) о проблемах местной жизни. С июля 1920 г. «Известия» стали выходить ежедневно тиражом 2000 экземпляров. Однако такую периодичность удавалось поддерживать с трудом, поскольку уже с начала 1920 г. в стране наметился существенный дефицит бумаги.

          При переходе к новой экономической политике вновь меняется название официальной ставропольской газеты. С 1 мая 1921 г. она начинает называться «Коммунистический путь», что, вероятно, должно было отражать вектор развития государства (и Ставропольского уезда) в условиях новой экономической политики. Материалы о переходе к НЭПу, о внедрении продналога и развитии кооперации заняли ведущее место на страницах старого-нового издания. При этом примечательно, что такие подлинно актуальные вопросы местной жизни, как борьба с голодом 1921 г., конфискация церковных ценностей, борьба с бандитизмом почти не нашли отражения на страницах коммунистического издания, что говорит об имевшихся к тому времени существенных цензурных ограничениях.       

          Стоит отметить, что на протяжении первых лет существования советской власти периодическая печать города сталкивалась с существенными затруднениями, мешающими ее поступательному развитию. В первую очередь на развитии газетного дела сказывалась нестабильная политическая обстановка революционного периода и гражданской войны. Очередная смена власти в уезде приводила к закрытию одной местной газеты и учреждению другой, издававшейся под эгидой новой власти, будь это власть учреждений Временного правительства, местных советов или даже повстанцев. Отсюда вытекала нестабильность кадров, занимавшихся печатным делом. Редакторами местных газет выступали лица, отвечавшие за агитацию и пропаганду в сменявших друг друга органах власти. Часто они были перегружены другими функциями и не могли отдавать все свои силы развитию газетного дела. Даже аппарат отдела агитации и пропаганды ставропольского уездного комитета РСДРП(б)–РКП(б), приложившей наибольшие усилия для издания ставропольской газеты, был столь маломощным, что периодически не справлялся с этой задачей. Лиц с профессиональным журналистским образованием в Ставрополе не было до 1930-х гг. Редакторами ставропольской газеты нередко были люди, не имевшие высшего образования, что сказывалось на уровне подачи материалов. Не меньшим тормозом стало отсутствие сети постоянных корреспондентов в уезде. С окончательным установлением советской власти в 1919 г. уездный комитет коммунистической партии несколько раз давал директивы о создании сети корреспондентов из коммунистов и комсомольцев, живущих в уезде. Но практически они исполнялись слабо: сеть так и не была налажена, сообщения с мест поступали в газету эпизодически, что существенно обедняло рубрику «Местная жизнь». Оплачиваемых постоянных корреспондентов ставропольские газеты не имели, поскольку были существенно ограничены в средствах. Нехватка денег, не только на оплату труда корреспондентов и редакции, но даже на издание тиражей стала постоянным спутником ставропольской печати в первые годы ее существования. Еще большие хлопоты издателям, в условиях гиперинфляции и нехватки материальных ресурсов в период гражданской войны, доставлял острый дефицит бумаги. «Бумажный кризис» приводил к сокращению тиражей местной газеты и даже, периодически, к приостановке ее издания. Лишь к середине 1920-х гг., по мере улучшения экономического положения в стране и уезде, материальные проблемы, мешавшие развитию газетного дела в городе, перестали носить острый характер. Но полностью решить их не удалось.     

В разделе «Из фондов архива» («Выставки документальные»), размещена интернет-выставка «К 100-летию печати Ставрополя–Тольятти». Архивные документы выставки рассказывают о первых пяти годах развития газетного дела в Ставропольском уезде. Приведены образцы наиболее значимых газет, выходивших в этот период на территории уезда, некоммунистических и коммунистических, в том числе сохранившиеся в Тольяттинском городском архиве единичные номера газеты «Ставропольско-Волжское свободное слово» и литературного журнала «Метеор».      

Дополнительную информацию можно прочитать в статье "Газеты в Ставрополе (нач. ХХ в. - 1962 г.)".

 Д.В. Янчарук, к.и.н., ведущий сотрудник управления по делам архивов

2017 г.     

Александра Авраамовна Деревская. Отрывок из книги "Деревские", И.Шкаровской

 

Пароход «Седов» двигался вперед, на Север, всей своей мощной грудью тараня лед. Путь его преграждали высокие плавучие горы - торосы, свирепый ураган швырял его из стороны в сторону. Но отважным морякам не было страшно. Капитан корабля Бадигин, стоявший на мостике, прижал к глазам бинокль и взволнованно сказал помощнику:

Впереди вода! Налегай, братцы, пробьемся! В это самое время послышался женский голос:

- Юра! Сбегай в магазин за манкой!

Капитан Бадигин, а это был шестилетний Юра, слегка вздрогнул, вздохнув, сошел с «мостика» и отправился домой, к маме. Правда, он не забыл сказать помощнику:

- Заступи на вахту! Я сбегаю за манкой и вернусь.

Скоро он вернулся, и «Седов» продолжал свой героический дрейф.

Сияло майское солнце, в траве звенели кузнечики, поднимались к небу жаворонки, а перед мальчиками лежала суровая Арктика. Они пробивались к ней, круша льды, на своем корабле. Неважно, что «плы­ли» они на большом деревянном ящике. Важно то, что они верили в ко­рабль, в капитана, и в свое мужество.

Они играли на полянке между пристанью и своим домом и так были захвачены «ледоколом», что не заметили парня в матросской тельняшке. Он стоял некоторое время в отдалении, наблюдая за их игрой, и было ему очень интересно.

Подойдя к ящику, парень тронул воткнутую в «корабль» палку, на которой развевался лоскут красного сатина, и сказал:

- Хорошая посудина! И мачта что надо. А где же радиорубка? Радиорубка - глаза и уши корабля, связь с Большой землей. Без нее нельзя.

Услышав такую речь незнакомца, «капитан Бадигин» взмок от волнения и забыл о том, что «Седов» должен выйти в Гренландское море.

- Я, товарищи моряки,- отрекомендовался парень,- служил на флоте, демобилизовался и теперь работаю в Ставропольском райкоме комсомола инструктором. Приехал к вам в Отважное в командировку. Давайте знакомиться.

Мальчики смущенно молчали.

- Знаете что? Станьте в шеренгу по росту!

Они живо соскочили с ящика, было их девять, и построились.

- Смирно! - скомандовал инструктор. - А теперь называйте свое имя и фамилию. С тебя начнем, капитан, давай!..

- Юра Деревский!

- Петя Деревский!

- Слава Деревский!

- Володя Деревский!

- Вася Деревский!

- Коля Деревский!

- Митя Деревский!

- Веня Деревский! Сережа Деревский!

Теперь удивлялся инструктор. - Послушайте, да вы никак братья!

- Ага! - подтвердил Юра. - Да, но...

Он разглядывал их, все больше и больше недоумевая. Один - рыженький, весь в веселых конопушках, другой смуглый, глаза черные, лицо длинное, третий - круглый, как луна, волосы соломенные, в общем, все девять совсем разные...

- А у нас еще есть четыре сестрички. Валя, Маша, Нина, Аня! - сказал Петя.

- И еще у нас есть два брата. Они в армии! - веско проговорил Юра.- И одна взрослая сестра. Не с нами живет.

Пришло время объяснить читателю, откуда появились в доме Деревских эти славные ребята.

Дело в том, что живут Деревские уже не в Сызрани, а в селе Отваж­ном на правом берегу Волги, среди живописных Жигулевских гор. Здесь, в Яблоневом овраге, находится поселок нефтяников. Приехали они сюда и поселились в доме из пяти комнат.

В их уютном доме часто собирались рабочие промыслов, односельчане. Приходили по воскресеньям, на праздники, в дни рождения детей - Вали, Вени, Сережи. Хлебосольные хозяева угощали сытно, вкусно, уговаривали:

- Ночуйте у нас, места всем хватит!

И впрямь, жили они в своем доме просторно и по тем временам богато.

Однажды вечером, когда дети уже спали, а Александра Авраамовна, по обыкновению, шила, Деревский сказал:

- Быстро растут наши дети! Давно ли Валя в куклы играла, а теперь твоя правая рука.

- Верно,- согласилась Александра Авраамовна.- Комнаты большие, просторные, а детей всего трое, шуму мало...

- Шуму мало? А зачем тебе шум? К чему ты клонишь, мать, не пойму...

Она отложила шитье.

- Еще бы пятеро ребятишек здесь поместилось! Есть у меня, Емельян, друг мой, мысли, о которых ты не знаешь. Скажу тебе все. Я хочу иметь много детей...

- У нас их много - Тимофей, Панна, Дмитрий, Валя, Веня, Сережа...

- А я хочу больше! Я хочу так жить, чтобы всегда со мной рядом: вокруг меня были дети. Чтобы старшие выходили в жизнь, а на их месте появлялись в нашем доме новые, маленькие дети. Я хочу их купать, расчесывать им волосы, шить им платья, слышать их разговоры, смех, плач. У каждого своя доля. У меня - такая. Пойми меня, Емельян.

Деревский молчал. Молчал так долго, что она подумала: «Он не согласен, он этого не хочет». Но он, наконец, сказал:

- А справишься ли ты?

- Справлюсь, Емельян! Да разве ты меня не знаешь?

На другой день, было это в воскресенье, жители Отважного Деревские отправились на пристань, сели в катер.

- В Ставрополь? За покупками? - интересовались любопытные.

- За покупками! - отвечала Александра Авраамовна. - К вечеру вернемся.

Через полчаса были они в Ставропольском доме матери и ребенка. Изложили заведующей свою просьбу. Это была симпатичная, умная женщина. Не задавая лишних вопросов и сразу почувствовав доверие к Деревским, она сказала:

- Хотите взять на воспитание детей? Прекрасно. Пойдемте со мной, выберете, кто вам понравится.

И повела их в спальни. Здесь в белых кроватках с сетками и на руках у нянь сидели малыши. Старшие, двухлетние и трехлетние, ковыляли от столика к столику. Стриженная под мальчика очень живая девочка быстро подбежала к Деревской, ухватилась ручонками за юбку:

- Идем, я дам тебе куклу... И потянула в угол, где на детском стульчике сидела кукла.

- Вот эту, пожалуйста, приготовьте мне,- тихо сказала заве, щей Александра Авраамовна.

- И я хочу к вам,- подбежала к Деревской смуглая, лет четырех девочка.

- И я, и я...- уцепились за нее двое мальчишек.

А из соседней комнаты вышел улыбающийся Емельян Константинович еще с тремя мальчиками.Когда Деревские вернулись под вечер домой, на улице возле их дома, обычно, толпились люди.

дед Софроныч, просидевший всю зиму в хате, только вот сейчас совершил первый выход на улицу и потребовал, чтобы ему немедленно объяснили, откуда Деревские привезли детей, зачем и надолго ли.

Растить будем, дедушка! Воспитывать, сироты они! - прокричала Александра Авраамовна старику на ухо и открыла дверь своего дома.

- А что - сказал Софроныч, поглаживая длинную рыжую бороду.Хорошее дело делаете! Да поможет вам бог, люди добрые!

Через каких-нибудь двадцать минут все Отважное узнало о событии семье Деревских. В дом к ним набилось полно народу. Суетливая соседка Дарья быстренько замесила тесто на коржи. Дочка ее, длинноногая Маня, сбегала домой, принесла подсолнухов и меду. Кто-то принес полотна и две простыни, кто-то детское одеяло и игрушку - два деревянных петуха клюют зерно.

- А где дети будут спать? - поинтересовалась Дарья.

- Не тревожьтесь, всем места хватит! - успокоил ее Деревский.

- Ну да, ну да, всем места хватит! - повторила за отцом Валя. Когда посторонние разошлись, а дети, умытые, накормленные, уснули

а печи, на лавках и на диване, Дарья, которая специально задержалась, озираясь по сторонам, шепнула Александре Авраамовне:

- Ты, гляди, Авраамовна, чтобы твои родные, кровные дети сирот не обидели.

Дарья не знала, что у Александры Деревской нет «своих, кровных». Прошло несколько дней...

Мать и Валя вытащили из сундука простыни, скатерти и занавески, вооружившись ножницами, разрезали их на несколько частей.

В это время явилась Евдокия, соседка, спросила сразу же с порога:

- На всех хватило?

Ине дождавшись ответа, выбежала, а через несколько минут вернулась с отрезом сатина. - Вот, возьмите. Четыре-пять простынок получится.

Но ведь это очень дорогой подарок, - смутилась Александра Авраамовна. - Ты, верно, себе на платье набрала? Бери без разговоров! - рассердилась Евдокия. - Сама будешь о детях заботиться, а люди, чтоб в стороне стояли, так, что ли?

Кто-то постучал несколько раз в окошки. Деревская выглянула, увидела секретаря Ставропольского райкома партии. Неподалеку от дома стоял его возок.

- Добрый день вам в вашей хате! - поздоровался секретарь рай­кома.- Дошли до меня слухи, что есть в Отважном славный дом, и мно­го в нем хороших детей. А ну покажите мне, Авраамовна, свою команду. Где вы, воробушки? Сейчас обо всем узнаю, кушаете ли кашу, слушаетесь ли папу и маму.

Низенький, приземистый, плотно скроенный, ходил из комнаты в комнату, быстро перезнакомился со всеми детьми.

- Помните, - сказал на прощанье,- у вас много друзей. Всегда готовы вам во всем помочь. Кстати, прошу вас завтра прийти в райторготдел. Там получите материю, детскую обувь, жиры, муку, все, что нужно. Очень прошу вас, составьте список всего необходимого, не стесняйтесь.

Вечером перед сном Валя прижалась к матери, сказала горячо:

- Мамочка, мы малышей никогда-никогда не бросим, как нам не будет трудно.

- Спи, Валюша,- погладила Александра Авраамовна дочку по голове.- Разве для того мы их взяли, чтобы бросить? Они теперь наши. На всю жизнь. Это твои сестрички и братики, дочка.

Валя так рьяно, так старательно занималась детьми, уделяла им столько внимания, что мать опасалась, как бы это не сказалось на ее учебе.

Но это ей не помешало. Она осталась первой ученицей в классе. К ней по-прежнему часто приходили подружки, прося объяснить заданный урок. И девочка, обвешанная младшими братишками и сестричками, терпеливо и умело объясняла одноклассницам непонятное.

Наблюдая за дочкой, Емельян Константинович сказал:

- Ты знаешь, я заметил, что у всех наших детей педагогические спо­собности. Как ты думаешь, почему это?

- Не знаю,- пожала плечами Александра Авраамовна. - А я знаю. Потому что они в тебя.

Теперь с утра до вечера в доме Деревских толклись люди. Женщи­ны, расположившись в комнатах и на кухне, помогали Александре Авраамовне купать детей, стирать и гладить. С пустыми руками никто не приходил, всегда приносили гостинцы -мед, конфеты, пироги, ко­стюмчики, платьица своих детей, из которых они повырастали. Частонаведывались начальник промысла, секретарь Ставропольского райко­ма партии, заведующий районным отделом наробраза.

- Хватит ли у вас до конца месяца муки, круп и жиров, не подбро­сить ли еще чего-нибудь? - спрашивали они.

Однажды в воскресенье явились пионеры, пять девочек и трое мальчиков в белых блузах и красных галстуках.

- Входите, миленькие, садитесь! - радушно встретила их мать. По­ставила перед ними вазу с яблоками, коробку конфет, печенье.

- Сейчас самовар поставлю, будем чаевничать...

Гости искоса поглядывали на стол. Им очень хотелось полакомиться шоколадными конфетами и краснобокими яблоками, но они не решались. Ведь пришли в этот дом с серьезными полномочиями и набрасываться на угощение считали неуместным. Сидели тихо, молча переглядываясь. Выручила Валя. Вбежала в комнату, поздоровалась.

- Видели картину «Поэт и царь»? - спросила она.- Вот мировая картина!

Гости оживились. Самая старшая девочка Оля встала, торжественно сообщила:

- Мы ваши шефы. Приехали из Ставрополя.

Александра Авраамовна внесла самовар, Валя налила гостям чаю.

- Спасибо, мы не хотим! - сказала Оля.

Но все остальные дети так живо приступили к чаепитию, причем не оставили без внимания конфеты и печенье, что Оле ничего не остава­лось, как последовать их примеру. Потом она положила перед собой блокнот и обратилась к Александре Авраамовне.

- Я хочу составить список... Скажите, пожалуйста, что нужно детям.

- Ничего нам не нужно, голубушка, ты же видишь, у нас все есть.

- В гости приезжайте, будем рады! - подбросил словцо Емельян Константинович.

Через неделю шефы снова приехали. Теперь вошли в дом смело и ре­шительно. Привезли несколько килограммов конфет, десять тортиков и ворох детской одежды.

Долгое время не могла привыкнуть к дому Нина. Все грустила она и часто, забившись в уголок, плакала. Ничего ее не радовало, детей она сторонилась. После расспросов Александре Авраамовне удалось выяснить, что в Ставропольском детском доме живут ее родные братья - Коля и Митя. И там же, у одной чужой бабушки,- сестричка Маша. Кстати, в эти же дни почтальон принес письмо с таким адресом: «За Волгу. Отважное. Деревским». На клочке бумаги было написано: «Нам сказали, что у вас живет Ниночка. Мы хотим к своей сестре и к вам. Заберите нас к себе. А тут у одной старенькой бабушки живет наша сестричка Маша. Ее тоже заберите. Николай и Митя».

Деревская поехала в Ставрополь и там отыскала всех троих - Колю, Митю и Машу.

Нина в ожидании их целый день волновалась, плакала, смотрела в окно. Вдруг она, такая молчаливая и замкнутая, закричала радостно:

- Наши идут! - и, выбежав из дому, бросилась на шею Александре Авраамовне.

Садик у дома Деревских был небольшой,- всего лишь несколько яблонь и вишен, груша-дичок, три куста смородины и кры­жовник.

Александра Авраамовна любила оставаться со своим садиком на­едине. Подходила к деревьям, вслушивалась в их тихий шелест, гладила ветки, нежила глазами каждый листик. Весной звала детей, мужа, пока­зывала клейкие, готовые вот-вот лопнуть и вспыхнуть белым цветом почки на деревьях.

- Глядите, глядите, как набухли...

Весной и летом она выносила из дому швейную машинку в сад, ста­вила на стол и шила, шила... Тут же, в саду, и стирала. Вале поручала стирать детские вещи - платьица, штанишки, трусики малышей. А простыни, наволоки, пододеяльники, полотенца - этого никому не доверяла, все сама.

За домом росли две молодые сосны. Валя с Машей развешивали между ними белье.

Соседки, прижавшись к низенькому забору, вслух обменивались впечатлениями: - Ну и хозяйка Авраамовна! Белье как снег!

- Скажи нам, Авраамовна, чем ты стираешь, может, есть у тебя

волшебная машина?

Вот еще скажете - «машина»,- смеялась Александра Авраамовна. - Руками, голубушки, стираю, руками.

Летними вечерами Деревские допоздна сидели в саду, обсуждали события прошедшего дня, говорили о детях:

- Что-то давно от Панны писем не было... Как там ее доченька? Может, не дай бог, захворала.

- Да что ты, мать. Все здоровы, зря тревожишься.

- А Дмитрий скучает по дому, уж я-то знаю...

- Да, сердце у него верное.

- Валю хвалила учительница. Сказала: «золотая девочка». - Только ты ее не перехваливай, мать.

- Да скромная она, Емельян, не зазнается. Ниночка сегодня весь день капризничала, днем не спала.

- Перегрелась на солнце.

- А Сережа и Веня поссорились, драться стали. Вот не люблю!

- Петухи! Не позволяй им драться, мать!

- А ты думаешь, я позволяю? Я - строгая!

- Так уж и строгая! А что это Петя целый день пилил?

- Планки делал для планера. Машенька что-то больно тиха...

- Ну и что ж? Значит, характер такой.

- Валя говорит, что Петя и Коля очень способные. Уже все буквы знают. Только складывать не умеют.

- Ничего, Валюшка научит.

Было 22 июня сорок первого года. Воскресенье. Александра Авра­амовна, сидя за столиком в саду, строчила на швейной машине платьице Ниночке. Шила и думала о своем. Вот если бы посадить орех! На Новый год украшали бы елку орехами.

Валя сидела рядом с мамой над книжкой. Детвора копалась в песке. Емельян Константинович был в доме. Писал старшему сыну письмо: «Мамочка наша здорова, весела, как всегда, не сидит ни минутки без Дела, все в работе по дому и с детишками. И у меня на промыслах все порядке. Гоним изо всех сил, хотим перевыполнить квартальную программу. Строим нефтяные и насосные вышки. Дорогой сынок, очень мы по тебе соскучились, так хотелось бы повидаться».

Он окончил письмо, вложил его в конверт, надписал адрес. Посмотрел в окно и увидел привычную, милую картину. Пронизанные солнцем, чуть-чуть колыхались ветви деревьев. Дети лепили из песка пирожки. Валя углубилась в книжку, Александра шила.

Он взглянул на ходики. Двенадцать часов. Включил радио.

- Передаем выступление Председателя Совнаркома. - услышал он и сел, удобно устроившись, на диван.

- Сегодня, в четыре часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу,- зазвучал тревожный голос,- без объяв­ления войны германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах...

Он выслушал все до конца, вышел в сад.

- Емельян! - радостно встретила его жена. - Ты знаешь, о чем я думала? Не посадить ли нам орех, может, приживется?.. Но, взглянув на мужа, она в испуге отшатнулась:

- Что случилось? Что с тобой, Емельян? Говори скорее!

- Война. Немецкие фашисты напали на нас. - Он произнес эти страшные слова негромко, но все их услышали. И детишки, сразу же прекратившие свои игры, жмущиеся к матерям, и соседки, и мужья их. Вмиг сад заполнился людьми.

В ночь, первую после объявления войны ночь, Деревские не спали.

- Как они осмелились, проклятые фашисты? Нарушили мирный договор и сбрасывают бомбы на города... На детей - бомбы!..

Александра Авраамовна подходила то к одной, то к другой кроватке, всматривалась сокрушенно в спокойные лица детей. Спят безмятежно... А что их ожидает? Что всех ожидает? Сможет ли она теперь, когда наступили грозные для Родины дни, дать детям все необходимое?

А Емельян Константинович то думал о старших сыновьях - Тимофее и Дмитрии, которые, он был уверен в этом, уже выполняют приказы советского командования.

- Будет трудно, очень трудно, Саша! - сказал Деревский.- Больно страшные жертвы понесем, я знаю, но выдержим. Знаю, что «никто пути пройденного у нас не отберет».

Последние слова произнес Деревский без всякой патетики, спокойно и просто, знал это не только слова из песни, это вера.

Про себя он решил: «Завтра же пойду в военкомат, пусть сразу же отправляют на фронт».

Но назавтра выяснилось, что большая половина рабочих по мобилизации и добровольно отправляется на фронт. Пришлось остаться. Объем работы на промыслах увеличился почти вдвое, а количество рабочих уменьшилось тоже наполовину. Емельян Константинович с утра до вечера не уходил с участка. Обед ему на работу приносила Валя. Он, всегда такой спокойный, аккуратный, теперь ел стоя или на ходу. В конто­ре почти не бывал; пропахший бензином и нефтью, метался от участка к участку, ободрял рабочих, - в большинстве своем это были женщи­ны, заменившие мужчин, ушедших на фронт. Емельян Константинович терпеливо обучал их, наставлял, помогал осваивать профессии слесаря, механика и даже плотника. Не было деталей для вышек. Тогда Деревский придумал строить полувышки, усовершенствовав этим способом добычу нефти. Под его руководством в лесу, в течение одного дня, соору­жали одну такую полувышку. Нередко приходилось работать и ночами, при свете прожекторов. Коллектив рабочих Ставропольских промыслов каждый квартал выполнял программу на двести и триста процентов.

Нефть нужна была фронту. Ее ждали танки, самолеты, бронемашины.

Вскоре Александра Авраамовна пошла работать в детский сад. Когда Емельян Константинович узнал об этом,- он не виделся с женой два дня, то впервые в жизни рассердился на нее:

А к своим детям воспитательницу возьмешь? - спросил недо­вольно.

Не могу я дома сидеть, когда в мире такое происходит. Люди каждый миг на фронте погибают, а я в тихом уголке сижу! - горячо заговорила Александра Авраамовна.- Если б я помоложе была, в госпи­тале работала бы, как в гражданскую...

- Ты думаешь, если б я был помоложе, я бы здесь сидел? Деревский подошел к карте, висевшей над столом. Печально всматривался в извилистые пунктиры речек, в голубое пятно Черного моря.

Туда, к его берегам, к родному Краснодарскому краю, рвался осатанелый враг.

Деревский понял: возражать напрасно, жена пойдет на работу.

А дома нисколько не нарушился порядок. В восемь утра дети вставали, умывались, завтракали. Школьники отправлялись в школу, а малы­ши оставались дома. Играли, бегали, рисовали. Днем сами аккуратно раздевались и укладывались спать. Старшие приходили из школы, кор­мили младших, сами, поев, усаживались за уроки. Правда, завтраки и обеды с каждым днем становились все более скудными. Молоко полу­чали дети не каждый день, сахару на каждого по два кусочка. Но никто не жаловался, не капризничал, не просил увеличить порцию. А бывало так, что старшие добровольно отдавали младшему братику или сестричке свой кусочек сахару.

Дети видели родителей редко. Александра Авраамовна и Емельян Константинович вставали в шесть утра, включали радио, и из круглого черного диска слышались привычные, понятные даже малышам слова: «От Советского Информбюро. Оперативная сводка».

Из тревожных дней сорок первого года детям запомнился один зимний день. Отец неожиданно пришел домой на обед и, как был, в кожуш­ке, облепленном снегом, обнял мать, закружил по комнате и, схватив в свои большие руки Веню, стал его подбрасывать.

- Прогнали фрицев от Москвы! Они, проклятые, уже в бинокли на Кремль глядели. Мечтал Гитлер парад в Москве принимать. Вспомни о Наполеоне, фюрер бесноватый! Давайте, давайте, детки мои, послушаем сводку.

Он включил радио, и заговорил знакомый голос диктора, но не тре­вожно, печально, как обычно, а победно, торжествующе:

- «Провал немецкого окружения и взятия Москвы! В результате тяжелых кровопролитных боев немецким войскам на подступах к Моск­ве нанесено крупное поражение. С 6 по 10 декабря нашими войсками захвачено, не считая действий авиации, танков 386, автомашин 4317, мотоциклов 704».

Вообще, тот день был богат замечательными событиями. После обеда пришел почтальон и вручил матери две открытки с портретами Кутузова и Суворова. Почтальона пригласили к столу, и он, обжигаясьим чаем, посасывая твердую горошинку-карамельку, слушал вместе со всеми, как Валя читает фронтовые открытки:

- «Я здоров и бодр, и твердо верю в нашу победу. Я знаю, как вам тяжело родные мои, но наберитесь терпения. Отблагодарю вас, дорогие, а все, когда настанет день светлой победы. Ваш сын Тимофей». «Дорогие мои, родные, - писал своим размашистым почерком Дмитрий - у меня изменилась полевая почта, поэтому я некоторое время не получал ваших писем. Мы сражаемся с коварным врагом не на жизнь, на смерть. Смерть немецким оккупантам!»

- Что я говорил! - воскликнул Деревский, когда Валя кончила читать.- Я знал, что наши сыновья на передовых позициях.

Александра Авраамовна взяла у Вали открытки и несколько раз мама их перечитала-. А Валя, заглядевшись в окно, за которым мела пурга, задумчиво проговорила:

- Где они теперь? Быть может, в разведке... Как страшно!

Валя сделала на ужин гороховый паштет. Все хвалят, а больше всех

мать. Она знает, что запасы круп и жиров почти исчерпались и экономной Вале приходится быть очень изобретательной.

- У нас есть еще немного манки,- говорит девочка.- Завтра сварю малышам на утро кашу. На обед приготовлю суп из лебеды, а картошку - на второе, будет два блюда.

В январе заболело гриппом несколько детей. У матери сжималось сердце, когда она смотрела на их осунувшиеся, истончившиеся лица...

В один из воскресных дней приехали к Деревским из Ставрополя новый секретарь райкома партии (его предшественник уже давно были на фронте) и заведующий райнаробразом. Они вручили Деревским пакет с деньгами и талоны на одежду, обувь для детей. На другой день Александра Авраамовна поехала с Валей и с Машей Ставрополь. Они воротились поздно вечером усталые, замерзшие, но радостные. Привезли мешок муки, крупу и несколько комплектов детской одежды. Когда они приблизились к дому, Валя громко рассмеялась и показала матери на окна. Сквозь прихотливые ледяные узоры можно рассмотреть носы, глазенки, горевшие нетерпением.

-Нас ждут, - сказаладевочка, и, стряхнув с пальто снег, румяная вбежала в дом, где встретила ее радостными криками и смехом детвора.

В те дни не было в стране нашей человека, который не знал бы о легендарном подвиге командира эскадрильи капитана Гас­телло.

Когда снаряд вражеской зенитки попал в бензиновый бак его само­лета, бесстрашный командир направил его на автомашины и бензино­вые цистерны противника. Они взорвались вместе с самолетом героя.

Знали, конечно, и мальчики Деревских об этом подвиге, они играли в Гастелло.

Старый деревянный ящик был уже не ледоколом, а самолетом, Юра - не капитаном Бадигиным, а капитаном Гастелло, восемь его бра­тьев - летчиками эскадрильи.

Юра прыгал с ящика, падал в траву и кричал победно:

- Смерть немецким оккупантам! Смерть фашистским гадам! - подхватывали братья.

Из летчиков они быстро превращались в танкистов и, не придерживаясь субординации, отдавали друг другу команды:

- Открой люк!

- Туши огонь!

- Заводи машину!

Танкисты становились кавалеристами, кавалеристы пехотой. Шли через весь поселок строем, высоко поднимая худющие ноги, пели не очень в лад, но с чувством:

Пусть ярость благородная

Вскипает, как волна,

Идет война народная,

Священная война.

Однажды притопала «пехота» домой к обеду. А Валя и Маша, вместо того чтобы, как всегда, быстренько разогреть обед и накормить усталых «бойцов», сидели на крылечке и взахлеб плакали. Хорошо, что неожиданно, раньше времени, пришла с работы мать.

Что с вами, девочки? - испугалась она. И тут взгляд ее упал на «Комсомольскую правду» - газета лежала на коленях у Маши. Алек­сандра Авраамовна взяла газету и сразу же нашла то, что так потрясло девочек:

«Подходя с группой разведчиков к селу Студеное, - читала она сначала вполголоса, а потом про себя, - мы услышали душераздирающие крики. Это фашистские солдаты зажгли дом красноармейца и бросили» в огонь его жену и детей».

(Донесение Политуправления фронта.)

Рядом, на этой же странице, было напечатано еще одно сообщение о злодеяниях фашистов. И мать прочитала его:

«Находясь в глубокой разведке в одной деревне около города Пропойска, я видел, как немцы вывели из подвала старика, мальчика и маленькую девочку. Их о чем-то спрашивали и били. Затем выстрелом в упор был убит старик. Закричавшую девочку подняли на штык и бро­сили в сторону. Они заставили мальчика на все это глядеть, затем уби­ли и его. Помощник командира взвода Пляшечный».

- Палачи! Двуногие звери! Нет, разве звери способны на такое! - оборвала себя мать. Она присела рядом с девочками, обняла их: - Наши отомстят! За все, за все отомстят!

Всю ночь Вале снилось жуткое: огромный костер огненными человечьими руками подбрасывает вверх новорожденных младенцев, а она, Валя, задыхаясь от ужаса, пытается поймать их и спасти...

- У тебя жар,- испугалась мать, потрогав ее горячий лоб. Измери­ла температуру и встревоженно позвала Емельяна Константиновича:

- У Вали 38 и 5. Что делать?

- Вчера босиком на улицу выбежала, вот и простыла! - нахмурил­ся Емельян Константинович.

- Так ведь весна, папа,- кусая пересохшие от жара губы, сказала Валя.

- Вот тебе и весна! Беречься надо, дочка! Сама знаешь, мы с матерью с утра до вечера на работе, ты у нас главная в семье.

Отец, наскоро поев, отправился на участок, мать, напоив Валю чаем с малиной, тоже ушла на работу, наказав детям не шуметь, ухаживать за сестрой.

У Вали все болело - голова, горло, руки и ноги... Но ей было... весело. Она не могла без улыбки глядеть на своих братиков и сестричек, позавтракав, они не пошли гулять, как обычно, не резвились, не шумели,не играли, а толпились у ее постели, стараясь проявить заботу. Сережа покрикивал на них:

- Не мешайте Вале спать, уходите.

Но дети не слушали его. Веня смастерил бумажную лодочку и при­нес ей:

- Возьми...

Ниночка, сочувственно всхлипывая, спрашивала:

- Болит головка? Петя подарил рисунок.

- Посмотри, Валя, это я сам нарисовал!

- Красивый дом! – похвалила, улыбаясь, Валя.

- Это не дом, это танк! - обиделся Петя. Подумав немного, он добавил: - Ничего, я новый нарисую!

А Анечка вынула изо рта липкую карамельку, протянула сестре. - Такая вкусная...

Маша вызвала врача, а Юра заказал и получил лекарства, поил чаем Валю и вообще весь день был в хлопотах и заботах. Когда родители, вечером пришли с работы, они застали полный порядок.

С каждым днем становилось все теплее, но тревожной, недоброй была весна сорок второго года. Не радовали людей журчанье ручьев, щебет птиц, цветенье трав.

Александра Авраамовна с грустью смотрела на заросшие дорожки и запущенные цветники, не было на них ни сил, ни времени. В детском садике работала с утра до вечера. Емельян Константинович пропадал на участке. Очень давно уже не было писем от Тимофея и Дмитрия.

- Они живы, мать, не горюй,- уговаривал Деревский жену.- Мо­жет, они там, откуда письма не доходят. Война...

Дети похудели, вытянулись, загорели на весеннем солнышке. Целыми днями возились в садике: сооружали оборонные укрепления и крепости, расправляясь с воображаемыми фашистами. Завидев почтальона, стремглав бежали ему навстречу и возвращались, молчаливые и подавленные; мать, придя с работы, никогда не спрашивала, есть ли письма. Она знала: если бы пришло хорошее известие, ей бы сразу сообщили.

Однажды тихим вечером на улице, у дома Деревских, послышался громкий женский плач. Александра Авраамовна, а за ней и дети, выбежали на улицу. В соседнем дворе, лежа на траве, билась в рыданиях Евдокия. Она то крепко сжимала и комкала в руке какую-то бумагу, то подносила ее к глазам, залитым слезами, тоскливо повторяя:

Васенька... Мой Васенька. Деревская подошла к соседке, подняла ее, взяла у нее «похоронку», которой сообщалось о геройской гибели ее сына. - Один он у меня был, Васенька, один... рыдала Евдокия, а Александра Авраамовна гладила ее по голове, по лицу и, плача вместе с ней, пыталась утешить:

- Не убивайся так, голубушка, ты так сердце свое надорвешь. Все самое дорогое отдали мы фронту. Кровью святой победу завоевали...- И, помолчав, добавила: - Вот уже давно от моих ни слова.

От твоих! - с горечью воскликнула Евдокия.- У тебя на фронте двое, а в Москве - Панна, да тут тринадцать, а у меня один-единственный был. И нет его.

И мне нелегко, поверь! - тихо проговорила Александра Авраамовна.

- Легче! Тебе легче! Не равняй меня к себе! - упрямо твердила Евдокия, а Александра Авраамовна рада была тому, что соседка уже спорит и рассуждает...

Через несколько дней пришло письмо от жены Тимофея.

Почтальон еще не протянул конверт, а сердце матери больно сжа­лось. Она прочла письмо, тихо застонала и прислонилась к стене, чтобы не упасть. Емельян Константинович услышал ее стон, вбежал в комна­ту, поднял с пола письмо. Читал его медленно, шевеля губами, стараясь унять дрожь в теле, а она не утихала, и слезы капали на злые строчки, растекавшиеся синими пятнами. Тимофей, их старший сын, их гордость, геройски погиб в марте сорок второго года и похоронен в Харьковской области, в селе Белый Колодец.

Белый Колодец,- произнесла Александра Авраамовна, и такими зловещими показались ей эти слова, что, не выдержав, она снова засто­нала. Емельян Константинович присел рядом с ней, гладил склоненную голову, утешал сквозь слезы:

- Не убивайся, Сашенька! Ничего не поделаешь, война. Тимофей-солдат. Он погиб с честью.

Как и обычно, мать вставала раньше всех и ложилась позже всех. Стирала, шила, готовила, вникала в дела и интересы детей, но они понимали, что делает она это механически. Старались угодить, чем могли, все, что она поручала, выполняли молниеносно, не играли в шумныеигры, не носились по дому с задорными возгласами, ходили на цыпочках, понимая, что в доме горе.

...Мы отомстим за юных и за старых,

За стариков, согнувшихся дугой,

За детский гробик - махонький такой,

Не более скрипичного футляра.

Под выстрелами, в снеговую муть,

На саночках он совершал свой путь.

Эти строки написала поэтесса Вера Инбер, пережившая ленинградскую блокаду. Ты понимаешь, конечно, читатель, все значение двух этих слов: ленинградская блокада! Ты читал в книжках, слыхал от учителей и родителей о том, какое великое геройство в дни войны проявил Ленинград. Бесноватый фюрер решил стереть с лица земли город Ленина, колыбель революции. Он бросил на Ленинград 700 тысяч солдат, 1500 танков, 1200 самолетов. С утра до вечера город обстреливала артиллерия, с воздуха сбрасывали на него тысячи фугасных и зажигательных бомб. Не было электричества и топлива, не работал тран­спорт. Но самым тяжким испытанием для ленинградцев был голод. Люди умирали на заводах у станков; падали мертвыми от истощения на улицах, вымирали целые семьи, нередко хоронили целые ясли и детские сады. Я расскажу тебе сейчас, читатель, историю, происшедшую в Ставрополе летом сорок второго года, и ты поймешь, что не случайно я вспомнила о городе-герое Ленинграде.

Летом сорок второго года несколько ленинградских детских домов эвакуировали в Ставрополь. В тот день туда приехала за покупками Александра Деревская.

В послеобеденный час собиралась она вернуться домой, в Отважное. Когда с тяжелым мешком за спиной пришла она на пристань, то увидела там огромную толпу. Молча, сурово люди смотрели на реку, по которой медленно плыл, приближаясь к берегу, пароход. Это мрачное молчание и неподвижность толпы испугали Деревскую. «Плохие вести с фронта!..» - первое, о чем подумала она.

- Что случилось? Почему вы молчите? - в волнении спрашивала Александра Авраамовна.- Да объясните же, наконец!

Одна старушка, тихо всхлипывая, негромко произнесла:

- Детей везут. Из Ленинграда.

Пароход загудел и причалил к берегу. Толпа всколыхнулась. Женщины расступились, мужчины бросились на палубы и в каюты. Через несколько минут показались дети... Одних вели под руки, без помощи они не могли ходить. На их морщинистые, старческие лица, на тонкие руки и ноги было страшно смотреть. Многих детей несли на носилках. Это были дети города, который вот уже два года, стиснутый кольцом фашистской блокады, боролся, кил и не сдавался.

Одной мыслью, одним желанием были охвачены жители тихого Ставрополя: спасти, защитить, приголубить детей, вызвать улыбку радости наизмученных лицах.

Потому и суетились женщины, следом шли за воспитательницами, давали различные советы, расспрашивали:

- Скажите, пожалуйста, сколько их, ребят?

- Давайте сразу распределим их: более здоровых - в детские дома, слабеньких - в семьи.

- А как их кормить, горемычных?

- Понемножку надо давать, по капельке...

- Успокойтесь, дорогие женщины! - отвечали им воспитательница.- Выбирайте себе любых ребят. Только не уводите сразу с собой, их надо оформить.

Деревская на одной руке держала, прижимая к груди, крохотную девочку, а за другую ее руку уцепились двое мальчиков.

Поедем со мной, у меня есть много деток, и все хорошие...- говорила она быстро, возбужденно.

Мешок с покупками упал на землю.

Миленькие мои, стойте тут, возле меня. Она вынула из кармана жакета поясок, сделала из него что-то вроде лямок, пристроила к мешку и повесила на спину. А дети были рядом. Она не могла отвести глаз от их скорбных лиц, и в эти минуты забыла обо всем: о тех тринадцати, которые дома, в Отважном, о Емельяне, обо всем забыла... Заметив девочку с белой косицей, привлекла ее к себе, шепнула: «Со мной пойдем, девонька. Как зовут тебя? Ниночка? Вот и хорошо, у меня дома тоже есть Ниночка.

Подошла воспитательница из ленинградского детского дома.

- Не понимаю, что здесь происходит, - сказала она.- Куда вы ведете детей?

- Я их везу в Отважное. Очень красивое село. Горы Жигулевские, леса, сады, воздух прекрасный.

- Вы заведующая детским домом?

- Да...- кивнула головой Деревская.- Собственно говоря, нет, нет. Никакая я не заведующая. Я просто мать. Многодетная мать.

К счастью, появился заведующий горнаробразом.

- Всех четверых хотите взять? - растерялся он.- Не много ли?

- Не доверяете? - сухо спросила она.

- Как можно? Зачем говорите такое! Разве я не видел ваших детей, не знаю, какие они у вас досмотренные, здоровенькие, воспитанные. Но не выдержите вы...

- Выдержу.

- Пусть будет по-вашему...- сдался он.- Поддержим, поможем. Пойдемте в помещение, оформите детей.

Процедура «оформления» прошла быстро. Александра Авраамов­на просмотрела «дела» мальчиков и девочек. Почти все одинаковые. Почти всюду было написано: отец погиб на фронте, мать умерла от голода...

Через полчаса они сели в катер.

- Мама,- спросил синеглазый мальчик Саша,- мы скоро приедемдомой?

- Скоро, скоро, сынок!

Они приехали под вечер. На берегу у причала стоял Емельян Кон­стантинович.

- Устала, Саша? Давай мне мешок,- засуетился он.- Ну и тяже­лый! Как ты дотащила его?.. А это кто? - он растерянно смотрел на детей, жмущихся к жене.- Саша... объясни! Куда мы их денем? Чем кормить будем?

Дети все ниже и ниже опускали головы.

- Мука кончается, картошка на исходе...

- Замолчи!..-в сердцах крикнула она и, смутившись, робко взглянула на мужа.- Емельян, они из... Ленинграда...

Валя через окно увидела странную процессию - мать с отцом и детей. Открыла настежь двери, бросилась на кровать и, зарывшись лицом в подушку, заплакала.

- Встань, Валя! Что с тобой? - строго спросила мать.- Почему тыплачешь?

- Потому что ты... Потому что ты такая хорошая...

Она вскочила, вытерла заплаканные глаза и побежала на кухню. По­вила самовар, сварила кашу.

- Валюша, - сказала мать.- Эти дети очень долго голодали, и Их нужно кормить понемножку...

Я понимаю, понимаю, мамочка. Валя усадила детей за стол, поставила перед ними большую тарелку каши.

- А теперь, дочка, так сделаем,- сказал отец.- Принеси четыре чайные ложечки. Так Валя и сделала.

Они кормили детей, даже взрослых, как грудных младенцев,- с ложечки. Двое из них - девочка Нина и мальчик Валентин -пробовали было возразить:

- Я не маленький...

- Я сама...

- Потерпите, родненькие, - уговорила их мать.- Вам надо постепенно привыкать к еде... А сами станете - не удержитесь, больше возьмете, беда будет.

Новые члены семьи были до того истощены, измучены и усталые, что них даже сил не было есть... После каши их напоили чаем, а потом... потом стали размещать на ночлег, и, конечно же, это оказалось делом довольно сложным.

Отец вспомнил, что в сараюшке есть большой, но без одной ножки, топчан. Он взял гвозди, молоток, пилку, пошел в сарай и там, хоть и наскоро, но прочно пристроил недостающую ножку. Топчан внесли в кухню. На нем устроили Валентина и Сашу.

Хорошо, что сейчас лето,- заметил Емельян Константинович, ну скажи, мать, чем бы ты их укрыла?

- Если бы да кабы, да во рту росли грибы, - рассмеялась Александра Авраамовна.

Раю Ниночку уложили на сдвинутых стульях.

-Мамочка,- всплеснула Валя руками. - Представляешь, что завтра будет. Наши утром проснутся и увидят новых братиков и сестричек!

В Ставрополь прибыл еще один пароход с ленинградскими детьми. И снова в скорбном молчании встречали их жители тихого волжского города. И, как в прошлый раз, ставропольцы брали на воспитание детей. Брали самых слабеньких, самых маленьких, таких, которых нельзя было отдать в детский дом. А одну девочку никто не взял, она так и осталась лежать в кузове машины -беспомощная и неподвиж­ная. Даже подарок,- кулек с конфетами и пряниками, не могла она удержать в руках. Подходили к машине женщины, сокрушенно вздыха­ли и, утирая слезы, отходили. Старушки, глядя на девочку, крестились, перешептывались:

- До вечера не доживет, бедняжка.

- Не надо ее трогать, пусть уж тут уснет вечным сном...

- Зачем ее брать? Чтобы сразу похоронить?

Ее отправили в больницу, маленькую Лиду, дочку ленинградского инженера, погибшего на фронте. По целым дням девочка спала... и во сне набиралась сил. Просыпалась, съедала тарелочку манной каши и снова погружалась в глубокий, тихий сон. Силы постепенно вливались в маленькое, измученное голодом тельце...

Прошло время, и она стала подниматься с постели. Вначале ее поддерживали санитарки, но постепенно стала она ходить сама. Двигалась по комнате осторожно, тихо ступая и держасьза стены. Вот только гово­рить не могла, а быть может, просто не хотела...

Однажды, когда она лежала, уткнувшись Лицом в подушку, подошла к ней няня, громко сказала:

- Вставай, Лидочка, мама пришла!

Лидочка приоткрыла глаза и, увидев перед собой высокую женщину, прижалась головой к ее груди.

- Мамочка! - проговорила девочка, задыхаясь от счастливых слез.-Я тебя так давно жду...

А Александра Деревская, это была она, сказала: «Собирайся, доченька, оденься хорошо, поедем домой. Подожди только минутку, я сейчас вернусь» Лида встала, сама оделась, причесалась и вышла с няней на крыльцо. Стояла, взволнованно озираясь по сторонам: неужели мама снова исчезнет, как тогда в Ленинграде? Тогда в Ленинграде, девочке сказали об умершей маме, что она уехала. И вот уже год ждет она ждет ее. Черты ее лица постепенно стерлись из памяти девочки, остался лишь образ стройной женщины с мягкими руками и добрым лицом.

Когда, ведя за руку Володю, подошла к крыльцу Александра Аврамовна, Лида, вглядевшись в нее, поняла, что это не ее мама. Мама была гораздо моложе. Но эта женщина была похожа на маму, а быть может, Лиде так показалось. Александра Авраамовна привезла Лиду и Володю в Отважное. Лида разлучилась с Александрой Авраамовной через пятнадцать лет. Из ее дома вышла замуж за летчика Леонида Тищенко. Живет она сейчас с ним и с тремя своими детьми в Якутии.

А несколько лет тому назад в Лейпциге на Международном кино­фестивале демонстрировался документальный фильм А. Слисаренко «Роменская мадонна», посвященный семье Деревских. Друзья из брат­ских республик, зрители Англии, Франции, Италии, США и многих стран Европы и Азии, растроганные, потрясенные до глубины души правдивым рассказом о Деревских, услышали, увидели на экране молодую кра­сивую женщину. Это была Лида. Она рассказывала о своей матери - Александре Авраамовне. 

Он жил в этом же селе Отважном, мальчик, Роланд Ридель. Мать его преподавала немецкий язык в школе. Отец умер. Однажды мать поехала в Ставрополь. Целый день мальчик простоял у калитки, выглядывая ее, но мать не воротилась. Люди сказали мальчику, что она умерла от разрыва сердца, и будто там, в Ставрополе, ее похоронили.

Роланд остался один. Емельян Константинович хорошо знал его отца –Карла Карловича, прекрасного специалиста-нефтяника, очень жалел Роланда.

- Давай, мать, возьмем его в свою компанию. Где девятнадцать, найдется место для двадцатого!

- Возьмем, Емельян, конечно! - горячо отозвалась Александра Авраамовна.- Сегодня же приведу его!

И привела. Было Роланду одиннадцать лет. Русый, с голубыми глазами, стоял он посредине двора, где мальчики в это время играли в войну. Размахивая палкой, Саня выкрикивал:

- Смерть немецким оккупантам! К стенке фашистов!

Обычно новые дети очень быстро осваивались в веселом дружном коллективе Деревских. С Роландом так не произошло. Егоне приняли в компанию. Его сторонились, не принимали в игры, откровенно игнорировали. Как-то раз Александра Авраамовна заметила, что у Роланда заплаканные глаза.

- Тебя кто-нибудь обидел? - с тревогой спросила она.

- Нет, нет...- испуганно и поспешно возразил мальчик.- Никто меня не обижает.

Но Александра Авраамовна не поверила Роланду и поделилась свои ми сомнениями с Валей.

- Мамочка, - начала Валя. - Мне, конечно, неприятно, но дети не довольны. Они говорят: «Нам самим нечего есть, а мама приняла немца. Немцы - наши враги, они - фашисты».

Вспыхнула Александра Авраамовна, посуровели всегда ласковые добрые глаза.

- А ты, такая взрослая, умная девушка, видишь, слышишь, как обижают дитя малое, и молчишь! - она сердито взглянула на Валю.

- Так я... я не знала. Ведь Роланд и в самом деле немец.

- Если увижу, что кто-то обижает мальчика, уши надеру. Так и скажи им! - пригрозила Деревская.

А на следующий день вечером возвращалась она, утомленная, с работы. Остановилась у забора, незаметно наблюдая за мальчиками. Как всегда, играли они в войну. Сражались, вооруженные палками и игрушечными пистолетами, «красноармейцы», с «фашистами».

- Я тоже хочу играть с вами, - робко обратился Роланд к Сане. Саня насупил светлые брови:

- Нет, тебе нельзя с нами играть. Ты - немец, ты - фриц, айн, цвай, драй, а немцы наши враги, значит, и ты...

Мать не дала ему окончить. Рванула к себе калитку и, схватив Саню за руку, сжала ее с такой силой, что он скривился. - Стой здесь. Стой и не двигайся, - прикрикнула на него.

Мальчики растерянно переглядывались. Случалось так, что нашкодили, ослушаются, - мать и рассердится, бывало иногда и веником замахнется, но такой разгневанной никогда ее не видели. Стояли притихшие, испуганные, ревновали к этому новенькому, к немецкому мальчику Роланду, которого ласково прижимала она к себе. Садитесь! - приказала мать.

Они уселись полукругом на земле. Вышли из дому девочки - Валя, две Нины, Маша, Аня, Рая. Слушайте меня, дети! - заговорила негромко мать.- Роланд немец, это правда. Но родители его не фашисты, а советские люди. И воюем мы не против немцев, а против фашистов.

Мать пожалела, что нет Емельяна, он, как ей казалось, лучше, убедительнее объяснил бы детям их проступок. Но ничего, нашла и она нужные, из души шедшие слова:

Нет плохих наций, есть плохие люди. А Гитлер считает, что все е, кроме немцев,- потому он и фашист. А хорошие, настоящие,порядочные люди уважают все нации и дружат между собой. Вот ты, например,- указала она глазами на одного мальчика,-узбек. А ты – мордвин, а ты - еврей. А вы, девочки,- украинки. Разве я делаю между вами какое-нибудь различие? Вы все дороги мне, все вы мои дети. Так шей стране - все нации равны, все дружат между собой... А тот, кто когда-нибудь обидит этого мальчика, - Деревская повысила голос, - мне не сын, та мне не дочка. Ясно?

Ясно! - откликнулся Юра.

Ясно, ясно! - повторили Веня и Сережа, а вслед за ними и все

Теперь идите играйте. Впрочем, постойте, - задержала она детей.

Роланд, ты не против, если мы будем называть тебя Мишей? – Голос матери задрожал. Так звали моего погибшего на войне брата. Роланд смущенно, исподлобья поглядывал то на мать, то на детей. Они уже улыбались ему приветливо и открыто,заглядывали виновато в глаза, восклицая: Он согласен!

Мать стояла, прислонившись к яблоне, глубоко задумавшись. Не приходилось ей до сих пор произносить такие речи, да ивообще не любила она ораторствовать.

«Правильно ли я себя вела, не слишком ли разгневалась, раскрича­лась на детей?» - спрашивал один голос.

«Правильно, правильно!» - отвечал другой.

«Правильно, правильно»,- зашелестела над ее головой яблоня. На следующий день, возвращаясь с работы, мать снова увидела игру в войну.

Миша сидел на пеньке, на голове у него красовался сооруженный из газеты красноармейский шлем, на нем нарисована красная звездоч­ка. Мальчик то и дело осторожно касался ее рукой, и лицо его светлело.

- По фашистам огонь! - отдавал он приказ!

А когда кончилась игра, мать, стоявшая у окна, услыхала голоса детей:

- Миша! Миша Ролик, иди сюда!

- Миша, хочешь бублик?

«Почему Ролик»? - сразу не поняла мать.- А-а, должно быть, со­кращенное от Роланда! Ну что ж, пусть будет так! Лишь бы жили в мире и согласии!»

Много лет прошло с того летнего дня. Живут в мире и согласии братья и сестры Деревские. У тех, кто играл когда-то в «красноармейцев» и «фашистов», уже взрослые дети. Нодавний урок, преподанный им некогда матерью, они запомнили на всю жизнь. И всю жизнь следуют они ее завету - уважать все нации, все народы - большие и малые. 

На исходе был второй год войны. Шли кровопролитные бои на всех фронтах. В борьбе за свободу, честь и независимость нашей Родины гибли ее лучшие сыны и дочери. Гибли в тылу у фашистов ни в чем не повинные дети. Их морили голодом в концлагерях, расстрели­вали, зарывали живыми в землю, бросали в костры.

Каждый день газеты сообщали о новых и новых злодеяниях фаши­стов в оккупированных ими странах, и содрогались от гнева и боли сердца людей.

Однажды Александра Деревская предложила мамам, пришедшим за детьми в садик, остаться на полчаса. ВМоскве, в Колонном зале, был митинг, - сказала она.- На нем обращение к женщинам всего мира. Вот газета. У кого из вас звонкий голос? Ктопрочитает нам это воззвание? Вызвалась одна молодая женщина.

Матери, подруги, сестры! - читала она.- Мы призываем вас поднять свой голос протеста против массовых убийств, неслыханныхиздевательств и мучений, которым немецкая армия подвергает ни в чем повинных детей. Пусть узнают коричневые бандиты, как силен гнев матери. Пусть он спалит фашистскую нечисть, занесшую меч над материнством и детством...

В те дни семья Деревских пополнилась еще четырьмя сиротами. Были теперь в доме Петя Первый и Петя Второй, Володя Первый и Володя второй, Вася Первый и Вася Второй, да еще маленькая Верочка. Земляки Деревских помогали семье. Помогали и... удивлялись:

- Где вы только силы берете?

- Не одни мы такие, - отвечала Деревская.

Сколько детских домов выросло в годы войны в городах и селах страны! Как заботились о них рабочие, колхозники, комсомольцы! Собирали для детей деньги, шили им теплую одежду, шапки, сапоги и валенки, устраивали для них веселые елки.

Я рассказывала тебе, читатель, как в восемнадцатом, голодном и хо­лодном году, в городе Грозном комсомольцы во время недели ребенка смастерили кроватку для маленького Мити Деревского. Такие же «недели» и «двухнедельники» помощи детям и семьям фронтовиков про­ходили в дни Отечественной войны по всей стране.

Не считала себя героиней Александра Авраамовна. Когда ее спраши­вали, будет ли она еще усыновлять детей, отвечала сдержанно, но реши­тельно:

- Буду! Пока сил хватит!

Как-то под вечер к Деревским заглянули соседки - Дарья и Евдокия.

В большой комнате за столом сидели, о чем-то оживленно беседуя, старшие дети. В другой - маленькие девочки играли в куклы, а мальчики, сидя на полу, сооружали из пустых спичечных коробок поезд. Петруша Кнопка - так называли его в семье за крошечный круглый но­сик - в отцовской фуражке, падавшей на лоб, дудукал и пыхтел. Сейчас, как все догадывались, был он паровозом. Потом он садился задом наперед на детский стульчик и, подпрыгивая вместе с ним по комнате, изображал машиниста.

За окнами однообразно и уныло шумел осенний дождь, ветер срывал последние листики с деревьев в саду. А здесь, в доме, царил такой мирный уют, так было тепло и светло, так весело играли маленькие, еще многого не понимающие дети, что Дарье и Евдокии на какое-то время забылась война, тяжелые утраты, вдовьи слезы.

Так и стояли они несколько минут в комнате малышей, грустно и понимающе переглядываясь. Александра Авраамовна вошла в комнату с шитьем в руках, увидела соседок, удивилась: Чего вы стоите, Дарья, Евдокия? Присаживайтесь, дорогие... Валя раздуй самовар! Лида, молоко принеси!

Ты что, Авраамовна,- отпрянули испуганно женщины.- Какое молоко! У детей отнимать будешь!

- Да садитесь вы, наконец! - весело прикрикнула на соседок Деревская.- Кто же станет у детей отнимать! Слава богу, есть корова, вто­рую собираемся купить. Вы же знаете...

-Ну, знаем, - протянула Дарья. На ее глазах, с месяц назад, у дома Деревских остановилась машина, приехавшая из Куйбышева. Мужчина в гимнастерке без погон, с большим портфелем, тяжело припадая на правую ногу, поднялся на крыльцо и постучал в дверь.

Был он в доме долго, и Дарья, изнывая от любопытства, ничего не могла делать, все ждала, когда гость уедет, и Авраамовна расскажет, кто он и зачем приезжал.

Так и случилось. Деревская не была скрытной, жила открыто, на виду у соседей, делилась с ними радостным и печальным. Поэтому, когда уехал гость, позвала Дарью к себе, стала рассказывать:

- Из Куйбышевского обкома партии приехал. Инвалид войны...

- Да, да, я заметила, протез у него...

- Ну, пришел, значит, и давай укорять нас с Емельяном. Дескать, почему не дали нам знать, что содержите такую большую семью. А Емельян ему: «Государству и так нелегко сейчас!» А я говорю: «Нам Ставрополь помогает, спасибо ему. Вот муку получили, крупу, талоны на одежду».

Тут товарищ этот обкомовский и говорит: «А что если бы вам корову да свиней парочку».

А я ему: «Корова, да вы что! Это же бешеные деньги!»

А он: «Будут у вас деньги,- говорит,- да не бешеные, а честные, советские».

В этот же день все Отважное узнало о приезде представителя обкома партии и о его обещании. А когда на грузовой машине Емельян Константин привез корову и свиней - сбежалось к дому Деревских все село. - Вы что, люди добрые, с Марса свалились, коровы не видели? -сердился было Емельян Константинович, - Так-то мы крестьяне, а вы люди рабочие, городские. Может, и не так как с ней обращаться надоть, - сказал дед Софроныч. И посыпались советы. Где лучше пасти, да в какие часы лучше доить.

Деревские лишь добродушно посмеивались, потому что оба они, Емельян Константинович и Александра Авраамовна, детство и юность свою провели в деревне.

И вот сейчас, когда пришли соседки, Деревская, угощая их чаем с молоком, рассказывала, как Зорька - так назвали корову, облегчила им жизнь:

- Молока всем с избытком хватает. Девочки старшие у меня - доярки, хлопцы сарай чистят, свинарник, младшие свиней кормят, всем достается. Соседушки, может, дело у вас ко мне есть? - спохватилась Александра Авраамовна.

- Была я вчера в Ставрополе,- начала Дарья,- у жены брата. А там, по соседству, старуха живет. Старая, ну, лет восемьдесят, наверное, ноги у нее не ходят, распухла вся. И вот такое горе, Авраамовна. Сынок ее младший, летчик, погиб на фронте, а жена его, она со свекро­вью жила, как получила похоронку, так в тот же день от разрыва сердца и скончалась, царствие ей небесное. Дитя осталось, месяцев шести... Ну вот, соседи говорят бабке, чтоб сдала его в ясли круглосуточные. Она - ни в какую. А я, ты извини меня, Авраамовна, взяла да и брякнула про тебя, с тобой не посоветовавшись... Всегда я так, язык подводит...

- Что ж, - после недолгого молчания сказала Деревская. - Сейчас живется нам неплохо. А что такой манюне надо? Бутылочку молока? Найдется. А нянчить, слава богу, есть кому.

Холодным февральским днем Александра Авраамовна поехала в Став­рополь за малюткой. Емельян Константинович не возражал, а дети и подавно.

Она застала ребенка охрипшим от крика, истощенным до крайности. Старая бабка его плакала, крестилась, прощаясь с внучком, шептала какие-то слова благодарности... А Деревская, прижав его к груди, ушла. Добралась до дому попутной машиной. Всю дорогу согревала его своим дыханием, боясь, как бы он не умер. Войдя в дом, с порога крикнула:

- Валюша, подержи ребенка, пока я разденусь.

Сняла с себя кожушок, размотала платок - и к ребенку. Взяла его, крошечного, дрожащего, открыла духовку и... положила туда. Сказала девочкам:

- А вы стойте здесь, следите...

Села за стол ужинать, ведь замерзла и здорово проголодалась. Нина Маленькая налила ей горячего чаю, подсунула тарелку с хлебом и картошкой. Александра Авраамовна согревала горячим стаканом задубевшие от холода руки, искоса поглядывая на Нину Большую Лиду, стоявших на вахте у печки. Ой, мамочка, он не дышит,- испуганно шептала Лида. Он умрет там...- со страхом заглядывая в духовку, говорила

Нина.

Подошел Юра, дернул мать за рукав:

- Мам... а вдруг он задохнется?

Успокойтесь, дети. - Мать поднялась, вынула из духовки дитя: - Видите, не умер, не задохнулся, не сгорел.

С нежностью и жалостью смотрела на сморщенное личико. Будто не такое уж синее, немного отошел, отогрелся в духовке маленький. Вот поэтому и молчит.

- Выживет! Будет жить! - сказала мать. И выжил мальчик. С каждым днем становился крепче. Его поили козьим молоком. Доставали для него мед и яйца. Когда ему стукнул год, твердо стал на ножки и пошел. А еще через год был уже бутузом с ро­зовыми щечками. Ходил неотступно за мамой, крепко держась за ее юбку. Самый маленький, всегда веселый и смешливый, стал любимцем семьи. Его баловали, дарили ему подарки, дети отдавали ему охотно свои скромные лакомства. Звали малыша Витей. Но дети шутливо про­звали его Хвостиком, потому что постоянно держался за мамину юбку. По вечерам, когда малыши укладывались спать, старшие собирались в большой комнате за круглым столом. Пели, читали вслух истории, газеты, книжки, рассказывали друг другу интересные

Валя,- спрашивала Лида,- а когда будет победа? Когда прогоним гитлеровцев. А когда мы их прогоним? Через месяц? Через два?Тут начинается гаданье. Каждый высказывает свое мнение. Мишаговорит, что вчера принес отцу на участок обед и слыхал, будто война окончится, когда американцы откроют второй фронт.

- А когда же откроют второй фронт? - спрашивает Юра.- Уже ждать надоело!

- А я читала в газете об одной украинской пионерке,- начинает Лида.- Она жила в Черкасах, есть такой город на Украине...

- Ну и что... что дальше? - торопит Лиду Миша.

- Она очень любила читать «Кобзарь» Шевченко. У них в саду была беседка, там она и читала.

- А потом?..

- А потом... фашист повесил ее в этой самой беседке.

- Я б его убил... Вот зверь! - вырывается у Миши. Дети подавленно умолкают.

- Я ему дам! - восклицает Веня.- Я поеду туда и застрелю гада.

- А я хочу,- говорит Лида,- чтоб этого фашиста, когда окончится война, посадили в клетку, как зверя, и возили по всем нашим городам и селам.

Нина Большая, Рая, Саша, Валентин, четверо ленинградцев, сидят за столом рядом. Все они не очень разговорчивы, но лица говорят о том, что они согласны, очень даже согласны с Лидой.

- А я хочу...- неожиданно, волнуясь, начинает Нина.- Я хочу, чтобы в Ленинграде открыли возле каждого дома... хлебный магазин. И чтобы люди брали хлеба, сколько хотят, хоть десять буханок каждый...

Однажды утром радио торжественно прогремело о разгроме фаши­стских войск под Сталинградом. Что делалось в Отважном, что делалось! Несмотря на стужу, люди выбежали из домов, собрались на пло­щади, возле сельсовета, обнимались со слезами на глазах, танцевали, выкрикивали радостно и возбужденно:

- Наконец-то! Дождались мы праздника!

- Фельдмаршала, генералов до черта в плен взяли!

- Лиха беда начало!

- Скоро конец войне!

- А мой-то голубчик под Сталинградом!

- Вот и придет с орденами!

Были, конечно, в толпе и Деревские - вся семья,- от Емельяна Константиновича до маленького Вити Хвостика. Александра Авраамовна радовалась вместе со всеми. Она стояла среди женщин, в теплом, низко надвинутом на лоб платке и в кожухе, прислушиваясь к разговору Емельяна с рабочими. Вдруг она почувствовала какое-то смутное беспокойство; еще не понимая, в чем дело, огля­нулась по сторонам и встретилась взглядом с мальчиком-чувашем. Он смотрел на нее пристально, умоляюще и призывно...

Она вспомнила, что недели две назад умерла мать четырех братьев Родионовых, отца они схоронили еще в прошлом году. Вернулся с войны инвалидом. «Это старший, как же его зовут? - силилась вспомнить Де­ревская.- Он что-то хочет мне сказать, но что?..»

Мальчик вдруг круто повернулся и ушел. А в воскресенье рано утром он постучался в дом Деревских. Александра Авраамовна отворила дверь и, когда увидела мальчика, сразу же вспомнила его имя. - Входи, Геннадий! - пригласила радушно.

Он отряхнул с валенок снег, стянул с головы круглую барашковую шапку и прошел за Александрой Авраамовной на кухню.

- Садись, пожалуйста, сейчас оладьями угощу.

Маша на терке натирала картошку, а Александра Авраамовна, доба­вив муки и соли, бросала оладьи на раскаленную сковородку. Следила, чтоб пеклись равномерно, ловко переворачивая их, и поглядывала выжидающе на Геннадия: что он скажет?

А он молчал, все собирался с духом. Маша поставила перед ним та­релку горячих оладьев, но он не притронулся.

- Ешь, не церемонься! - уговаривала Маша.

- Я не за тем пришел!..- исподлобья взглянул на девочку Генна­дий и, повернув к Александре Авраамовне симпатичное скуластое, с жи­выми глазами лицо, выпалил:

- Возьмите нас... к себе. Мы не будем в тягость, мы трудолюбивые...

- Да знаю я, Гена, знаю...- мягко отозвалась Александра Авра­амовна.

- Родич живет в нашей хате. Житья от него нет, не можем с ним. Да и детям воспитание нужно, я же не справлюсь один. А вы все можете, - добавил уважительным шепотом.

- Понимаю, Гена, конечно же, не справишься, сам еще малень­кий...- сочувственно сказала Деревская.

- Возьмите нас, пожалуйста! - столько мольбы было в его возгласе,

так напряжен был он весь, маленький, одинокий и беззащитный, что вогнуло сердце Александры Авраамовны. Она улыбнулась мальчику. Радостно понял: «Возьмет, она согласна».

- А насчет спанья...- начал Геннадий.

- Насчет чего?..

- Ну, я же понимаю, негде нас поместить, так мы в сараюшке спать будем. А летом и на дворе можно. Мы привыкшие... мы...

- Веди братиков, - сказала Деревская.

- Мы... я... Спасибо вам большое...- дойдя до двери, он обернулся и спросил робко:

- А Емельян Константинович не против будет?

- Сказала тебе - веди братьев, - повторила Деревская.

Когда вечером Емельян Константинович пришел с работы, то увидел во дворе братьев Родионовых - Геннадия, Юру, Бориса. Они пилили дрова так споро, ритмично, красиво, что он залюбовался. Четвертый, маленький Демьян, стоял рядом. Несколько минут смотрел он на них, хотел спросить, почему они здесь очутились, но, вздохнув, все понял, почесал затылок.

Вышла на крыльцо мать.

- В нашем полку прибыло? - сказал он чуть насмешливо, чуть пе­чально, но по глазам его Александра Авраамовна поняла: понравились хлопцы Емельяну Константиновичу!

Да и как могли они не понравиться! Работящие, послушные, друже­любные, они сразу же завоевали симпатии детей и родителей и сразу же привыкли к порядку, заведенному в доме. Так четверо братьев Родионо­вых стали Деревскими.

И четверо Булатовых - Ниночка, Маша, Митя и Коля тоже довольно быстро освоились в дружном коллективе Деревских. Вот только с Колей поначалу не все шло гладко. Как-то раз отец заметил, что он играет с соседскими ребятами в карты на деньги.

- В нашей семье такого никогда не было,- спокойно заметил отец, - предупреждаю тебя, чтоб это было в последний раз.

- Ладно, больше не буду! - охотно согласился мальчик.

Но через некоторое время отец снова увидел его за картами. В этот раз ничего не сказал он Коле, просто перестал его замечать: не загляды­вал в тетради мальчика, не шутил с ним, не обращался к нему и запре­тил Коле приносить ему обед на участок. Коля терпел недолго. Однажды он улучил момент и, когда возле отца не было детей, подошел к нему и несмело, заикаясь от волнения, проговорил:

- Когда ты меня второй раз увидел за картами... это было в послед­ний раз.

Мир был заключен. Этой огромной семье каждый день был богат событиями: Маша получила похвальную грамоту, Геннадий занял первое место в соревновании по легкой атлетике, Лиду послали в район на смотр художественной самодеятельности, Володя научился читать по слогам, а Саня нашкодил: хотел почистить зубы коту, тот его поцарапал, и мать за это наказала шалуна.

Придя с работы, мать на несколько минут ложилась отдохнуть. Валя носила ей в кровать чашку горячего чая, Лида укрывала одеялом, Витя, отталкивая друг друга, лезли под кровать за шлепанцами - готовить их маме, чтобы надела, когда встанет.

Когда ночь спускалась на село, мать тихо, на цыпочках, выходила на кухню. Собрав все детское белье, склонялась над корытом. До полуночи шла, а усталости будто и не чувствовала,- откуда брались у нее, сама не понимала.

Найденные и согретые Деревскими дети погибших воинов (теперь их было двадцать девять) жили в доме нефтяного мастера в тепле и уюте одной дружной, верной, неразлучной семьей. Позже, когда все окончилось благополучно, страх миновал,печальное это событие отошло в прошлое, Валя говорила, что у нее было дурное предчувствие, и она не хотела отпускать мать. Собралась Александра Авраамовна за Волгу выменять кое-что из вещей на продукты.

Не нужно, мамочка! - уговаривала Валя.- Очень холодно, ты можешь замерзнуть в дороге.

А кожух зачем? Не бойтесь, я морозоустойчивая. На Сахалине была - выдержала! - отшучивалась мать.

Есть еще мука и горох, фасоли много. Молоко есть, сало. А скоро паек получим! убеждала Валя. - Погоди немного, пока потеплеет... Знаешь что? Давай я с тобой поеду!

- А школа? - рассердилась мать.- Школу можно бросать?

С грустью дети следили за тем, как она собирается в дорогу. Достала' из сундука старые детские платьица, две свои кофты, отцовскую гимнастерку, его старые сапоги, отрез шерсти, которым премировали ее в детском саду. Подержала его в руках, разгладила, любуясь, в глазах мелькнуло нечто похожее на сожаление.

- Мамочка, ты ведь говорила, что пошьешь себе платье...- сказала Валя.- Даже с портнихой в Ставрополе договорилась, ведь правда?

- Ну и что? - пожала плечами мать.- Договорилась, а теперь передумала. Не к лицу мне свекольный цвет. Синий я люблю, синий...

И положила отрез в мешок, туго перевязала веревкой. Взяла и провизию: полхлеба, бутылку молока, кусок сала и две луковицы. Надела кожух, пристроила мешок с вещами на спину, остановилась на пороге.

- Поехала я. Глядите мне, слушайтесь Валю и Машу. Малыши чтобы днем спали. Валя, спрячь спички или лучше носи их с собой. Маша, проверяй дневники учеников. Если будет очень холодно, не выходите из дому. На печке сидите. Возьмешь, Маша, мешок с белыми семечками, ты знаешь, где он спрятан, дашь им полакомиться.

Она говорила все это, а Витя Хвостик тем временем уцепился за край, ее юбки и не выпускал.

- Мамочка, а когда ты приедешь? - спросил он. Она взяла его на руки и поцеловала:

- Скоро, скоро, малыш. Через три-четыре дня ворочусь с гостинцами.

- От зайца?

- Ну, конечно, от серого зайчика.

Обняла старших, перецеловала маленьких и отправилась в путь по замерзшей реке. Валя вышла на крыльцо проводить мать, долго глядела ей вслед, и смутное предчувствие беды снова возникло в душе.

Дома все шло своим чередом. Порядок не нарушался. Днем малыши укладывались спать, старшие садились за уроки. Валя проверяла дневники, объясняла непонятное. Она, Маша и Нина Большая стирали, гла­дили, готовили. Вечером маленькие залезали на печь, щелкали семечки и рассказывали друг другу страшные сказки.

А отец был далеко от Отважного, в степи, на промыслах, где про­изошла авария. Ни на миг не мог он оторваться от работы. И о семье ничего не знал, так как замело все пути-дороги, и проехать было невозможно. Успокаивал себя тем, что дома все в порядке, ничего плохого не произошло. Но... увы! Дома было плохо. Прошло четыре, пять, шесть, а мать не возвращалась. С утра до вечера падал и падал снег.

Где моя мама? - хныкал Витя Хвостик.- Когда мама приедет? сказала «скоро», а ее нет и нет.

- Вот снег перестанет, дороги расчистят, и наша мама приедет,- успокаивала Валя.

Миновала еще одна неделя. Матери не было.

- Ничего, ничего, - уговаривала всех и прежде всего себя Валя.- с мамой ничего не случилось, она у нас бедовая. А завтра мы отоваримся. Пойдем в магазин, получим по восьмому талончику муку, я напеку блинов, поставлю на стол, а тут и наша мамочка приедет. Назавтра Маша и Валя собрались в магазин. Взяли мешочки, кульки.

- А продуктовые карточки? - напомнила Валя.

- Сейчас...- Маша взяла из-под подушки старый мамин ридикюль, открыла его.

В чем дело? Где карточки? Господи, где продуктовые карточки? та, кто вчера ходил в магазин?

- Погоди-ка, дай я посмотрю! - Валя выбросила из ридикюля какие-то квитанции, гребешок, рванула подкладку и со злостью швырнула ридикюль на печку. Карточек не было.

А ну-ка, Геннадий, Валентин, Борис, вы же ходили вчера в магазин, куда вы дели карточки? - руки у Вали дрожали, лицо пошло красными пятнами.

Положили сюда... в сумку, то есть в этот мамин ридикюль...- странно бормотал Борис. Вот и возьми там, где ты положил! - в отчаянии заплакала Валя. По-моему, мы положили в карман Геннадию...- сказал Валентин, - правда, Гена?

Кажется, я положил их на этажерку, в книгу, бросился к этажерке, схватил книжку, начал нервно листать. Нет... Но я точно помню.

Точно, точно...- передразнила Валя.- Скажите, что мне с вами делать?

Давайте искать все вместе,- сказала Маша.- Весь дом перероем, те, часто так бывает: ищешь, ищешь какую-нибудь вещь, а она там, где и не догадываешься. Где-нибудь завалялись наши карточки. Лежат и молчат.

Искали до вечера. Перевернули все в доме, все перерыли - кровати, постели, столы, тумбочки, обыскали печь, заглянули во все кастрюли, ведра и даже в духовку,- карточек не было.

Валя уже не кричала, не плакала. Сидела утомленно, бессильно опу­стив руки на колени. Дети, подавленные, притихшие, сбились в кучку, как ягнята.

- Не умрем с голоду! - сказала Маша.- Перебьемся, молоко есть, сало, немного круп осталось.

- А хлеб? - подняла голову Валя - Как мы проживем без хлеба? В окошко негромко постучали.

- Мама приехала, мама! - бросился в сени Витя Хвостик.

Нет, это была не мама, а соседка Дарья, пришла проведать детей. Но, едва переступив порог, она поняла, что! случилась беда, и спросила озабоченно:

- Почему вы такие тихие?

- Потеряли... Мы потеряли хлеб...- объяснил Витя Хвостик. Дарья схватилась за голову, заохала, запричитала, а потом, немного

успокоившись, начала выяснять положение.

- Сколько было карточек? На какое время? А-а, так всего лишь на неделю? Ну, ничего, не так уж страшно, - повеселела она.- Поможем вам, не убивайтесь. Среди людей живете. Вот только мама ваша уж больно задержалась. Послушайте, давайте пошлем телеграмму отцу...

- Нет! Ни в коем случае! - запротестовали старшие девочки.- Он, пока доедет домой, страшно будет волноваться. Да и как ему ехать - все замело!

На другое утро Дарья принесла полхлеба и молча положила на стол. За Дарьей пришкандыбал дед Сафроныч, принес несколько больших ломтей хлеба, а за ним явился председатель сельсовета.

- Идите в магазин, будете получать свою норму, как и получали, я договорился. А вы смотрите мне, растяпы,- пригрозил он мальчи­кам,- еще раз потеряете карточки, не пожалею.

Через два дня кто-то громко заколотил в дверь. Валя отворила. Соседский паренек крикнул:

- Ваша мама идет!

Старшие, как были, без пальто, без платков и шапок выбежали на улицу, малыши прилипли к замерзшим окнам.

...Она шла, сгорбившись, страшно похудевшая, за собой с трудом во­локла санки, на которых лежали мешки. Увидев детей, замахала руками: А ну, кыш домой, в хату, повыбегали голые. Воспаление легких захотелось схватить...

Она вошла в дом,- теплый, прибранный, уютный. Горит печурка, в кастрюлях булькает что-то аппетитное. Пол помыт, самодельные коврики вытряхнуты, посуда блестит, белье на кроватях свежее, дети аккуратно одеты и ничуть не похудели. «Помощницы мои дорогие, доченьки мои», - мысленно обращалась к старшим девочкам - Маше, Ниночке Большой. Не заметила Александра Авраамовна, как дети сняли с нее кожух, валенки, надели на ноги тапки, накинули на плечи платок, уложили в постель.

Чаю! Лида, быстренько налей маме чаю,- командовала Валя.- Давай, мамочка, мы тебе подадим...

Только когда мать поела, напилась и блаженно откинулась на подушки, Лида попросила:

Мамочка, расскажи нам, где ты была? Что с тобой случилось? И она коротко рассказала: попросилась на попутную машину, но на полдороги лед проломился, и машина с грузом пошла на дно, хорошо мелком месте. Люди выбрались на берег. Она, вся мокрая, она шла несколько километров, и когда вечером дошла до первой хаты бросилась на ночлег, то была вся заледеневшая. В этой хате у добрых людей и пролежала она почти месяц. А сообщить в Отважное не было никакой возможности. Да и о чем сообщать? Жар был у нее, и раскали ей потом, когда немного в себя пришла, что в бреду она называла всякие имена: Валя, Лида, Маша, Нина, Юра, Петя, Коля, Сережа, ... «Почему так много имен?» - недоумевали хозяева. И более всего их удивило то, что больная все повторяла: «Хвостик, где ты? Хвостик, сюда!»

Они думали, что это собачка! - сказал Юра, и все стали смеяться, полхопывать и тормошить Витю Хвостика. Но он насупился и сердито твердил:

Я не собачка, я мальчик.

Лида,- сказала мать, - возьми в кармане кожушка кулек. - Гостинец? - обрадовался и запрыгал Хвостик. В кульке были пряники - твердые, будто из железобетона,- двадцать девять пряников и леденцовый петушок,- гостинец от зайца Вите

Все хорошо, что хорошо кончается! 

В эту ночь в нашей стране никто не спал, даже маленькие дети. Во всех домах горел свет. Улицы и площади запрудили счастливые люди. Многие плакали. Когда радость бывает очень велика, когда приходит спасение, которого ждешь очень долго, иногда хочется пла­кать. Так было в ту ночь, 9 мая 1945 года.

- Фашистская Германия капитулировала! - звучал из репродукто­ров ликующий голос диктора.- Кончилась война!

В селе Отважном, на берегу Волги, в ту незабываемую майскую ночь танцевали, обнимались, плакали от радости женщины, старики, дети. На промыслах, у нефтяных вышек, собрались на митинг рабочие, масте­ра, инженеры. Больше четырех лет работали они в две смены, добывая горючее для наших непобедимых бронемашин и самолетов...

В День Победы, долгожданный и выстраданный, Деревские получили письмо от Дмитрия из госпиталя.

Он обещал, когда выпишется, приехать к родным. Все село читало это письмо и радовалось, и чуть ли не все село собралось за празднич­ным столом у Деревских. Дети хором пели, читали стихи, танцевали.

- Скучно нам будет без вас и ваших деток! - говорили хозяевам гости.

В Отважном уже знали, что Емельян Константинович получил назна­чение на Украину, в город Ромны.

Аверкий Алексеевич Пономарев, ставропольский врач

 

Род Пономаревых принадлежал к ставропольскому мещанскому обществу. ВрачАверкий Алексеевич Пономарев родился в с. Никольское Ставропольского уезда в семье фельдшера Алексея Аверкиевича Пономарева в 1877 г. Не удивительно, что Аверкий Алексеевич выбрал медицину: он пошел по стопам отца. Алексей Аверкиевич Пономарев был человеком известным в Ставрополе, прошедшим Крымскую войну, пользовался огромным уважением горожан. К Алексею Аверкиевичу постоянно обращались за помощью больные, и Аверкий гордился своим отцом, который оказывал людям реальную помощь, возвращая им здоровье. И поэтому, когда он окончил школу, сделать выбор ему не составило большого труда - он давно уже решил стать врачом.

В Казанский императорский университет он поступил сразу, без экзаменов, став слушателем медицинского факультета. В те годы огромным бедствием в России была трахома. Множество ослепших людей, жертв этой болезни, вереницами ходили по дорогам, прося подаяния. Выпускник университета, обладая врожденным милосердием, счел необходимым научиться в клинике операциям на глазах. С 1899 по 1904 годы Аверкий Алексеевич работал врачом в волостной больнице с. Никольское Давыдовское Ставропольского уезда. В 1904 году, с началом русско-японской войны, Пономарев был назначен в военно-полевой госпиталь 3-й русской армии под командованием А.В. Каульбарса в Манчжурию. 22 сентября - 4 октября 1904 г. на реке Шахэ произошло встречное сражение русской и японской армий, закончившееся безрезультатно для обеих сторон. В декабре 1904 г . 3-я русская армии занимала почти сплошной фронт обороны на р. Шахэ. От ран и болезней в этой войне русская армия потеряла 400 тысяч солдат, больше 250 тысяч прошли через лечебные заведения. За участие в спасении раненых в бою под деревней Ванчанцзы Аверкий Пономарев был пожалован орденом святого Станислава 3 степени.

Пономарев оперировал в палатках, обложенных глиной для защиты от холода. Только за первые 7 дней работы он сделал 42 сложные операции. Говорили о смелости его операций, которые Пономарев делал под огнем противника, что доказывало человеческую доблесть хирурга - действительно незаурядную. Не имея специальной подготовки по общей хирургии, он с хорошими результатами сразу стал делать крупные операции на костях, суставах, черепе. До сентября 1905 г. 3-я армия участвовала в оппозиционных боях. После подписания Портсмутского мирного соглашения, Аверкий Пономарев демобилизовался. Он был награжден орденом святой Анны 3 степени и бронзовой медалью за участие в русско-японской войне 1904-1905 г. За этот период хирург приобрел большую практику, однако опыт работы в военных условиях требовал теоретического подкрепления и дальнейшего совершенствования. После войны молодой врач в 1909 г. был переведен в городскую больницу Ставрополя, где стал оперировать по всем разделам хирургии и офтальмологии. Аверкий Алексеевич участвовал в качестве военного врача в первой мировой войне, служил в 1914 г. - младшим, а позднее - старшим ординатором в 95-м Сводном эвакуационном госпитале, а затем – в 105-м эвакогоспитале, располагавшемся в Казани. Первая мировая война отличалась от предыдущих войн своим масштабом. В тыл с фронта направлялся поток раненых солдат. По всей стране была развернута сеть лазаретов. В 95-м сводном эвакуационном госпитале на 500 мест работали врачи разных специальностей: терапевты, окулисты, ларингологи, дерматологи. Оснащение госпиталя было самым современным. В 1915 г. Пономарев после изъявления ему Высочайшего благоволения за отлично-ревностную службу и особые труды, был переведен в 34 саперный батальон 58-й пехотной дивизии 39-го армейского корпуса полевых инженерных частей под командованием генерал-лейтенанта Степана Феликсовича Стельницкого. Дивизия осаждала Перемышль, ее боевой путь пролегал через Карпаты и Сан, в Новогеоргиевске дивизия была почти полностью уничтожена вражескими войсками. Пономарев, проводивший эвакуацию и спасение раненых, интенсивно оперировал. Лазарет успели вывести из-под вражеского огня в безопасное место.

Пономарева, наблюдавшего и оперировавшего в том числе и глазных раненых, все больше волновало дело оказания помощи им общими хирургами. Системы специализированной помощи глазным раненым в то время еще не было. В этой войне количество глазных раненых значительно увеличилось, а характер повреждений органа зрения сильно изменился, что было связано со значительным усилением артиллерийского огня и других видов оружия, дающих при взрыве огромное количество первичных и вторичных осколков. Своевременно и правильно оказанная специальная помощь могла во многих случаях сохранить раненый глаз. Появились реальные условия для серьезного развития военно-полевой офтальмологии, которой был так увлечен Пономарев.

За участие в боевых действиях Аверкий Алексеевич был награжден медалью. Он вернулся с фронта в 1915 г. и вновь стал работать врачом в ставропольской больнице. Аверкию Алексеевичу было пожаловано личное дворянство. Пономарев в 1913 г. женился на местной дворянке Клавдии Михайловне Бобровской. В сентябре 1914 у них родился первый сын Борис, затем появилась долгожданная дочь Нина (1915), а в 1919 - их второй сын – Аверкий.

А.А. Пономарев практиковал фитотерапию и офтальмологическую хирургию для лечения глаз. В качестве практикующего врача и хирурга Аверкий Алексеевич лечил и отдыхающих, живших на дачах и в санатории «Лесное». В Ставрополе его настигла революция со смутами, мятежами и расстрелами. Гражданская война в эти годы в Поволжье превратила жизнь горожан в невыносимый кошмар. Свирепствовали малярия, холера, сыпной тиф. Врач Аверкий Пономарев, работавший в эпидемических холерных бараках, скончался в 1919 от холеры. Семья его выехала за пределы Ставрополя за несколько месяцев до этого, хоронила Аверкия Алексеевича его сослуживица В.М. Русаковская.

Н.Г. Лобанова,
начальник отдела учета, публикаций и использования документов архивного фонда РФ

Бенкин Самуил Иосифович, первый секретарь Ставропольского РК ВКПб в 1931-1933

 

Убийством Кирова началась эпоха, которой не знала история. Из 1966 делегатов 17-го партийного съезда 1108 были репрессированы. Прошло более 68 лет с того дня, когда, коммунисту-большевику выстрелом в затылок, от имени партии, прервали жизнь. Трагедия случилась в 1938 году в Оренбурге в подвалах НКВД. Был расстрелян делегат 17 съезда ВКП(б) от Ставропольского района Средне-Волжского края – ответственный секретарь Ставропольского райкома ВКП(б) Самуил Иосифович Бенкин. Он родился в 1899 г. в Гомеле, начинал подмастерьем в булочной, в 20 лет вступил в РКПб, работал секретарем Гомельского городского Союза пищевиков, воевал на фронтах гражданской, окончил совпартшколу, возглавлял Новозыбковское упрофбюро, избирался членом ЦК Союза работников химической промышленности, работал старшим инспектором труда по Сызранскому округу, председателем профсовета работников химической промышленности. В 1931 г. избран ответственным секретарем Ставропольского райкома ВКП(б). Ставропольский райисполком в это время возглавлял М.В. Чекулаев.

Вся работа партийной организации Ставропольской районной парторганизации в 1931-1933 г. осуществлялась согласно постановлению ЦК ВКП(б) по докладу М.М. Хатаевича «О состоянии и работе Средне-Волжской парторганизации» от 10.06.1931, где, в частности говорилось: «Широко развернуть социалистическое соревнование и ударничество среди колхозников, повысить темпы коллективизации сельского хозяйства». 18 апреля 1932 г. бюро Ставропольского райкома партии рассмотрело вопрос о развертывании полевых работ, было принято решение: «Решительно развернуть сев по грязи. Всякие тенденции затормозить или саботировать этот сев, рассматривать как стремление сорвать выполнение серьезнейшей директивы крайкома в борьбе за урожайность и сроки сева». Постановление бюро Средне-Волжского крайкома ВКП(б) от 28.03.1932 о принудительном обобществлении скота вызвало отрицательную реакцию колхозников на местах. В постановлении бюро Ставропольского райкома партии об этих событиях записано: «Не дадим кулацким элементам сорвать большевистское обобществление скота!».

Прекрасный оратор, беспредельно преданный делу партии, Бенкин пользовался у ставропольцев большим авторитетом. Он умело подбирал кадры и повседневно учил их. Его заместителем работал Петр Фотьевич Половинкин, красноармеец, прошедший всю гражданскую войну, окончивший высшие партийные курсы. Высокая партийная ответственность Самуила Бенкина за все дела давала возможность видеть в его лице замечательного человека, коммуниста в подлинном значении данного слова. В передовой статье в районной газете «Большевистская трибуна» в апреле 1932 прозвучал его призыв: «Комсомольцы и коммунисты – на поля!». Прошло две недели и вновь звучит голос секретаря райкома: «Сломать оппортунистические барьеры в работе тракторов. Взять в севе боевые темпы. Сев ранних колосовых закончить к 1 мая». Райком объявил выговоры 10 председателям колхозов за срыв посевной: «Дать решительный отпор настроениям «поменьше работать, побольше общественного питания». Предложить весь период сева вести работу от зари до зари, широко разъяснив, что день год кормит».

Третья краевая партконференция, делегатом которой был избран Самуил Бенкин, отметила, что количество тракторов в хозяйствах Ставропольского района увеличилось в 5 раз, но такое количество техники обеспечило машинной тягой только 15 % посевных площадей, уровень коллективизации в нашем районе достиг 83%. Бенкин добивался бесперебойной работы на весеннем севе в пасхальные дни, инициировал подписание договора о социалистическом соревновании между колхозами «Пятилетка в 4 года» и сельхозартелями «имени Хатаевича» и «Дружба», боролся с прогулами и разбазариванием семян. В своем выступлении на районном радио Самуил Бенкин отмечает: «За черепашьи темпы сева наш район занесен на черную доску» и призывает «Решительно повысить темпы сева – смыть позорное пятно». 11 мая 1932 г. райком постановляет: «В колхозе имени Калинина в с. Верхние Белозерки, благодаря проведенной подготовительной работе в день 1 мая, были достигнуты высокие нормы выработки: по 3 га на борону. Лодыри и рваческие элементы, желая сорвать ударные темпы работы 2-й бригады, обвинили ее в загоне лошадей и укрытии тягловой силы. Секретарь партячейки Пашин обвинил 2-ю бригаду в очковтирательстве. Секретарю ячейки Пашину объявить выговор, снять с работы. Обратиться ко 2-й бригаде с призывом поднять темпы выработки на уровень 1 мая». Честнейший, преданный делу партии человек, Бенкин подбирал для работы принципиальных людей. Самуил Иосифович работал с председателем Ставропольского райисполкома Фомой Николаевичем Зайцевым, членом партии с 1918 г, комиссаром полка в годы гражданской войны, в прошлом слесарем Путиловского завода. Бенкин активно участвовал во всех проводимых краевой парторганизацией конференциях, был предан идеалам добра и справедливости. В октябре 1932 г. Ставропольский райисполком возглавил Михаил Матвеевич Цветков, коммунист и друг Самуила Бенкина. В июле 1932 г. дополнительные проблемы создала затянувшаяся из-за дождей уборка. Урожай вырос хороший, но убрать его не могли, потому что на поле из-за дождей было не заехать. Потери в сельском хозяйстве Ставропольского района должны были составить 90 млн. пудов. Райком постановил обеспечивать уборку 15% площадей ежедневно, привлечь ручную косьбу, снабдить вязальщик ручными граблями, организовать школьников на сбор колосьев, наладить охрану токов, авансировать хлеб по трудодням, организовать выдачу хлеба ударникам из «красного амбара», развернуть партийно-массовую работу в бригадах. Бенкин всегда оставался не только патриотом, но и подлинным коммунистом, бескомпромиссно защищающим интересы человека труда. 9 августа 1932 г. он подписал постановление бюро РК ВКП(б) о передаче переходящего Красного знамени колхозу «Пятилетка в четыре годы» Ново-Васильевского сельсовета: «Поставить перед всеми колхозниками района задачу равнения на ударные темпы, за сохранение социалистического урожая». Как подлинный коммунист, Бенкин никогда не отождествлял коммунизм с сытым существованием, жил скромно, отдавая половину зарплаты на заем 4-й пятилетки. Он был беспокойным человеком, устремленным в будущее. Самуил Иосифович верил, что настоящие коммунисты увлекут всех равнодушных, научат творить всех ленивых и направят всю энергию человека, весь его разум на строительство лучшей жизни.

В 1929 г. по рекомендации профессора Розанова производилось пробное бурение нефтяных скважин трестом «Бурнефть» в районе Царева кургана, Яблоневого оврага и сел Бахилово и Старое Отважное. Всего было заложено 13 скважин с глубиной бурения 2 километра. Результаты по нефтеносности Ставропольского района были доложены в Главнауку и на Всесоюзном совещании нефтяников. Все вопросы, касающиеся лесоразработок и обеспечения строительными материалами и кадрами бурильщиков, решал Ставропольский райком партии. Тогда же начались изыскательские работы «Волгостроя» на территории Ставропольского района. В постановлении «Об основных хозяйственных проблемах Средне-Волжского края» от 15.02. 1930 г. ЦК ВКП(б) обязал Госплан разработать проблемы «Волгостроя» с энергетической и ирригационной стороны. К 1932 г. изыскательские работы «Волгостроя» на территории Ставропольского района были завершены. Была проведена топографическая съемка, гидрологические, гидрогеологические, буровые исследования. Ставропольский район, где главным лицом оставался секретарь райкома партии Бенкин, обеспечивал «Волгострой» рабочими и жилыми помещениями, рабочей силой, транспортом и строительными материалами.

С.И. Бенкин решал вопросы выделения самолетов из Ставропольского авиаотряда для топографической съемки участка Ставрополь-Сызрань, обеспечивал водным транспортом и плавсредствами проведение подводных съемок, которые были поручены органам НКПС, размещал в Ставрополе геологические экспедиции комитета сооружений ВСНХ и Центрогидростроя, которые занимались описанием района в геологическом и морфологическом отношениях и подводной съемкой.

В 1933 г. С.И. Бенкин был направлен на работу секретарем Кувандыкского райкома ВКП(б) Оренбургской области. На место первого секретаря Ставропольского райкома был избран В. Звягин.

В декабре 1938 г. партиец с большим стажем Самуил Бенкин стал жертвой ложных обвинений. Имя его долгие годы замалчивалось, и мало кому известно сейчас. После февральско-мартовского Пленума ЦК ВКП(б) машина террора заработала в Оренбуржье в полную силу. Свою роль сыграл и приезд в Оренбург на Пленум Оренбургского обкома ВКП(б), посвященный вопросу «О подрывной работе врагов народа в Оренбургской организации», секретаря ЦК ВКП(б) А.А. Жданова. По его команде было распущено бюро Оренбургского обкома, а все его члены объявлены «матерыми бандитами, врагами народа». «Заклятыми врагами народа» были объявлены секретари Оренбургского обкома ВКП(б) и секретари райкомов партии. К «врагам народа» причислили заведующих секторами, многих инструкторов, половину делегатов (31 из 65) упомянутого Пленума. Из 55 секретарей горкома и райкома 28 разоблачили как «врагов народа». Большинство ошельмованных как «враги народа» секретарей райкомов ВКП(б) были членами партии с 1917-1919 гг. Самуила Иосифовича расстреляли в декабре 1938 г.

Террор, проводившийся в 1937-1938 гг., уничтожил лучшие партийные и советские кадры, руководителей комсомола и профсоюзов, капитанов индустрии, крупных ученых, славных писателей, миллионы честных и даровитых тружеников. Все это нанесло непоправимый удар по народному хозяйству.

Бурматнов Ф.А. - делегат IX Всероссийского съезда Советов. За ленинской строкой

 

 

В декабре 1921 года в Москве состоялся Всероссийский съезд Советов. На нем присутствовало 1993 делегата, из которых 910 человек были беспартийными. Из Ставропольского уезда присутствовали на этом съезде  член укома партии, коммунист Н.А.Кадочкин и беспартийный член исполкома Ставропольского уездного Совета рабочихи крестьянских депутатов Ф. А. Бурматнов.

23 декабря 1921 года на IX Всероссийскомсъезде Советов выступил В. И. Ленин с докладом о внутренней и внешней политике республики, а 26 декабря было собрано совещание беспартийных делегатов съезда. На этом совещании В. И. Ленин говорил: «Я стараюсь записывать, из какой губернии, из какого уезда, на что больше жалуются». После выступления представителя ставрополь­ских крестьян Бурматнова Федора Андриановича у В. И. Ленина появляется запись: «Самарская губ. Ставропольский уезд. Лескомы зря мучают людей напрасной рабо­той.   Голод».

Между прочим, на работу лесозаготови­тельных органов жаловались и другие делегаты. Эти скупые строчки позволяют выявить суть выступления ставропольского крестьянина. Более подробную кар­тину рассказа Федора Андриановича Бурматнова помогают воссоздать архивные документы.

1919 год стал годом коренного перелома   в   войне советской России против интервентов и белогвардейцев. В ожесточенных боях Красная Армия разгромила основные силы внутренней и внешней контрреволюции. Страна советов    получила короткую  передышку. Однако переход к решению задач мирного   строительства происходил в чрезвычайно трудных условиях. Народное хозяйство находилось в состоянии невероятной разрухи. Особенно тяжелое положение сложилось на железнодорожном транспорте, который еще в годы империалистической войны был приведен в  расстройство. Транспорт переживал огромные трудности из-за отсутствия топлива. Значительная часть паровозов работала на дровах, да и их  не хватало. Чтобы спасти страну от  голода,    пришлось принять  чрезвычайные меры.  «Нужно спасаться посредством дров», - говорил  Ленин на 8-й конференции  РКП (б) в   1919 году. В письме ЦК    РКП (б) «Партийным организациям на борьбу с топливным кризисом, написанном В. И. Лениным, подчеркивалось, что топливный вопрос находится в числе главных задач партии, что «топливный вопрос надо    преодолеть во что бы то ни   стало, нельзя решить ни продовольственной    задачи, ни общехозяйственной». В соответствии   с ленинскими указаниями «повести широкую   агитацию главным  образом в деревне, к выяснению топливного вопроса  для Советской власти». Ставропольский уком партии уездный исполком провели такую работу среди крестьянства. В декабре 1919 года в Ставрополе и уезде была установлена трудовая и гужевая повинность по заготовке и вывозке дров. Совместным  постановлением укома партии и уисполкома была образована чрезвычайная комиссия (ЧК) по борьбе с топливным кризисом. Председателем комиссии был назначен Н. В. Гайворонский, заместитель  председателя уездного комитета партии. На своих заседаниях ЧК отмечала, что «наш Ставропольский уезд в смысле обеспечения топливом стоит в благоприятных условиях. Мы утопаем в лесах, вместе с тем мы и замерзаем, мельницы наши, имеющие общегосударственное значение, остаются без топлива». Каждому населенному была определена норма заготовки и вывозки дров. Городу Ставрополю необходимо было заготовить 430 саженей бревен и 200 саженей плашника (полуметровых бревен, расколотых пополам). Приказом председателя уездисполкома    Я. А.   Шатилова был произведен точный учет продольных и поперечных пил в уезде, а также годных и негодных топоров, Население разбивалось на десятки, в которых    назначался  старший. Для каждого привлекаемого устанавливалась норма: свалить,  расколоть две кубические сажени дров   или 1,5 куба 3-аршинного плашника.  В села   направлялись  упомоченные   по организации  заготовки и вывозки  дров.  Причем эти уполномоченные обладали правом арестовывать не выполняющих норму, как за неисполнение распоряжений Советской власти. Всей работой руководили лесные комитеты (лескомы) и их уполномоченные на местах. Председатель Самарского гублескома А. К. Альберт издал приказ о вывозке дров: «Лица, уклонившиеся от выполнения настоящего приказа, будут немедленно арестованы и переданы в эпидемиологичес­кий госпиталь для ухода за сыпнотифозными и  преда­ны суду Революционного трибунала, как за неиспол­нение боевого приказа». В Федоровку был послан уполномоченный Ежков. Фе­доровские жители должны были заготовить и вывезти на своих лошадях 1080 куб. саженей дров. Для этого не­обходимо было 3240 под­вод. 23 и 24 декабря 1919 года в Федоровке был силь­ный буран «и болезнь тифа, распространившаяся в весь­ма сильной форме. Тем не менее, федоровские жители повезли на 62 подводах дро­ва в Самару, а путь туда не близкий. С подлинным героизмом трудились жители Никольского. Там, возле села, в зи­му 1919 года вмерзли в Волгу два больших плота, примерно 15 тысяч бревен. Если зимой их не вырубить и не вывезти на берег, то весеннее половодье может унести. Плоты замерзли в 7 верстах от села. По­этому их надо вывозить и складывать на старую базар­ную площадь. Прибывший представитель лесозагото­вительного комитета Сызрано-Вяземской железной до­роги В. А. Андреев отдает распоряжение «об обязательной выколке и вывозке не менее трех бревен в неделю для каждого лошадного хозяина». Спасение Никольских пло­тов было делом чести Став­ропольской ЧК по топливу. Никольская волость была объявлена на военном поло­жении. Население Николь­ского было освобождено от вывоза продовольствия - на­столько важно было спасти плоты. К выколке бревен из льда привлекли  группу задержанных дезертиров в составе 64 человек. Направили всех, кого можно было. Для спасения замерзших плотов была образована специальная уездная чрезвычайная комиссия по спасению плотов во главе се Смирновым.    13 апреля 1920 года на заседании Ставропольского уездисполкома слушали док­лад Смирнова о том, что Никольские плоты спа­сены. Населению Николь­ского, всем ставропольчанам республиканская - чрезвы­чайная комиссия по топли­ву объявила благодарность. Между тем,  самоотвер­женную, порой героическую работу ставропольчан ослож­няли трудности, не всегда объективного характера. В частности, параллельно с лескомами, заготовками топ­лива занимались железнодо­рожные комитеты (железкомы), военное ведомство че­рез военкоматы также зани­малось этой работой. Каж­дое заготовительное учреж­дение обладало большими правами по отношению к на­селению. Несогласованность в их работе непосредствен­но отражалась на крестья­нах. Так, нередко к заготов­кам я вывозке дров привлекалось все взрослое населе­ние от 18 до 55 лет, хотя в постановлении Совета рабоче-крестьянской обороны, под­писанном В. И. Лениным, говорилось только о привле­чении людей в возрасте 35-50 лет. Были разработаны нормы отпуска продовольствия на заготовку дров. В этом спи­ске - мука, хлеб, соль, капуста, масло, горох, чай, мыло, махорка, куритель­ная бумага, спички и т, д. Чтобы стимулировать рубку дров, было установлено до­полнительное вознагражде­ние за рубку одной кубиче­ской сажени (200 граммов  соли, 50 граммов  махорки, полкоробки спичек, 30 см ткани). Но очень часто положенное до­вольствие выдавалось не пол­ностью. На. запросы крестьян в решениях коллегии Самарского гублескома можно встретить:

«В отношении ма­нуфактуры вопрос оставить открытым, до получения пар­тии из Москвы», «за не­достаточностью в гублескоме кожаной обуви отка­зать». В зиму 1919 года фуража для лошадей дали только 17 процентов положенной нормы. Не хва­тало пил, топоров. Как при­знавался начальник. Главлескома республики Ю. X. Данишевский, «Население, по­лучавшее не полностью и не в срок продовольствие и день­ги, причитавшиеся даже по крайне низким нормам снабжения и оплаты, стало терять к местным органам доверие». Работа по заготовке и вы­возке дров продолжалась и в 1921 году. В июне этого года была проведена удар­ная кампания «июньский топтрехнедельник», в октяб­ре опять «октябрьский топтрехнедельник», хотя к это­му времени Красная Армия уже освободила районы. уг­ледобычи и нефтепромыслов и значение дров, как исклю­чительного вида топлива, на­чало   утрачиваться. Вот почему В. И. Ленин так резко формулирует суть извещения Бурматнова. Ведь, кроме всего, Ильич знал и о голоде. Летом 1921 года сильней­шая засуха в Поволжье прак­тически уничтожила все по­севы. Население оказалось перед угрозой голода. От бескормицы стал погибать скот. Была отменена всякая продовольственная и фураж­ная разверстка. А лесозаго­товительные организации -  лескомы и железкомы - про­должали применять чрезвы­чайные меры при заготовке в вывозке дров. Естествен­но, что это вызывало недо­вольство крестьян, доведен­ное до В. И. Ленина через делегатов 9-го Всероссийско­го   съезда   Советов. И действительно, решениях 9-го Всероссийского съезда Советов был намечен целый ряд мер, направленных    на    борьбу с  ошибками в заготовке топлива и по борьбе с голодом  в Поволжье.

Профессор В.А. Овсянников

Газеты в Ставрополе (нач. ХХ в. - 1962 гг.)

 

История нашего города связана с именами блестящих русских журналистов и публицистов Глеба Успенского, Николая Шелгунова, Владимира Короленко, Всеволода Гаршина, Сергея Аксакова, Алексея Толстого, М.Горького, в разные годы бывавших и работавших в Ставрополе.

С начала 20 века в нашем городе в типографии Венедикта Войнатовского выходила газета «Ставрополько-Волжское свободное слово», орган городской управы, под редакцией В.Д.Витевского. Газета издавалась на средства паевого товарищества. Сам факт наличия демократического периодического издания был знаменательным для уездного города. В газете часто выходили статьи генерал-майора Д.Ф.Мертваго. Издательство Войнатовского, который был городским головой, находилось на Апаковской, 19. До революции газета была доступна только состоятельным сословиям, проходила цензуру. И, тем не менее, народ тянулся к газете, особенно рабочие, процент грамотности среди которых был выше, чем в среде крестьян. 

Во время событий 1917 г. появились еще две городские газеты «Свободное слово» - орган комитета народной власти и «Известия комитета защиты» - орган городского комитета защиты Учредительного Собрания. Эти средства информации сыграли немаловажную роль в формировании общественных настроений и политической ситуации в Ставрополе.

С марта 1918 г. два раза в неделю выходила газета «Советское дело» - орган уисполкома первого состава, ее редактировал Григорий Карелин. Гражданская война диктовала свои условия ведения политической борьбы и агитации. С момента оккупации Ставрополя батальоном белочехов, в городе распространялась газета партии эсеров «Дело народа».

С октября по декабрь 1918 г. выходила газета «Ставропольская беднота», с января по март 1919 г. - газета «Ставропольский коммунар», которую редактировал Иосиф Хамович Овадис, большевик, член партии с 1919 г.

В марте 1919 г. чапанщики, захватившие город, выпускали свою повстанческую газету «Известия Ставропольского исполкома», было два номера газеты, которые вышли под лозунгом: «Вся власть трудовому народу! Долой засилие коммунистов!»

Со второй половины марта 1919 г. в нашем стала выходить газета «Коммунист-большевик», редактор - Константин Семенович Емельянов, работавший в уисполкоме, участник гражданской войны, имевший ранения. Эту газету сменила другая - «Последние известия», редактор - Моисей Абрамович Вайнберг, зав. информационным подотделом, большевик с 1919 г., доброволец коммунистического батальона.     

С мая 1919 г. уездный комитет РКСМ выпускал собственный литературный журнал-газету «Ескизы», в котором публиковались литературные опыты молодежи города, редактировал газету Николай Сивенков. Союз учащихся издавал литературный журнал «Метеор». С августа 1919 г. по декабрь 1920 г. издавалась газета «Известия Ставропольского исполкома и укома РКП(б)». Редакционную коллегию представляли Либ-Геиоли, Николай Рекач, занимавший должность комиссара продовольствия. В редакции работало 4 человека, она размещалась в здании уисполкома по адресу Соборная улица, бывший съезжий дом, в типографии на службе состояло 20 печатников. Газету редактировал Николай Уфимцев - начальник информационно-инструкторского подотдела отдела управления уисполкома, член партии с 1903 г., участник гражданской войны. Кроме этого, выходили в свет однодневные газеты «На помощь крестьянству», орган уездной комиссии по проведению «Недели крестьянина»», «К свету» - орган красного агитационно-просветительного отряда.

Газету «Известия» редактировал Василий Гаврилович Данилов, начальник отдела управления уисполкома, солдат первой мировой, член первого состава уисполкома, начальник шатаба 4-й Иркутской дивизии. В нашей газете публиковались видные писатели и журналисты. В их числе Александр Васильевич Ширяевец - поэт, прозаик, журналист и драматург, автор книг «Алые маки», «Мужикослов», «Раздолье». В марте 1919 г. губком направил в нашу газету писателя Артема Веселого, автора книги «Россия, кровью умытая». А. Веселый написал большую статью о подавлении чапанного мятежа в нашем уезде. На страницах местной печати появлялись статьи писателя Степана Гавриловича Скитальца, жившего в эти годы в нашем уезде. Мощное рабселькоровское дви­жение 20-х годов было следствием общественно-политической актив­ности масс, введенных в общест­венную жизнь печатью. Активно со­трудничали селькоры Ставрополя в губернской газете «Коммуна». 11 августа 1920 г. один из них сооб­щал: «В городе и уезде устраивают­ся митинги, лекции, концерты, ста­вятся спектакли. Настроение при­поднятое, боевое. С первого августа проводятся субботники. В пер­вую очередь помогают женам крас­ноармейцев, убирают луга, строят мосты, ремонтируют сельскохозяй­ственные орудия».

23 сентября 1920 г. в «Коммуне» была помещена заметка селькора «Работа ставропольцев». В частно­сти, в ней говорилось: «В ходе «Не­дели крестьянина» пошивочная ма­стерская сшила 1000 комплектов белья, а сапожная - 300 пар обуви. Культурно-просветительная работа выразилась в устройстве 36 митин­гов, 8 лекций, 18 спектаклей».

Ставропольский журналист Сергей Алексеевич Одайкин (1903-1966), корреспондент

«Коммуны», писал статьи о жизни нашего города. В той же газете были впервые опубликованы страницы книги «Ташкент-город хлебный» нашего земляка Александра Неверова.

В 1921 г. в Ставрополе печатали газету «Коммунистический путь» (редактор Иван Панасюк). Трагический 1921 год. Голод. В Ставропольском уезде голодает бо­лее 120 тысяч человек. Основные темы публикаций в газете - массо­вый выезд голодающих в урожай­ные губернии, организация пита­тельных пунктов и столовых Амери­канской администрации помощи (АРА), конфискация церковных цен­ностей, трупоедство, выдача се­мейной ссуды. Вот что писал Иван Панасюк о состоянии дел в редакции в июле 1921 г.: «Общая болезнь в связи с голодовкой прикрывших свою рабо­ту учреждений и предприятий по­стигла редакцию и типографию. По­ныне в типографии работает один наборщик Карабанов. Но вот глава­ри типографии Афанасьев (имеется в виду заведующий типографией уисполкома Тимофей Александро­вич Афанасьев) и его помощник Шарапов уже больше недели носа не показывают. По причине этого газета не выходит. Город остается жить не только без хлеба, но и без газеты».

В 1905-1922 гг. в Ставрополе жил, а в советские годы служил ин­спектором уездного отдела народ­ного образования работал Лев Ни­колаевич Зилов, известный писа­тель, автор поэмы «Ворона на тру­бе», регулярно публиковавший ста­тьи на местные темы в уездной га­зете и свои стихи, в том числе стихотворение «Ставрополь».

Борьба с голодом была основ­ной селькоровской темой в губерн­ской газете «Деревня». Вот сообще­ние от 13 июля 1921 г.: «В Хрящевке, Нижнем Санчелеево, Вишенках и Верхних Белозерках посевы ози­мых погибли, яровые очень плохи. Население выдергивает отдельные колосья и мелет вместе с соломой. В Федоровке, Мусорке, Старой Бинарадке урожай, хотя и ниже сред­него, население продержится сво­им хлебом до нового».

В 1922 г. тиражом 300 экз. выходила газета «Жизнь деревни», которую редактировал Николай Ленин, впоследствии - корреспондент губернской газеты. 26 марта 1922 г. уездное отде­ление РОСТа в газете сообщало о случае в с. Мордово Озеро. Житель села Нурдин Мухутдинов скрыл в погребе от захоронения своих умерших от голода четырех детей и пользовался детскими карточками в столовой Украинского комитета по­мощи. Зав. уездным отделом на­родного образования Н. Величко вы­ступала в газете с фельетонами на темы образования и морали под псевдонимом Невеличко. Военком Локтев в заметке рассказал о свя­щеннике села Ягодное, которому крестьяне проиграли в карты 3 мил­лиарда рублей. Председатель правления крестьянских комитетов об­щества взаимопомощи А.Евдокимов выступал со статьями о работе об­щества. В 1922 г. газета «Жизнь де­ревни» сообщала:

-о работе народного дома в Хрящевке;

-о невыплате заработной платы работникам учреждений культуры;

-о злоупотреблениях при распределении одежды на складах

Американской администрации помощи;

-о проведении «туберкулезного трехдневника»;

-о работе единого потребительского общества.

До 1927 г. в Ставрополе планомерной работы с селькорами не велось. В ноябре состоялось волостное совещание рабкоров и селькоров. На совещании говорилось о работе по укреплению обороноспособности страны и участии в социалистическом строительстве. Рос тираж газеты вследствие проникновения печати в деревню. Деревенская газета захватывала самые широкие слои крестьянства, а читательская масса с помощью газеты входила в водоворот всей общественной и политической жизни страны. Ставропольские селькоры активно сотрудничали в газете Самарского губкома ВКП(б) и губисполкома «Деревня». 24 ноября 1926 г. селькор из Хрящевки сооб­щает: «На хрящевской мельнице «Муктреста» кассир Андреянов обсчитывал крестьян. После ревизии хотели отдать Андреянова под суд. Но вмешался председатель фабзавкома Николаев (зять Андреянова), и того уволили по собственному желанию».

            В июне 1927 г. селькор Ставропольский пишет: «В сельпо и кооперативной лавке по разным ценам продается мука одинакового качества». В этом же номере газеты селькор Н.Р-н рассказывает о выставке с сельского хозяйства в Ставрополе, корреспондент Тутошний пишет о распространении государственного займа; селькор Туземец - о налаживании работы в Русско-Выселкском сельсовете. После публикации селькора в газете «Деревня» о бедственном положении тимофеевской и валовской школ сельсоветы выделили школам новые здания. В феврале 1927 г. в той же газете селькор Полевой из Ставрополя сообщает: «Были на­значены собрания в четырех местах для отчета сельсовета. Кулаки в это же время выехали кататься на ры­саках. Беднота высыпала смотреть скачки. На углу Базарной и Посад­ской собралось до 300 человек. Из-за этого собрания не состоялись». Селькор с загадочным псевдони­мом Юпитер из Нижнего Санчелеево сообщает: «Состоялось собрание бедняков в доме крестьянина Вавилина. На собрании говорилось о том, как организовать бедноту и ба­трака с середняком, чтобы сплочен­но и организованно провести в сельсовет своих кандидатов, а не зажиточного кулака или лодыря. Лишены права голоса у нас 104 че­ловека, из них 24 восстановлены в правах».

Апрель 1927 г. Заметка селько­ра с инициалами Н.Р. рассказывает о создании в Ставрополе военного кружка и тира, которые в скором времени оказались закрыты. Сель­кор из Чувашского Сускана с псев­донимом Новый человек пишет: "В сельсовет у нас никак не пройти, в сенях все половые доски выломаны. В помещении еще чище: копоть, па­утина, пол никогда не моется, от курения облака дыму. Не сельсовет, а баня!" Селькор А.П. из Подстепок пишет: «Недавно на общем собрании общество нанимало пастуха.   пастухов наняли и договорились: с них магарыч - два ведра самогону.   Решался также вопрос о свободной усадьбе Макарова. Охотников было много, но усадьбу отдали приказчику лавки из другой деревни - Варламову. Секрет прост: Варламов поставил председателю ведро самогону и дал 50 рублей денег. За самогон у нас что хочешь, купишь". В январе 1928 г. селькор Ионов и сообщил о создании пионерского отряда при сельской школе в Русской Борковке.

В 1931г. выходила газета «За сплошную коллективизацию» (ответственный редактор А.Соболев, впоследствии - коррепондент газеты «Коммуна». Всего вышло 97 номеров. В этой газете сотрудничал поэт  и прозаик Василий Григорьевич Алферов, уроженец с. Брусяны, участник первого съезда писателей, автор книг «Пчелиная роща», «Дружба».

Вот что вспоминал о работе в этой газете Петр Данилов: « Газету творил большой коллектив, не только редакция, но и целая армия рабочих и сельских корреспондентов. Здесь начинал свою работу Виктор Баныкин, автор «Рассказов о Чапаеве», романа «Фомичевы», повести «Односельчане». В 1931г. состоялся первый районный слет рабочих и сельских корреспондентов районной газеты, в котором приняло участие 60 человек. Вспоминает один из старейших журналистов, главный редактор газеты «Большевистская трибуна» Михаил Любославов: «Петр Михайлович Данилов 20 лет отдал литературному творчеству и прошел большой путь от селькора до редактора политотдельской газеты. 14 лет трудился в районной газете «Большевистская трибуна» литературным сотрудником». В 1933-1934 гг. политотделы МТС и колхозов Ставропольского района выпускали собственные газеты: «Красный скотовод» – политотдел племенного совхоза Степана Разина, 1933г., «За коммунистический труд», политотдел совхоза «Жигули»,1933 г., «За большевистские колхозы», политотдел Нижнесанчелеевской МТС, 1933 г., «Голос колхозника», политотдел Русскоборковской МТС, 1934 г., «По ленинскому пути», политотдел Узюковской МТС, 1933г.

В 1937 г. районную газету «Большевистская трибуна» редактировал Гомберг. Райком партии обвинил редактора в ошибках, допущенных в передовой, перепечатанной из «Известий» о годовщине смерти Ленина и в стихотворении «Страна Советов»: «В оковах пять шестых фашизма». За что редактор и был снят с работы. Его предшественник ответ.редактор Семиков сделал газету боевой и интересной, публикуя материалы о строительстве Жигулевского гидроузла и создании  Второго Баку, строительстве самолета «Ставропольский колхозник». Газета часто помещала на своих страницах стихи школьников, преподавателей педучилища, литературные страницы, краеведческие материалы к 200-летию Ставрополя. В мае 1952 г. газета «Большевистская трибуна» переименована городскую газету «За коммунизм», в которой литературным сотрудником и зав. отделом писем работал Михаил Леонидович Любославов, а в апреле 1962 г. открыли районную газету «Ленинский путь».

 

Дополнительную информацию можно прочитать в статье "К 100-летию печати Ставрополя-Тольятти".

 

Революционерка Григорьева Александра Стефановна

 

Начинала свою революционную деятельность Александра Григорьева в Казани, где   училась в гимназии. Имея уже звание домашней учительницы, она окончила    бухгалтерские курсы и в 15 лет пошла работать счетоводом на первую   Казанскую   электростанцию. Там же, 17 марта 1917 года девушку приняли   в члены большевистской партии, избрали казначеем завкома. Участница студенческих сходок, подпольных кружков, массовок и митингов, полгода проведшая в тюремном заключении - административной ссылке, А. С. Григорьева к моменту вступления   в партию была опытной   революционеркой.

Известно, что во времена правления Комуча, центр административного управления Ставрополем был пере­несен в посад Мелекесс, соз­дан Мелекесско-Ставропольский исполком, в который вошли уцелевшие ставропо­льские советские работники. В составе губревкома от Ставрополя в это время ра­ботал Андреев, а в больше­вистском подполье - А. С. Григорьева. Губком и рев­ком оставили в Самаре несколько групп большевиков для подпольной работы. Перед группой, куда входили работники штаба охраны, стояла задача вести разведку, держать связь с губкомом и ревкомом, информи­ровать о событиях в Самаре и на территории, захваченной врагом. Эти группы располагали денежными средствами и определяли пароль, имели шифр, связных.   В протоколе заседания губревкома от 28 августа 1918 года говорится о том, что товарищу А.С. Григорьевой, рекомендованной Ми­трофановым и Соколовым, поручено нелегально проехать по городам Самара, Ставрополь, Бугуруслан, захваченным белыми, и информировать партийцев о деяте­льности подпольного вре­менного губернского коми­тета партии и готовящейся партконференции. Подпольный губревком   решал    вопросы снабжения    армии,   информации, контроля за работой местных отделов.

Осень 1918 года. В освобожденном от белочехов Ставрополе восстановлена советская власть. Многие коммунисты города и уезда ушли в Красную Армию, погибли вбоях или стали жертвами белогвардейского террора. Городская партийная организация - разгромлена. Нужны героические меры и невероятные усилия для восстановления политической и хозяйственной жизни края говорится в сообщении губкома партии в ЦК РКПб). Ставрополь после отступления белочехов представлял унылую картину: пустынные улицы, при­тихшие артели и мастерские.

18 октября губком опуб­ликовал обращение, в кото­ром призвал всех членов партии как можно   быстрее воссоздавать воссоздавать  на освобожденной территории партийные  ячейки,  сплачивать   вокруг сплачивать вокруг них рабочих и деревенскую бедноту. развертывать подготовку к губернской парткон­ференции. И в этот же день в Ставрополе была оформ­лена организация РКП(б). Протокол № 5 общего собрания членов Российско-коммунистической партии большевиков г. Ставрополя Самарской губернии. 22 ноября 1918 г.

4. Слушали: О переизбрании комитета: за - 23, против – 1, за добавление в комитет новых членов – 7 человек. Комитет состоит из 5 членов. «За» голосовало – 30 человек, против – 2 человека. Постановили: принять комитет из 5 человек.

Избраны: А.С. Григорьева – 23 голосами

                          Васильев – 20 голосами

                          Козлов-Чарский – 19 голосами

                          Хачатуров – 18 голосами

                          Зиновьев – 17 голосами.

На первом собрания председателем комитета избрана Александра Стефановна Григорьева, товарищем председателя Лев Попов, работник политотдела    четвертой армии Восточного   фронта. 22 ноября 1918 г. состоялось общее собрание членов РКП (б) Ставрополя. Читаем   протокол: переизбран комитет.   В данный состав вошли

А. С. Григорьева, С. В. Васильев, Ф. С. Козлов-Чарский, Г. Н. Хачатуров, С. П. Зиновьев, делегатом на губпартконференцию избран Козлов-Чарский. 3-6 декабря   в Самаре проходила губернская партконференции присутствовало 80 делегатов. Они представляли 2000 членов партии и 1000 сочувствующих. Обсуждались    вопросы: о международном положении, доклады с мест, Красная Армия и всеобщее военное обучение,   работа в советах и советских учреждениях, о кооперации, партшколе, состоялись также выборы губкома РКП(б). От Ставрополя выступил Козлов-Чарский, представлявший 58 членов городской парторганизации. Его доклад свидетельствовал об успешном восстановлении партийной ячейки, о росте влияния большевиков на различные слои населения города и уезда. Козлов-Чарский    сообщил также о том, что    продотряд  организовал комитет бедноты, что состав исполкома коммунистический, что   город испытывает острую нехватку кадров. В 1919 году А. С.Григорьева служила в Красной Армии. Она - лектор-организатор политотдела второй армий Восточного фронта. Затем Александра Стефановна вернулась в Казань инструктором по работе среди женщин Татарского обкома РКП (б). Перед нами личный листок № 204 Всероссийской переписи членов РКП(б), за­полненный её рукой, который свидетельствует о её последнем месте работы в 1922 году - заведующая орготделом Забулачно-Плетневского райкома РКП(б). Номер партбилета коммуниста Александры Григорьевой - 348181.

Ермаков Владимир Спиридонович - судьба большевика

 

Владимир Спиридонович Ермаков ро­дился 15июля  1888 года в селе Русская Борковка Ставро­польского уезда Самарской губернии в многодетной се­мье сельского шорника Спиридона Ермакова и его жены Марии Дмитриевны. Как  и увсех крестьянских детей, у него рано началась трудовая жизнь. После окончанияцерковно-приходской шко­лы отец отвозит его в Сама­ру и определяет учеником вслесарную мастерскую. Вла­димир   Спиридонович вспоминал  впоследствии эти го­ды без особой радости. Хо­рошо известно, каково приходилось ученикам в ма­стерских ремесленников. Произвол хозяина и издевательства подмастерьев несмогли, однако, убить в кре­стьянском сыне любовь к технике.

В 1904 году Владимир Ермаков был принят на ра­боту в железнодорожное депостанции  Самара, вначале сле­сарем - механиком, а затем помощником машиниста и паровозным машинистом. В самарских железнодорожных мастерских Ермаковсвязал свою жизнь с революцией. Здесь, как известно, была сильнаябольшевистская ор­ганизация, которой руково­дили А. А. Буянов. В. Д. Кузнецов,

П. П. Кузин. Пытливый юноша стал читать нелегальную литературу, сам помогал распространять листовки и прокламации Самарского комитета РСДРП.

В этот период Владимир упорно занимается самообразованием, становится постоян­ным посетителем  библиоте­ки. В его читательском фор­муляре былизаписаны сот­ни книг. И это при десяти­часовом рабочем дне.  В 1910 году он даже посещал плат­ные лекции в институте.

В разгар первой русской революции  в 1905 году Ермаков вступает в  большевистскую партию; становит­ся членом партячейки депо. Поручителями его стали слесари Козлов, Егоров и Се­менов. Через всю большую и трудную жизнь Ермаков пронес чувствоблагодарности к товарищам, поверившим в него,  истремился оправдать их доверие беззавет­ным служением идеаламре­волюции.  

В бурные 1905-1907 годы Владимира можно было видеть в рядах демонстран­тов, распространителем лис­товок, самарскойбольше­вистской газеты «Борьба». В архиве сохранились доку­менты, свидетельствующие о том,  что в октябре 1905 года В. Ермаков в числе 17 рабочих депо принял актив­ное участие в нелегальном собрании, где речь шла о свержении самодержавия,о необходимости предъявить требование администрации восстановить на работе уво­ленных за революционную деятельность рабочих.

В этот период он получа­ет первое партийное задание от аграрной группы Самарского комитета РСДРП - вести агитационную рабо­ту в соседних деревнях. Вы­бор на Ермакова пал не слу­чайно: выходец из крестьян, он хорошо знал положение в деревне, умел говорить с сельчанами, был для них своим человеком.

Его дважды арестовыва­ли в 1908 году, но вынуж­дены были отпустить из-за недостатка улик. Но неглас­ный надзор полиции за ним все же установлен. А тут навалилась беда - начал­ся туберкулез легких. На некоторое время пришлось отойти от активной партий­ной работы. В 1908 г. Владимир Спиридонович женился на скромной девушке Анастасии Алексеевне, один за другим родились сыновья Виктор и Евгений.

Но вот наступил  1917 год, и Ермаков вновь ринулся в гущу революционных собы­тий. Началась самая яркая глава в его биографии. Со­ветское правительство дове­ряло ему ответственные посты, труднейшие задания, опаснейшую работу. В 1918 году В. С. Ермаков - уполномоченный Самарского губисполкома по национализа­ции помещичьих земель, соз­данию и укреплению органов Советской власти в деревне. Часто встречается с пред­седателем Самарского губисполкома В. В. Куйбышевым, выполняет его пору­чения.

Когда вспыхнул контрре­волюционный мятеж чехо­словацкого корпуса, Ермаков принял командование одним из рабочих отрядов. Восточ­ный фронт, в состав которо­го он входил, выполнил по­ставленную перед ним зада­чу - белочехи были раз­громлены, но,отступая под ударами Красной Армии, они взорвали 146 железнодорож­ных мостов. На важнейшихмагистралях, имеющих стра­тегическое и хозяйственное значение, сложилось очень сложное положение. Нужен! был человек, который бы сделал невозможное - за короткое время организовал восстановление бесперебой­ного железнодорожного движения. Командование Вос­точным фронтом и нарком путей сообщения В. И. Нев­ский назначают В. С. Ермакова комиссаром Самаро-Златоустовской и Самаро-Ташкентской железных до­рог и одновременно замести­телем комиссара отдела пу­тей сообщения Восточного фронта.  

По прошествии  нескольких недель Ермаков доложил в Москву икомандо­ванию фронта, что задача, возложенная на него, выпол­нена.

В августе 1918 года Вла­димир Спиридонович назна­чается особо уполномоченным Совета Обороны в Перми, где скопилось большое ко­личество вагонов с хлебом и солью. Сложность транспорт­ной ситуации объяснялась тем, что камский железнодо­рожный мост был взорван, а использовать речной путь бы­ло невозможно из-за отсут­ствия буксиров и барж.

6 августа В. И. Ленин подписывает телеграмму на имя зам. комиссара отдела путей сообщения Восточно­го фронта о направлении  В. Ермакова в Пермь, с указанием немедленного вывоза в Централь­ную Россию соли, муки и зерна. Ознакомившись с обстановкой, Ермаков телеграфирует председателю Со­вета Обороны, копию  на­правляет председателю Чрез­вычайнойкомиссии наркомпрода Восточного фронта: «10 млн. тонн хлеба и соли вывезти нечем. Немедленно пришлите буксирные паро­ходы и баржи». На этой те­леграмме сохранилась  резо­люция, написанная рукой В. И. Ленина, направлен­ная председателю Главвода Я. Э. Рудзутаку: «Что сделано?».

Меры были приняты чрез­вычайные и по-революцион­ному энергичные. За два месяца по Каме отправлено 3 миллиона тонн хлеба и соли. Одновременно Ерма­ков решал вопросы, связан­ные с восстановлением кам­ского железнодорожного мо­ста. Инженеры считали са­мым реальным сроком восста­новления 1924 год. Осозна­вая абсолютную неприем­лемость расчетов специалис­тов, не учитывающих слож­ность военно-политической обстановки в стране, Ерма­ков предлагает свой метод восстановления и обосновы­вает его расчетами. И к на­чалу 1920 года мост всту­пает в число  действующих. Выполнив это, он получа­ет новое, не менее сложное задание и, как говорится, не переводя дыхания,   приступает к его выполнению. Ре­волюция требовала от че­ловека полного самоотрече­ния, и такие большевики, как Ермаков, служили ей ве­рой и правдой.

В 1920 году Владимир Спиридонович  - особо упол­номоченный Совета Обороны по проведению военного по­ложения на дорогах Урала и Сибири и руководству топ­ливным и лесным хозяйством этого огромного края.

О необходимости заготовки топ­лива принимается специальное постановление Совета Обороны. В телеграмме В. И. Ленина 23 января 1920 года говорится: «Ревсовет.  Трудармия, 1 копия упоском (уполномоченному Особого комитета Совета Обороны). Ермакову.  Екатеринбург. В ответ на телеграмму Ермакова № 25 о существо­вания огромного количества всевозможных комиссий, ор­ганизаций и отдельных упол­номоченных, занимающихся организацией добычи топлива  только одних военных комиссий имеется два­дцать штук плюс вновь соз­данные,  согласно приказу Реввоенсовета Республики военно-окружная Екатерин­бургская, фронтовая в Уфе и т. д. - Совет Обороны постановил: поручить Ревсовету Трудармии разрешить поднятые в телеграмме воп­росы в духе восстановления наибольшего единства и со­гласования работ по заготов­ке, распилке, вывозке и сплаву дров при сохранении руководящей роли гублескома и железкома. О принятых решениях и мерах сообщите. Предсовобороны Ленин».

Известно, что В. С. Ермаков, выполняя это задание, вел также большую работу по вос­становлению угольных ура­льских шахт. Успешно выполнил и личное поручение В. И. Ленина о срочном воз­вращении в европейскую часть России паровозов из Сибири, угнанных туда ар­мией Колчака. Впоследствии Владимир Спиридонович вспоминал, в каких трудных условиях приходилось ему работать: тиф буквально косил людей. Когда он приехал на станцию Нижний Удинол, не застал там ни одного человека.

В ноябре 1920 года Ерма­ков уже на посту уполно­моченного Совета Обороны на северных железных доро­гах тоже по вывозу топли­ва в Москву. Вскоре в замерзающую столицу стало по­ступать до 1000 вагонов в сутки. Это во многом облег­чило ее критическое поло­жение.

Работа Ермакова на север­ных дорогах получила вы­сокую оценку В. И. Ленина, возложившего вскоре на Ер­макова руководство и контроль за деятельностью всех уполномоченных Совета Труда и Обороны, Главтопа и Наркомпути по погрузке и вывозке всех видов топ­лива на всей сети железных дорог и водных путей сооб­щений.

В 1921 году в Поволжье наступил страшный голод. Советское правительство при­нимало решительные меры  для оказания помощи голо­дающим. Была создана Чрезвычайная комиссия по экспорту СТО. 3 сен­тября 1921 гола В. И. Ле­нин пишет своему секрета­рю Н. П. Горбунову: «Я подписал сейчас мандаты председателю и членам Чрез­вычайной комиссии по экспорту при СТО (М.В. Рыкунову,

Ю.В. Пятигорскому, А.А. Валаеву и Владимиру Спиридоновичу Ермакову). Поручаю Вам ознакомиться с составом этой Комиссии и с положением с ней, затем систематически знакомиться с ходом ее ра­бот, с отчетами ее и сообщать мне. Пред. СНК В. Ульянов (Ленин)». Вскоре - новое зада­ние. В декабре 1921 года Ермаков – особо уполномо­ченный СТО по борьбе с по­литическим бандитизмом на юге России. В 1922 году он - председатель комиссии по эмиграции и реэмиграции. По окончанию гражданской войны партия направляет В. С. Ермакова на работу в наркомат внешней торговли, где он становится членом коллегии и начальником транспортно- материально­го управления. Одновремен­но постановлением Совнаркома назначается членом коллегии Доброфлота. Такое перенапряжение не могло не сказаться на здоровье, дает о себе знать туберкулез. Знали ли об этом в наркомате внешней торговли? Трудно сказать. Но Ленин об этом узнал и не оставил без внимания товарища. 4 октября 1922 года он  пишет запи­ску Л. Б. Красину: «т. Кра­син! У Вас работает Ерма­ков (зав. транспортно-мате­риальным отделом) на пра­вах члена коллегии. Я его видал  2-3 раза в годы гражданской войны исполнителем самых трудных, ответ­ственных и опасных поруче­ний. Это человек недюжин­ный. Оказалось, что он бо­лен серьезнейшим образом (кровь горлом идет). Пробо­вал лечиться, но никогда не выдерживал курса, ибо все­гда местные ребята отвле­кали его на местную рабо­ту. Семья большая, жалова­нье 200 млн. - гроши. Так нельзя. Таких людей мы обязаны лечить и долечить. Его надо отправить на несколько месяцев в Герма­нию, а семье помочь. (Черк­ните мне секретно два  слова). Ваш Ленин». Красин ответил Ленину в тот же день. Нарком не возражал, но предложил направить Ермакова на лечение не в Германию, а в Италию, где наряду с лече­нием он смог бы ознакоми­ться с работой портов, по­грузочных механизмов. 16 октября Ленин поручил секретарю проверить, выданы ли деньги Ермакову и получил сообщение от него, что все необходимое сделано. После непродолжительного лечения

В. С. Ермаков утвержден членом коллегии Доброфлота, а в октябре 1925 года - председателем Центрального управления государственных речных пароходств (Центррека). И везде он работал с предельным напряжением сил. Было бы очень неплохо на этом закончить биографиче­ский очерк о Владимире Спиридоновиче Ермакове - истинном солдате револю­ции. Но в жизни все слож­нее.

Сейчас трудно предполо­жить, чем было вызвано то обстоятельство, что в пери­од острой дискуссии, навя­занной партии в 20-е годы  Л. Д. Троцким, Ермаков примкнул к троцкистской платформе. С 1927 по 1929 год он работал в Чите, в должности председателя главного управления «Союззолото». В 1929 году ЦК партии возвращает его в Москву, где по 1935 год он - член Коллегии Наркомвнешторга СССР. Затем он избирается председателем облисполкома в Орле и Курске. Репрессии  не обошли стороной Ерма­кова. Долгих 16 лет ссылки в Шадринске, Щукине, Коми АССР.

Только в 1954 г. 66-летним больным человеком Ермаков был реабилитирован и восстановлен в партии и стал пенсионером союзного значения. Ему была назначена персональная пенсия союз­ного значения. Умер В. С. Ермаков в 1960 году.

Из истории милиции г. Ставрополя

 

6 марта 1917 г. ставропольский городской голова В.М. Войнатовский получил телеграмму губернского комиссара Временного правительства Константина Николаевича Инькова о государственном перевороте в Петрограде и создании Временного правительства. На заседании Ставропольской городской Думы в апреле 1917 г. образовали «Комитет общественной безопасности» под председательством В.Н. Климушина (с августа 1917 – Г.И. Карелин, с ноября 1917 – А.С. Буянов). 6 марта председатель Ставропольской уездной земской управы Николай Владимирович Тресвятский3 разослал в волостные земские правления телеграмму: «Прошу сохранять спокойствие и ждать дальнейших распоряжений». Ставропольский Комитет общественной безопасности переименовали в Комитет народной власти под председательством Н.В. Тресвятского, избранного Ставропольским уездным комиссаром Временного правительства. Ставропольский Комитет народной власти освободил из ставропольской стационарной тюрьмы политзаключенных. 12 марта были арестованы и помещены в ставропольский тюремный замок (начальник тюрьмы Василий Иванович Рачков) уездный полицмейстер Владимир Владимирович Гриневич и уездный исправник Александр Алексеевич Агатицкий, начальник почтово-телеграфной конторы Дмитрий Тимофеевич Цыпленков. Их допрашивали, вынудив рассказать о провокаторах в рабочих организациях Ставрополя. 5 марта на заседании Комитета народной власти представитель ставропольского городского Совета крестьянских депутатов Г.С. Калиничев и комиссар от Временного правительства Н.В. Тресвятский потребовали и потом распространили в городе воззвание о разоружении полиции и жандармов и организации народной милиции.

Далее >>>

Из истории судебной системы в Ставрополе-Тольятти

 

В 18 веке в ведении ставропольского магистрата находилось все управление городом: уездный суд, полицейские, финан­совые и хозяйственные дела. Магистрату подчинялись ремесленные цехи, которых в Ставрополе насчитывалось до 5. Судебные решения ставропольского магистрата можно было обжаловать у воеводы. Самарский воевода в случае недоимок с горожан Ставрополя имел право держать под караулом ставропольского бурмистра и их товарищей, «доколе не заплатят». Первым комендантом города Ставрополя, получившим высшую полицейскую власть, в 1745 г. стал премьер-майор Григорий Львович Останков, бывший также председателем калмыцкого суда. Этот суд решал все дела, кроме убийств и разбоев. Среди калмыков постепенно вводились русские обычаи прав и порядков. Калмыков, виновных в убийстве, подвергали наказанию по русским законам, в том же время предоставляя их владельцам право наказывать виновного плетьми. Согласно определению Верховного кабинета Сената от 04.02.1736 г. «калмыки,   которые в улусах учиняли убийство или иное какое злодейство» освобождались от тюремного заключения и других уголовных наказаний, если по совершении преступления они принимали крещение. Уездный прокурор отвечал за прокормление под стражей содержавшихся и «чтобы дела сих людей скорее решение получали».

В «Учреждении о губерниях» от 7 ноября 1775 говорилось: в каждом уезде учреждается уездный суд, в котором заседают уездный судья и два заседателя.

Статистика преступлений показывает, что в 19 веке за год в Ставропольском уезде совершалось до 70 преступлений, из них против веры - 4, против порядка управления - 2, хищений из казны - 9, убийств - 2, воровства - 10, против чести и целомудрия женщины - 4 и так далее. Указ 1781 года «О суде и наказании за во­ровство» определял, в том числе, и меру на­казания за воровство в торговле. Указ опре­делял, что похищенная вещь должна иметь известную ценность, не только субъектив­ную, но и рыночную. Таким образом, кража определялась как посягательство на само право собственности. Так, в 1755 году по обвинению в краже кожевенного товара у купца Рыжакова осудили на поселение ­в Сибирь крестьянина с. Нижнего Санчелеево.

В 1852 г. крестьяне помещицы Е.Ф. Мосоловой (с. Средняя Бесовка) убили и ограбили своего односельчанина Николая Данилова, ехавшего брать в аренду землю в

с. Средний Сантемир. Виновных приговорили к тюремному заключению.

Крестьянин с. Васильевка И. Иванов обвинялся в изнасиловании своей снохи Домны Ивановой. Следствие показало, что женщина была легкого поведения и пыталась таким образом наказать свекра, обвинявшего её в распутстве. Крестьянка с. Новый Буян Федосья Кириллова пыталась отравить соком чемерицы (содержит алколоид вератрин) бессрочно отпускного рядового Афанасия Алексеева, который избивал её. Следствие показало, что солдатка пыталась таким образом приворожить охладевшего к ней сожителя. Кириллову осудили к пребыванию в Симбирском женском монастыре на 10 лет.

Органы Министерства юстиции в городе представляли три судебных следователя, нотариус, прокурор, три мировых судьи, городской судья, уездный член окружного суда по Ставропольскому участку, присяжные поверенные и частные поверенные.Ставро­польский городовой магистрат вел регистрацию выданных по торговым сделкам вексе­лей и принимал решения по векселям, предъявленным к протесту. Так, в 1866 г. надворный советник князь Иван Дмитриевич Козловский, торгую­щий по свидетельству 2-ой гильдии, через магистрат потребовал оплаты 2000 рублей по векселю, выданному купцом Алексеем Игнатьевичем Чикеевым. Магистрат принял решение в пользу князя Козловского. В 1861 г. Наталья Петровна и Терентий Праведников совершил купчую крепость на дом, располагавшийся по Посадской улице в Ставрополе. Была оформлена купля-продажа на 200 рублей серебром. В 1849 г. магистрат Ставрополя рассматривал вопрос о взыскании денег, взятых по заемному письму мещанкой Елизаветой Скалкиной у Павла Вязмитинова. Суд постановил возместить Вязмитинову убыток и принял решение о продаже с торгов дома Елизаветы Скалкиной. Дело осложня­лось тем, что Елизавета в год после смерти мужа успела продать половину дома Елене Скалкиной за 165 рублей, но деньги при со­вершении купли-продажи получила не полно­стью. Дом с торгов продали, но целиком долг Вязмитинову так и не вернули. В 1854 г. уездный суд принял постановление о взыскании денег по заемно­му письму в сумме 142 рубля, данные в долг под проценты на один год Матреной Качиани Максиму Варгину. Законом от 06.03.1879 г. размер роста процентов предоставлялся по решению сторон; по закону 24.05.1893 г. о ростовщичестве рост 12% в год не считался чрезмерным. Суд постановил, что Варгин должен вернуть непосредственно сумму долга, так как размер процентов превысил законный. В 1851 г. ко взысканию денег по заемным письмам иски предъявили: подпоручица На­дежда Дурасова - титулярному советнику Кон­стантину Иванóвичу на 1500 рублей; поручик Михаил Наумов - поручику Францу Удовскому на 3000 рублей: камер-юнкер Петр Шапошни­ков - губернской секретарше Анне Черноруцкой на 5000 рублей; юнкер Петр Мельгунов - купцу 3-ей гильдии Ивану Иконникову на 700 рублей; коллеж­ский регистратор Е. Дурасов - купцу 3-й гильдии

Т. Шишкину; коллежский регистратор Ферапонт Саврасов - купцу 3-й гильдии Тимофею Пантелееву на 300 рублей. В 1851 г. уездный суд решил дело в пользу генерал-майора К.А.Бутурлина по его иску о взыскании денег по залоговому письму, выдан­ному полковнику П.А. Обрескову на заложенные им ценности. В 1863 году приказчика П. Ватковского сослали в каторжные работы за растрату де­нег и кражу товара из лавки купца Маркова.Обратимся к моменту ответственности за убытки. В 1847 году Ставропольский уездный суд рассмотрел дело по обвинению доверенного лица купца Ива­на Артемова приказчика Ильи Артемова в утаивании денег за продажу 100 килограммов курительного та­бака и краже 2500 рублей и столового серебра из дома этого купца. Хищение следствием было доказа­но и приказчик осужден к тюремному заключению.В 1861 г. городская питейная контора взыскала через уездный суд 50 рублей серебром с сидельца Андрея Кашаева в пользу Беловского питейного до­ма, имевшего штофные лавки в Ставрополе. А в 1848 году содержатель ставропольского питейного откупа Иван Федорович Базилевский при помощи уездного суда взыскал недоимку в 35 рублей сереб­ром с сидельца Никиты Шмакова.      

Ставрополь­ские бургомистры Александр Тимофеевич Пантелеев (1823 г.), Иван Кузнецов (1835, 1858 г). Мартынов (1836 г.), Иван Якимов (1848г.), Петр Скалкин (1849), Виктор Сте­панович Яхонтов (1854-1855 г.), Данила Ефимович Фролов (1854, 1861), Николай Александрович Климушин (1861), Иван Ва­сильевич Безчастнов (1864-1865г.), Нико­лай Буланов (1902 г.) имели права личного и потомственного гражданства. Избрание бур­гомистров Ставрополя освободило «гостей, купецких, промышленных людей и чернослободцев от ведомства приказных чиновных лю­дей в отношении суда и расправы торговых дел, служб и поборов». В обязанность бургомистра входило и первичное дознание по важным уголовным де­лам. Так В.С. Яхонтов проводил первичное следствие по делу об убийстве ставропольской мещанки Алексан­дры Мартыновой, найденной на берегу реки в августе 1855 г. Беспристрастности и объективности требовала от бургомистров работа в магистрате. К примеру, на долю Вик­тора Степановича Яхонтова выпало решать судьбу второго сына Тимофея Пантелеева - Николая, нака­занного в уголовном порядке за растление 7-летней девочки из с. Ягодное.

В 1816 г. Дума и магистрат решили вернуть городу землю ниже Ставрополя напротив Морквашей, которой владел граф Владимир Григорьевич Орлов. В Сенат ушло прошение. После просмотра всех писцовых книг, межевых указов и грамот, судебное дело, которое рассматривалось 17 лет,  решили в пользу Орлова.

18 июля 1890 г. на очередное трехлетие избрали мировым судьей 15 участка Ставропольского уезда купца первой гильдии Николая Александровича Климушина. Учитывалось, что Н.А. Климушин имел высшее образование, три года служил в Министерстве юстиции и владел не­движимостью на сумму 3000 рублей. н.А. Климушин был единоличным мировым (охрана мира от уголовных нарушений) судьей, избранным уездным земским собранием и утвержденным первым департаментом Сената. Независимость мирового судьи от влия­ния местной администрации обеспечивалась законом. Н.А. Климушин руководил мировым ок­ругом. Мировые судьи составляли съезд - апелляци­оную инстанцию. Компетенция Климушина, как уголовного судьи, регламентиро­валась «Уставом о наказаниях, налагаемых ми­ровым судьей», полномочиям его как граждан­ского судьи подлежали иски о восстановлении прав на собственность споры на движимое имущество до 500 рублей. Судебное производство у Климушина было безвозмездным для населения, он принимая и словесные просьбы и имел право рассрочивать уплату присужденного взыскания. Кроме всего прочего, к мировому судье население привлекало и то, что в его обязанности входила охрана наследства, и часто он заменял нотариуса. Все, кто прежде сносил обиду и угнетение, шил к Климушину просить правосудия и заступничества.

29 октября 1918 г. на заседании Ставропольского революционного комитета рассматривался вопрос об организации народного  суда в Ставрополе (улица Казанская, дом Прянишникова) и уездного юридического бюро. Народным судьей был назначен уездный комиссар юстиции Шемаруллин. Александр Николаевич Шемарулин был представителем КОМУЧа в Ставропольском уезде с августа 1918 г., происходил из крестьян с. Ягодное Ставропольского уезда, состоял в партии эсеров, был членом Ставропольского уездного Совета комиссаров. Ревком запросил в уездном комитете РКПб рекомендации на трех народных заседателей суда.

Принятый 20 июля 1918 г. Декрет о суде значительно расширил подсудность дел местным народным судам, передав на их рассмотрение все дела, кроме дел о контрреволюционных преступлениях, убийствах, разбое, изнасиловании, спекуляции, взяточничестве и подделке денежных знаков. Эти преступления были подсудны революционным трибуналам. В соответствии с Положением о народном суде от 30.11.1918 г., суды создавались на территории каждого уездного и рассматривали все гражданские и обще-уголовные дела, действуя в составе: народного судьи (дела о расторжении браков), народного судьи и двух народных заседателей; народного судьи и трех народных заседателей (в этом составе рассматривались дела об особо опасных преступлениях).

В марте 1919 г. чапанное антисоветское крестьянское восстание в Ставропольском уезде подавляли Тверской и Самарский полки, курсанты Сенгилеевской школы красных командиров, войска внутренней охраны, мобилизо­ванные коммунисты, семь рабочих отрядов, эскадрон кавалерии. Вот что говорилось в обращении военно-революционного комитета к населению уезда: «Не давать приюта бандитам, разоружать и доставлять их властям, сопротивляющихся истреблять, как бешеных псов, укрывателей проучить так, чтобы никому не было повадно. Все жители сел будут отвечать за преступления бандитов». Из приказов по войскам: «...уничтожить бандит­ские шайки, всем бандитам сдать оружие и выдать главарей на предание суду революционного трибунала. Семьи не явившихся к сдаче бандитов арестовывать и высылать. Бандитов не сдавшихся считать вне закона. Честные крестьяне должны доносить о бандах». В инструкции по борьбе с восставшими, в частности, говорилось: «Установить: мобилизацию мужского населения; взятие в заложники семей бандитов; за недоносительство - ответственность жизнью и имуществом; расстреливать заложников в случае не сдачи оружия; в случае нахождения оружия - расстрел; в семье, укрывавшей бандита, старшего расстреливать без суда; в случае бегства семьи бандита - дом сжигать, имущество - конфисковать». Из статьи в газете «Коммуна» за март 1919 г.: «Советская власть при подавлении мятежа действо­вала в интересах крестьян. Эти меры были необходимы для безболезненной, бескровной и скорой ликвидации эсеробандитизма». А вот как звучало воззвание к восставшим: «...сдавайтесь, или будете истреблены. Ваши имена известны. Ваши семьи объявлены заложниками. Скроетесь - вас выдадут соседи. Советская власть беспощадна. Сдавайтесь! Будем травить вас как бешеных псов!» После ликвидации восстания сотни дел поступили в военный трибунал Ставрополя. Количество жертв начавшейся расправы, как говорится в приказе 7/28 уисполкома за март 1919 г., исчислялось сотнями. Губернский концентрационный лагерь был переполнен.

23 сентября 1919 г. председатель бюро народных судей А.Н. Шемаруллин докладывал на заседании президиума Ставропольского уисполкома об образовании четырех судебных участков в Ставрополе и уезде, о создании судебно-следственной комиссии из трех человек, о призыве следователя Прокопченко на фронт и образовавшихся вакансиях следователей и оперативного состава, об открытии арестного дома на средства комиссариата внутренних дел и борьбе с самогоноварением и спекуляцией. Бюро народных судей утвердило на должность правозаступника (адвоката) Орнатского. Член уисполкома Ларионов доложил об увеличении числа пьяных и вооруженных людей на улицах Ставрополя, что угрожает безопасности общественного порядка. В Ставрополе военкомат объявил регистрацию граждан для трудовой повинности, которую обязаны были пройти бывшие белые офицеры и солдаты. По этим спискам наша ЧК и проводила расстрелы. Вот что говорилось в приказе № 108 за апрель 1921г. увоенкомата: «Высылке из города подлежат все офицеры белой армии, состоявшие на службе в гражданских учреждениях и предприятиях. Неявившиеся подлежат расстрелу. Военком Локтев». Прене­брежение к человеку переходило в юридическую легализацию террора и насилия. Следователь ревтрибунала Заволжского военного округа Жуков в 1921 г. писал в протоколе допроса Филиппова и Куликова - крестьян с. Благовещенский Сускан: «при сборе продналога комиссия с участием Съемкина отняла у этих крестьян последнюю семенную пшеницу. Семьи крестьян были обречены на голод, Филиппов и куликов во всем обвиняли коммунистов». Их осудили к 10 годам. Неумная и бесперспективная политика в деревне стала причиной голода в Поволжье. Нельзя было иметь излишки, нельзя продавать хлеб, нельзя оставлять семенное зерно, нельзя даже молить небо о дожде. Вот документы 1921 года: приказ № 8 Ставропольского уисполкома: «Лиц, виновных в проведении молебнов о дожде, немедленно арестовывать и направлять в ЧК для предания суду ревтрибунала». Уголовное дело, которое рассматривала особая тройка Ставропольского суда в 1922 г.: «изъяв из братской могилы труп неизвестного мужчины, мать и дочь Ивановы варили человеческое мясо, что и обнаружено милиционером Заживновым мать и дочь, будучи отпущены под расписку после приговора суда, умерли, не дойдя до дому».

К концу 1922 г. В Ставрополе и уезде сложились две системы судебных органов: народные суды и революционный трибунал, являющийся судом первой инстанции по наиболее сложным делам. Командир ставропольского летучего отряда и отряда Красной гвардии Сергей Александрович Сунгуров (расстрелян в 1937 г.) инициировал создание революционного трибунала (председатель Григорий Иванович Карелин). Командиры летучих отрядов Н. Фролов, С. Сунгуров и Жуков конфликтовали между собой, милиция и уисполком были вынуждены разбираться в причинах вооруженных столкновений между бойцами отрядов. 25 апреля 1918 в Ставрополе был убит член комиссариата продовольствия Анцупов, решением специально созданной для выяснения причин его гибели комиссии (военком В.П. Беспалов, председатель уисполкома В.В. Баныкин, начальник отряда Красной армии Омьенко и комиссар М. Разливанов, представители летучих отрядов Абрамов, Чубенко и Семенов) летучие отряды были распущены. Убийца Анцупова расстрелян.

В 1922 г. народный суд 2-го участка Ставрополя рассматривал дело по обвинению жителя Хрящевки Николая Демидова в контрреволюционной агитации. По письму заведующего питательным пунктом Укрпомгола, обвинявшего Демидова в том, что он убеждал граждан, стоявших в очереди за получением пайка, что сотрудники Укрпомгола из-под полы продают голодающим продукты. Из протокола, составленного при аресте Демидова, следует, что свидетели события не подтвердили обвинения в адрес Демидова. Нарсудья 2-го участка Шадрин закрыл дело.

В мае 1922 г. жительница села Хрящевка Прасковья Сергеевна Хитина была обвинена в укрывательстве Ивана Архипова, который во время голода убил и съел своего сына Константина. Народный судья 1-го участка Ставрополя нашел обвинение в адрес Хитиной недоказанными и приговор волостного суда отменил.

31 октября 1922 г. 4-я сессия ВЦИК   утвердила Положение о судоустройстве, на основании которого ревтрибуналы были упразднены, а их функции переданы общим судам. В согласовании с новым Положением вводилась единая судебная система, состоящая из народных судов. I сессия ЦИК 29 октября 1924 г. утвердила базы судоустройства Союза ССР и задачи судов: ограждение завоеваний пролетарской революции, рабочей власти и правопорядка, защита интересов и прав трудящихся и их объединений; укрепление общественно-трудовой дисциплины солидарности трудящихся и их правовое воспитание; воплощение революционной законности в личных и имущественных отношениях людей. Судебная и правовая системы, сложившиеся в 20-30-х г. была закреплена в Конституции 1936 г.

В 1930 г. народным судьей ставропольского суда 1-го участка был избран Петров. В 1931 г. в Ставрополе и районе решением Ставропольского РИКа по предложению районного прокурора Просвирякова был открыт 2-й участок народного суда. 1-й участок с центром в Ставрополе обслуживал сельсоветы: Александровский, Бахиловский, Березовский, Хрящевский, Жигулевский, Кунеевский, Мордовско-Борковский, Морквашинский, Подстепкинский, Русско-Борковский, Ставропольский, Федоровский, Ягодинский, Васильевский, Тимофеевский. 2-й участок народного суда с центром в Нижнем Санчелеево обсуживал сельсоветы: Нижнесанчелеевский, Верхнесанчелеевский, Мусоркский, Ташлинский, Еремкинский, Пискалинский, Новоматюшкинский, Узюковский, Ташелкский, Лопатинский, Светлоозерский, Руссковыселкский, Татарсковыселкский, Верхнебелозерский, Верхнесусканский. Судьей 1-го участка был утвержден Дудников, 2-го участка – Мезенцева. В феврале 1934 г. вместо выбывшего старшего судьи Митина был назначен судья А.И. Занудо. Судье А.И. Занудо и следователю Буланову были назначены ставки оклада по ходатайству прокурора Ставрополя Жереновского.

7.08.1932 было принято постановление ЦИК и СНК СССР от об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации.

Аресты стали делом почти обыденным. Бытовав­шее название указа «семь восьмых» не случайно. Из каждых восьми крестьян едва ли семь оставались на свободе.

В 1932 г. арестовали члена Президиума Ставропольского РИКа Чумаева. Осудили на 10 лет «за хищение колхозного хлеба», который он разрешил выдать в качестве помощи вдовам, детям и беднякам. Чумаева вывели из состава президиума как опозорившего Советскую власть и партию. Районный суд оказался настолько перегружен делами подобного рода, что пришлось в спешном порядке исполкому выделить штатную единицу народного заседателя.16 декабря 1932 г. из протокола заседания РИКа: «За невыполнение постановлений директивных органов по мясозаготовкам конкретных виновников отдать под суд». Указ действовал безотказно. Десятки имен жертв этого указа можно назвать: В.М. Копытов (Ставро­поль), И.Ф. Чертанов (Мусорка), В.И. Сорокин (Васильевка).

Ликвидировались и религиозные общества. В 1932 г. в Ставропольском районе из 22 закрыли религиозных 17 объединений в 29 волостях из 36. Действующие храмы по постановлению СНК и ВЦИК от 4 мая 1932 г. облагались налоговыми и страховыми сборами, храмы, потерявшие настоятелей, закры­вались. В Верхнем Санчелеево арестовали священ­ника Тихомирова, а храм отдали под зерно­хранилище. Помимо выбора прихожанами и утверждениями благочинным, для священников ввели анкету, утверждавшуюся уполномоченным по делам религии и ОГПУ. Из 70 служителей культа в нашем районе помощником уполномоченного оперсектора Став­ропольского ОГПУ Быковым был арестован 41 человек. Среди них А. Введенский, А. Тихомиров, И. Рождественский, И. Сараев, А. Чернов. В Ставрополе и районе, согласно Инструкции ВЦИК, были репрессированы 69 священников и 350 членов их семей. Комиссия в составе Мухина, Данилова и представителя Союза безбожников закрыла храмы в 21 волости. Троицкий собор в Ставрополе закрыли решением Верховного Совета РСФСР № 644/687 от 15 ноября 1936 г. с передачей здания райисполкому для открытия библиотеки и Дома обороны.

Исполком регулярно подвергал строжайшей проверке работу районного суда и указывал на политические ошибки. Из протокола № 44 от 26 января 1933 г. «Указать нарсудье Осташковой о допущенных политических ошибках (прекращено дело кулака Харитонова, оправдана кулачка Куклева) и прочие ошибки по делам о хищении социалистической собственности. Констатировать, что, не смотря на загруженность судебных участков делами, нарсуды сумели своевременно разрешить важнейшие дела, вынося по ним классово-выдержанные приговоры».

В 1937-1938 г. по решению Куйбышевского областного суда были расстреляны священники Ставропольского района: Григорьев Федор Федорович, церковнослужитель, Демин Николай Михайлович, председатель церковного совета, Долинков Василий Васильевич, церковный староста, с. Хрящевка, Мишурин Дмитрий Матвеевич, председатель церковного совета, с. Ягодное, Некрасов Александр Петрович, священник, Никольский Владимир Александрович, священ­ник, Полянцев Константин Вячеславович, дьякон, Смольков Петр Иванович, священник, с. Хрящевка, Терпигорьев Дмитрий Алексеевич, священник, с. Ягодное, Филатов Иван Кузьмич, псаломщик, с. Белозерки.

Согласно Указу Президиума Верховного Совета СССР от 7 августа 1932 г как за опаснейшее хищение соцсобственности за стрижку колосков суды давали 10 лет. Крупными хищениями занимались органы НКВД. К подобным преступлениям относи­лось и невыполнение хлебозаготовок «вредителями сельского хозяйства». Председа­телю колхоза «Красный Октябрь» Епанешникову райисполком указал на наличие в колхозе чуждых элементов, что привело к падежу тягловой силы (1933). За невыполнение плана хлебозаготовок отстранили от работы председателей сельсоветов сел Бахилово, Ягодное, Хрящевка, Узюково, арайонная прокурату­ра возбудила по этим фактам уголовные дела, а в с. Александровка отдали под суд за невыполнение хлебозаготовок В.П. Харитонова, П.Р. Харитонову, К.А. Гаврилову (1933). Падеж свиней в колхозе им. Молотова объявили вредительством зоотехника и результатом действий классового врага (1937). В колхозе с. Кунеевки отметили слабую трудовую дисциплину, и что со стороны Совета не было принято мер к выявлению врагов народа, это расценили это как диверсионный акт (ноябрь 1937).

2 декабря 1937 г. Ставропольский райисполком постановил: «Отвести из состава участковых избирательных комиссий как врагов народа и их пособников И.И. Обмоина, Н.Г. Музалеву, А.Е. Кочнева. Материал на них передать в райсуд». В Ставрополе РОМ НКВД арестовал вредительскую группу в составе: зав. конторой «Заготзерно» Тарасова, зав. райзо Крикливого, зав. райфо Арефьева, директора Русско-Борковской МТС Давыдова. За попустительство троцкистам с должностей сняли первых секретарей райкома РК ВКП (б) Е.К. Фомичева, С. М. Гордеева. Последние были осуждены к длительным срокам лишения свободы областным судом. К диверсиям были готовы всегда: «В связи с проведением 12 декабря выборов в Верховный Совет, враг может навредить и провести поджоги, поэтому следует организовать пожарную дружину». В сентябре 1937 года Ставропольский райисполком отмечал: «считать поджог дома М.П. Пивоварова, члена Подстепкинского сельсовета, классовой местью. Материал передать прокурору».

30 декабря 1937 г. в связи с решением 59-го пленума Верховного суда по докладу Верховного суда РСФСР о практике судебных органов РСФСР по гражданским трудовым делам, Куйбышевский облисполкома (зам. председателя Трифонов) постановил: председателям судов при разрешении гражданских трудовых дел усилить борьбу с незаконными увольнениями трудящихся, с неправильными расчетами и задержками в выплате зарплаты. В Ставрополе только в 1937 году исключили из партии: за вредительство: зав. семенной лабораторией А.А. Толмачева, директора Нижнесанчелеевской МТС Богомолова, за шпионаж и связь со шпионами: И.А. Лося за связь со шпионом Денисенко и родственные отношения с врагом народа Звягиным, В.Н. Лошкарева - инструктора РК ВКП (б) - за связь со шпио­ном Горбуновым на Самарском заводе № 42; за связи с троцкистами: В.И. Бердяева, зав. конторой «Заготзерно» И.М. Хоха - за сокрытие троцкистской группировки в 1926-1927 гг.; за участие в контрреволюционных выступле­ниях против советской власти: И.С. Кобенина - за участие в «чапанке», за связи и пособничество врагам народа; зав. районным финотделом Н.А. Арефьева - за пособничество Божко, арестованному сыну торговца, служившего в белой армии. Большая группа «вредителей», состоявшая из преподавателей ставропольского педагогического училища, была арестована и осуждена в декабре 1937 года: «Преподавательский состав педучилища засорен чуждыми элементами: завуч - сын торговца, преподаватель музыки - офицер, служивший в контрразведке чехов, директор училища Р.И. Резаев исключен из партии за поддержку врага народа директора Института красной профессуры Гаркуши. При направлении студентов училища в военные лагеря Осоавиахима Рязаев послал туда Гибнер, отец которой был осужден за фашист­скую агитацию, и Мучкину, дочь торговца. В день памяти смерти Ленина эти студентки заявили: «А у нас траура и не было». Летом 1937 года райком партии строго осудил редактора газеты «Большевистская трибуна» Гомберга, потому что наборщиком были допущены ошибки в стихотворении «Страна Советов». На первой полосе ставропольчане прочитали: «В оковах пять шестых фашизма». Отмечалось, что редактор «слабо мобилизует бдительность населения, хотя в редакции есть враги народа - Козаков, Рубцов, Краснобаев». Все силы общества были мобилизованы на помощь органам НКВД в их карательной и репрессивной работе: в селах создавались группы содействия прокуратуре и секции социалистической законности. Исполком указывал прокурору Сюсюкову «на более энергичное выявление врагов народа на местах». План по врагам народа перевыполнялся. В Ставрополе по докладу начальника РОМ НКВД Астафьева принимались решения такого рода: «считать директора совхоза Степана Разина Амирова врагом народа».

Решением Ставропольского РИКа (1938 г.) был образован новый народный суд в с. Нижнее Санчелеево с радиусом обслуживания следующих сельсоветов: Нижнесанчелеевский, Верхнесанчелеевский, Татарсковыселкский, Руссковыселкский, Верхнебелозерский, Малосусканский, Ташелкский, Васильевский. Тогда же была создана особая комиссия по разверстке народных заседателей из трех человек (председатель В.О. Беляшов, члены: помощник прокурора Николаева, народный судья Миронова). Перед комиссией была поставлена задача «разверстать и произвести довыборы народных заседателей». В 1938 г. по ходатайству районного прокурора Абизяева под прокуратуру было выделено здание, которое ранее занимал отдел ЗАГС. По решению райисполкома в зданиях народных судов и райпрокуратуры были установлены телефоны, по решению 78/4 от 22.12.1938 г. Куйбышевского облисполкома и представлению представителя Наркомата юстиции   РСФСР по Куйбышевской области Попова и областного прокурора, всем народным судьям и следователям Ставрополя были предоставлены отдельные квартиры.

В 1938 г. был принят Закон о судоустройстве Союза ССР, система судебных органов оказалась достаточно эффективной в деле борьбы с преступностью и обеспечении общественной сохранности, но была фактически поставлена на службу власти, стала одним из принципиальных средств подавления и уничтожения политических оппонентов.

Постановлением № 1/17 от 13.01.1938 г. Президиум Куйбышевского облисполкома обязал Ставропольский РИК регулярно проводить отчеты народных судей перед рабочим коллективами и населением, утвердить планы отчетов судей, учитывать предложения трудящихся при этих отчетах.

Условия военного времени потребовали укрепления госдисциплины и общественного порядка, мобилизации всех сил общества. В решении этих задач принципиальное место принадлежало деятельности судебных органов, реорганизованных на базе Указа Президиума Верховного Совета СССР от 22 июня 1941 г. «О военном положении», расширялась подсудность военных трибуналов. Все дела о грехах, направленных против обороны, общественного порядка и госсохранности, были изъяты из ведения общих судебных органов и переданы в военные суды. Сохранилась подсудность народных судов и в области общеуголовного преступления.

На пленуме Ставропольского РК ВКПб в марте 1942 г. выступили народные судьи А.М. Занудо и Миронова, райпрокурор П.И. Носов об усилении революционной бдительности, о расхищении колхозного зерна вредителями, об отношении к колхозному животноводству.

12.08. 1942 г. выездной сессией народного суда рассматривалось дело о хищении 261 кг хлеба председателем колхоза «Победа» Федором Савельевым, и о хищении 70 кг зерна Агриппиной Ледневой, В.Юсуповым и Р. Хабитовым в колхозе имени 18-го партсъезда, все они были осуждены по закону от 07.08.1932 г. «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной социалистической собственности». 31 декабря 1943 г. Ставропольский военный трибунал войск НКВД Куйбышевской области рассматривал дело по обвинению председателя колхоза «Луч революции» Бабулина в саботировании сдачи хлеба государству. Обвинение звучало так: «Не обеспечил круглосуточного обмолота зерна, нарушил график вывоза зерна, допустил перерасход зерна на внутриколхозные нужды на 9,5%: потрачено 36% против установленных нормой 15%. Из урожая 1941 г. перерасходовано 615 ц хлеба, списанного в семенной фонд. Завысил сводки посева 1942 г. на 136 га, а также свод о заготовке кормов на 90% против выполненных 30%. Не убран урожай 1942 г. на площади в 471 га, хлеб ушел под снег и погиб. Допустил расхищение пункта искусственного осеменения, переданного под охрану колхоза. Приговорен к 10 годам лишения свободы в лагерях с конфискацией имущества. Ставропольский народный 10.02.1944 г. в рамках гражданского судопроизводства по представлению районного прокурора предъявил иск председателю колхоза имени Сталина Верхнебелозерского сельсовета Терентьеву в пользу колхоза. Терентьев допустил падеж колхозной лошади, с него была взыскана полная ее стоимость 5400 рублей. 10 ноября 1944 г. под судом (народный судьяКарпов) оказались председатель колхоза «Большевистская трибуна» Темрязанский, обвиненный в хищении хлеба урожая 1944 года, а также счетовод Раскин, бригадиры полеводческих бригад Ананьев, Филиппов, кладовщик Носов, весовщики Белоус и Спиридонов. У этой группы лиц было изъято 5776 кг похищенного зерна, на средства от продажи которого они приобретали ценные вещи. По сообщению райпрокурора, младшего советника юстиции П.П. Носова, все участники преступной группы были осуждены к большим срокам лишения свободы.

В целях повышения ответственности судей за правильное воплощение правосудия 15 июля 1948 г. было принято Положение о дисциплинарной ответственности судей, которое устанавливало, что за служебные упущения и поступки судьи несут ответственность в дисциплинарном порядке только перед вышестоящими судебными органами.

В 1946 г. народным судьей 1-го участка Ставрополя была утверждена Хая Зусьевна Спектор, член партии с 1946 г. В 1947 г. судьей 2-го участка избран А.Ф. Наумов.

Министр юстиции РСФСР приказом № 22 от 10.06.1947 г. признал неудовлетворительной работу управления Минюста РСФСР по Куйбышевской области по разрешению жалоб трудящихся. В информационном письме управления Минюста по Куйбышевской области в то же время отмечалась качественная работа с жалоба граждан, организованная народным судом Ставрополя (судьяБорис Николаевич Ершов). В апреле 1948 г. решением Ставропольского РИКа по представлению народного судьи Филиппованародными заседателями по 1-му и 2-му участкам народных судов было утверждено 20 человек.

В 1947 г. получили распространение уголовные дела, по которым проходили инвалиды и участники войны. В с. Кармалы суд приговорил к 10 годам лагерей двух колхозников инвалидов войны 1-2 групп. Один был отцом четверых, другой - шести детей. В с. Березовый Солонец 27 июля 1949 г. выездная сессия суда рассмотрела дело колхозника, солдата, прошедшего всю войну, и приговорила его к 8 годам лишения свободы.

4 июня 1947 г. был опубликован Указ ПВС СССР «Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества». Сроки наказаний по новому указу увеличились вдвое. Обычно за колосками отправлялась не поодиночке, а чтобы храбрее быть по двое-трое. Речь шла об организованной преступной группе и каждый получал по 20 лет лагерей. Так же рассматривались дела 12-14-летних мальчишек, лазивших в колхозные сады или огороды за яблоками и огурцами. На промышленных предприятиях планка наказания была поднята до 25 лет.             В 1949 г. Сосново-Солонецкий народный суд рассматривал дело по обвинению жителей села Большая Рязань в ограблении магазина. Четверо мальчишек 13-15 лет, отцы которых погибли на фронте, влезли в магазин через щель между полом крыльца и дверью. Похитили они три складных ножичка, три пачки конфет по полкило, 40 рублей и три пачки папирос - эти вечно голодные послевоенные дети-полусироты, не имевшие детства. По Указу Президиума Верховного Совета СССР от 1 июня 1947 г. «Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества», каждый из этих мальчишек получил по 8 лет лагерей. Все им было больше 12 лет. Когда голод и разруха царили в стране, судили за несколько килограммов зерна, унесенных с колхоз­ного тока. Судили за колосок, за огурец, за несколько картофелин. В протоколах писали: «100 килограммов зерна», - все-таки стыдно было писать «две картофелины». В числе осужденных - многодетные солдатские вдовы. Из дела Сосново-Солонецкого народного суда от 6 ноября 1950 г. В колхозе им. Ильича осуждена мать троих детей от 4 до 14 лет. На пять лет лагерей за 56 кг ржи, унесенной на еду опухавшим от голода детям. Из дела от 7 сентября 1950 г. Приговорена к 5 годам лагерей в колхозе «21 годовщина Октября» мать четверых детей за унесенные 5 кг пшеницы. Из дела за апрель 1949 г. Осуждены две женщины из колхоза им. К. Маркса за хищение с мельницы 5 кг овса и 3 кг муки. Одна имела сына 10 лет, приговорена к 10 годам с конфискацией имущества; другая, вдова солдата, награжденная медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне» и грамотами за ударный труд в колхозе, имела сына 7 лет и 80-летнюю мать на иждивении, получила 8 лет с конфискацией. Из дела от 5 июля 1950 г. Сосново-Солонецким народным судом посажена на 5 лет в лагеря жительница с. Большая Рязань (колхоз им. Калинина) мать двоих детей 3-12 лет солдатская вдова, за 13 кг гороха, взятых тайком.

В октябре 1948 г. состоялись выборы народных судей и народных заседателей по Ставрополю и району. Были зарегистрированы народные судьи Х.З. Спектр, выдвинутая собранием рабочих Русскоборковской МТС, и Александр Федорович Наумов, 1920 г.р., кандидат в члены ВКПб, от собрания рабочих Нижнесанчелеевской МТС. А также были зарегистрированы 150 кандидатов в народные заседатели по Ставропольскому и Нижнесанчелеевскому избирательном округам.

В 1949 г. государственными и силовыми структурами было принято решение о строительстве Куйбышевской ГЭС и создании особых лагерей. Начинается строительство комендантского лагеря, утверждаются проекты лагерей на 1000, 2000, 3000 и 5000 человек с привязкой на местности. Ставропольский райком партии и райис­полком в июле 1949 г. передали под прибывающий контингент заключенных постройки городской бойни, а также выделили для организации лагеря земельный участок в 50 га и 27 домов общей площадью 990 кв. м. под жилье охране и командному составу. В созданном лагерном управлении были отделы: секретная часть, общий, политический, культурно-воспитательный, кадров, найма, цензорское отделение, военизирован­ная охрана, штаб, спецотдел, коммунально-эксплуатационный, интендантский. В разряд контингента особлага вошли осужденные по статье 58-10, 58-11, то есть за антисоветскую агитацию, сюда же переправили через Куйбышевскую пересылку «изменников Родины» (ст.58-1а), «агентов мировой буржуазии, диверсантов, террористов, вредителей и экономических саботажников». Начальник лагерного управления на строительстве ГЭС имел оклад в 3400 рублей (в ценах 1947 г.), для сравнения оклад начальника строительства составлял 4000 рублей. Руководство лагерного сектора доверили Николаю Петровичу Хмарину, а затем его сменил генерал-майор И.П. Семенов, комендантом управления лагерей был М.П. Любушкин. До января 1950 г. в самые рекордные сроки отстроили особые лагерные пункты и назначили начальников лагерей: Л/О № 1 - г. Ставрополь - начальник Терещенко, позднее мл. лейтенант Быков, ОЛП № 2 - г. Жигулевск, позднее реорганизован в подкомандировку ОЛП № 4, ОЛП № 3 - Большая Царевщина, начальник майор Михайловский, ОЛП № 4 - начальник майор П.К. Кульков, ОЛП № 5 - с. Кунеевка, начальник майор Шалнев, позднее - лейтенант Николайчук, ОЛП № 6 - в Красной Глинке существовал давно и был известен своим жестоким режимом, ОЛП № 7 - Отважное - Моркваши, начальник капитан Черкасов, ОЛП № 8 - с. Васильевка. На этом список лагерей, созданных для строи­тельства ГЭС, не кончается: ОЛП и пересыльный пункт в Сызрани (начальник старший лейтенант Герасимов) ОЛП в Переволоках и так называемый ОЛП «25 километр» на 1500 человек каждый, (начальник майор Бондаренко), ОЛП в Куйбышеве, пересыльный пункт в Ставрополе, ШИЗО в Кунеевке. Огромное внимание уделяли охране контингента. Структура охраны: штаб, 7 отрядов, 4 отдельных дивизиона, маневренная группа, комендантский взвод, 1-й отдельный взвод в Сызрани. Возглавлял управление охраны подполковник Шипилов. За отрядами охраны закрепили 18 грузовых автомашин. Дислокация отрядов была следующей: 1-й отряд – Ставрополь, 2-й отряд - п. Комсомольский, 3-й отряд - п. Жигулевск, 5-й отряд - п. Красная Глинка. Заболеваемость среди заключенных силикозом, туберкулезом была необычайно высока. И это заставило администрацию лагерного управления в 1951 г. построить дополни­тельно две больницы для контингента з/к. С охраной труда контингента дело обстояло так. Например, в ОЛП № 7 16 мая 1950 г. заключенный Афузов С.А. штукатурил столовую и, работая над плитой, упал в котел с кипящей водой. В ОЛП № 1 один из заключенных упал с лесов строящегося здания и разбился насмерть. В ОЛП № 5 заключенный В.П. Лещенко, работавший на лесоповале, был раздавлен упавшим деревом. 13 июля 1951 г. на Морквашинском деревообрабатывающем комбинате при разгрузке баржи с оборудованием пострадали одновременно 7 заключенных, один из которых умер, трое получили тяжелые повреждения. В ПРБ Ставропольского строительного района только за три месяца 1951 г. произошло 19 несчастных случаев на производстве с контингентом. Это не только плохая организация труда, но и полное безразличие к заключенным. Интересно, что рабочее время контингента с 7 утра до 18 часов вечера постоянно пересматривалось для создания «условий для полноценного отдыха охраны». Несмотря на то, что существовало специальное подразделение служебных собак,   постоянно пополнявшееся, на строительстве были и побеги. К примеру, 21 января 1950 г. из лагпункта на Красной Глинке совершили побег заключенные, которых обнаружили на частной квартире в поселке Безымянка. Наруши­телей службы среди надзирателей и охраны достаточно тщательно и часто проверяли. В августе 1951 г. в ОЛП № 1 и ОЛП № 2 комиссия, в которую входили представители районного суда, зафиксировала недостаточный численный надзирательский состав в 6 человек, в ОЛП № 1 старший смены надзиратель Синев на службе вообще спал. Естественно, что там, где была возможность ни надзиратели, ни охрана своего не упускали. Постоянными ревизиями во всех ОЛП обнаруживали недостачу продуктов на пищеблоках. Например, на Сызранском пересыльном пункте в августе 1951 г. обнаружили недостачу вещевого довольствия на 1112 рублей. Постоянными были приписки на производстве. В ОЛП № 5 за июль 1950г. фонд заработной платы превысил норму на 78 тысяч рублей. По Кунеевскому строительному участку допустили бросовые работы (то есть, ненужные) на 3 тысячи рублей. В ОЛП № 2 в октябре 1951г. зафиксировали скрытых непроизводительных потерь на 782 тысячи рублей, допущена порча продуктов на 24 тысячи. Так что воровали на таком огромном строительстве в достаточно крупных масштабах. Вопрос об условиях содержания заключенных был достаточно острым. В феврале 1950 г. поставили вопрос о том, что заключенные в ОЛП № 2 не обеспечены не только горячей пищей, но и даже кипятком. И это зимой! А начальник ОЛП № 2 майор Кульков «смирился с отсутствием элементарных бытовых условий для з/к».

Проведенная в июне 1949 г. Ставропольским РИК проверка работы народных судов Ставрополя показала, что в судах неудовлетворительно поставлена работа по взысканию средств по судебным решениям. Так в суде 1-го участка подлежащими к взысканию по судебным решениям было назначено 73 тысячи рублей, а взыскано лишь 7 тысяч. По 2-му участку назначено ко взысканию по приговорам суда 46 тысяч рублей, взыскано 15 тысяч. Комиссия отмечала: « Не смотря на это, со стороны народных судей и судебных исполнителей не проявляется необходимой требовательности и настойчивости в деле взыскания сумм по решениям и приговорам суда». Далее комиссия отмечала, что имеют место факты составления необоснованных актов о несостоятельности осужденных. В качестве примера назывались осужденные за хищения Минин в Русской Борковке и Лазарев в Нижнем Санчелеево. Члены комиссии утверждали, что это свидетельствует об отсутствии со стороны судебных исполнителей должной инициативы в розыске имущества осужденных. Далее отмечалось: имеет место неправильная практика направления исполнительных листов о взыскании дебиторской задолженности в пользу колхозов или возмещении убытка государственным и общественным организациям. Исполнительные листы направляются в эти же колхозы и организации при отсутствии контроля со стороны судебных исполнителей. Особенно неудовлетворительной комиссия признала работу нарсудов по возмещению ущерба за гибель и продажу колхозного скота. По первому участку не исполнено два листа на сумму 14750 рублей, по второму участку на 13800 рублей. Со стороны судебных исполнителей допускается волокита со взысканием алиментов по решениям суда. Сроки исполнения судебных приговоров и решений нарушались, допускалась задержка на 15 дней. Комиссия признала нарушения результатом отсутствия надлежащего контроля за работой судебных исполнителей со стороны народных судей Спектр и Наумова. Исполком обязал народных судей Спектр и Наумова и судебных исполнителей Чевелева и Соргина устранить отмеченные недостатки и обеспечить исполнение в установленные сроки всех приговоров и решений по возмещению ущерба по хищениям и растратам, а также взыскание дебиторской задолженности и ущерба колхозам за гибель и пропажу скота.  Ставропольский исполком обратил внимание районного прокурора Баранова и начальника райотдела МВД Михайлова на необходимость усиления с их стороныконтроля за работой народных судов и судебных исполнителей, за работой оперативно-следственных работников по взысканию и наложению арестов на лично принадлежащее обвиняемым имущество для обеспечения «могущих возникнуть гражданских исков и реальности взыскания». Исполком осудил практику списания с виновных убытков по решению общих собраний колхозников при наличии уже вынесенных решений народных судов о взыскании с виновных сумм в погашение дебиторской задолженности или возмещении причиненного ущерба колхозов.

В согласовании с Указом ПВС СССР от 4 августа 1956 г. после упразднения Министерства юстиции для дальнейшего улучшения работы народных судов и сосредоточения контроля за их деятельностью в одном органе, на областные суды было возложено воплощение судебного управления; создание ревизий народных судов.

1 апреля 1952 г. начальник управления Минюста по Куйбышевской области Пантелеева обратила внимание народного судьи 2-го участка Наумова на плохое состояние архива суда и необходимость принять экстренные меры к ликвидации отмеченных недостатков. 05.04.1952 г. председатель обкома профсоюза работников госучреждений Е.Ф. Адельфинская обратила внимание председателя Ставропольского горсуда Б.Н. Ершова на то, что суд не откликнулся на призыв секретарей и судебных исполнителей судов включиться в социалистическое соревнование. Адельфинская отметила большое политическое значение этой работы в деле воспитания работников системы.

11 апреля 1952 г. состоялся отчет председателя Ставропольского народного суда Ершова перед общим собранием рабочих и служащих Ставропольского горпромкомбината. В том числе судье Б.Н. Ершову были заданы следующие вопросы: какие принимаются меры народным судом к самовольно ушедшим с производства; какие принимаются меры к нарушителям трудовой дисциплины; имеются ли в Ставрополе дежурные посты от гормилиции. В прениях выступил рабочий Пиянин: много судимостей среди молодежи: за драки. В нашем горпромкомбинате имеют место среди молодежи нарушение трудовой дисциплины, некачественное выполнение плана. В Ставрополе практически не работают посты милиции, имеют место грабеж, дорожно-транспортные происшествия. Пианин предложил признать работу суда удовлетворительной.

27.06.1953 г. председатель Ставропольского городского суда Б.Н. Ершов был направлен для обмена опытом в народный суд Новодевиченского района, а председатель народного суда Новодевиченского района Головачева перенимала опыт в Ставропольском городском суде. В апреле 1953 г. управление Минюста по Куйбышевской области отмечало, что председатель городского суда Ставрополя Б.Н. Ершов правильно понимает важность и значение своевременного реагирования на жалобы и запросы трудящихся и обеспечил их первоочередное разрешение. Одновременно с этим народный судья 1-го участка Ставропольского района Кошелева и судебный исполнитель В.Н.Никулин, на имя которых поступило за 1952 год - 78 жалоб, на момент проверки в апреле 1953 г. имели 19 жалоб непроверенными, ответ на который не был дан.

В 1954 г. в Ставропольский городской народный суд были назначены новые судебные исполнители А.М. Филиппова и Т.П. Кедрова. В докладе нарсудьи Ставрополя Ершова на имя начальника управления Минюста Н.А. Шульги за 26.03.1954 г. отмечалось: по вопросу правильности взыскания и своевременности перечисления алиментов на содержание детей проверено 20 предприятий и учреждений Ставрополя. По результатам проверки судебный исполнитель В.Н. Никулин проинструктировал бухгалтеров предприятий по вопросу правильного начисления алиментов из зарплаты должников, взял на учет все исполнительные листы, которые по месту работы должников поступили непосредственно от взыскателей. На бухгалтеров артели «Заря», пристани «Ставрополь», за несвоевременное перечисление алиментов наложен штраф 100 рублей. За неудержание на содержание детей по исполнительным листам народным судом возбуждены уголовные дела против бухгалтеров артели инвалидов Климашиной и главного бухгалтера треста Горжилкоммунстрой Сорокина. За уклонение от уплаты алиментов привлечен к уголовной ответственности И.Г. Судяков, дело на которого расследует прокуратура города.

Ревизор К.Л. Ошкина в ноябре 1954 г. провела ревизию работы Ставропольского нарсуда и в докладной начальнику управления Минюста Н.А. Шульге отмечала: «За 1954 г. в производстве суда имелось 211 уголовных де, в том числе поступило 168. За тот же период судом окончено производством 168 дел. Рассмотрение дел соответствует требованиям постановления Совмина от 27.08.1953 г., указа ПВС СССО от 27.03.1953 г. «Об амнистии». Карательная практика суда является выдержанной. За год из 34 дел на 39 человек, в ходе обжалования приговоров нарсуда, облсудом оставлены в силе приговоры на 36 человек. По указу 04.06.1947 г. «Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества» с вынесением приговора закончено 18 дел. Случаев вынесения необоснованных приговоров не установлено. Применение ст. 53 УК и ст. 51 УК является правильным. Так 15.04.1954 г. по обвинению Паукова в краже двух мешков ячменя, суд избрал наказание 3 года заключения в ИТЛ, учитывая, что похищенное возвращено, а подсудимый имеет трех малолетних детей. Дело по обвинению Поняйкина в краже 8 листов железа, суд избрал наказание 1 год исправительно-трудовых работ, учитывая, что похищенное отобрано, а обвиняемый ранее не судим. Дело по обвинению Полежаева, Андреенко, Солдатова, Кривицкого и Катенко в краже в магазине продовольственных товаров, суд, учитывая, что все обвиняемые несовершеннолетние, избрал к ним минимальные сроки наказания. По указу 04.06.1947 г. «Об усилении охраны личной собственности граждан», суд рассмотрел 21 дело, мера наказания замечаний не вызывает. По делу Гадзелидиной вынесен оправдательный приговор, который облсудом признан правильным. О хулиганстве судом окончено 36 дел. Мера наказания замечаний не вызывает. Из числа осужденных 7 человек ранее амнистированные, мера наказания к ним выбрана с лишением свободы в пределах санкции статьи. Дело по обвинению Еськова по ст.74 УК, суд вынес обвинительный приговор с мерой наказания 2 года лишения свободы. Облсуд приговор отменил, и дело прекратил за отсутствием состава преступления. Считаю, что приговор нарсуда был правильным».

Постоянным было сотрудничество народного суда и управления кадров управления Куйбышевгидрострой за весь период строительства Куйбышевского гидроузла. Так в декабре 1955 г. начальник авторайона КГС Петров сообщал о работе народного судьи Кошелевой, которая провела два выездных заседания нарсуда на автоучастках № 5 и № 12, во время которых злостные прогульщики были осуждены на разные сроки принудительных работ. 25 января 1955 г. в управление Минюста обратился начальник инспекции ИТР МВД Кондряков с жалобой на то, что судами 1-го (судья Чернов) и 2-го (судья Кошелева) участков Ставрополя несвоевременно рассматриваются дела о замене исправительно-трудовых работ лицам, уклоняющимся от их отбывания, другой мерой наказания.

В августе 1954 г. Ставропольский городской финансовый отдел произвел ревизию работы городского народного суда. В акте, подписанном инспектором горфо

Н.М. Бормотиным, говорилось: проведена проверка движения денежных средств, поступающих на депозитный счет суда г. Ставрополя. В акте, в частности, говорилось: «За 1953-1954 г. поступило денежных средств 51228 рублей, перечислено получателям-истцам – 46.346 рублей, остаток 4881 рубль. Не перечисленная истцам сумма составляет 9762 рубля». Ревизор отметил несвоевременность перечисления денежных сумм, исполняющим обязанности судоисполнителя за этот период значится Ю.Ильин. 

В докладной председателю Куйбышевского облсуда Н.М. Бузанову

18.06.1958 г. - судья 3-го участка г. Ставрополя – А. Алексеев сообщал о проделанной судом работе: проведено три отчетных доклада перед избирателями, в клубе «Строитель» ВСО-5 прочитана лекция «Воспитательная роль советского суда», с выездом на производство рассмотрено 1 уголовное дело, проведено 4 проверки работы канцелярии суда и судебного исполнителя. Судебный исполнитель провел проверку 12 учреждений и предприятий по исполнению судебных решений. Народным судом 3-го участка внесено 3 частных определения: о неудовлетворительном контроле за материально-ответственными лицами в артели «Заря», о плохой охране и несвоевременной сдаче выручки инкассаторам по магазинам Ставропольской торговой конторы, о неправильной системе приеме на пунктах утильсырья промышленного материала от граждан за наличный расчет. Сведения с обобщенной судебной практикой о рассмотрении трудовых споров направлены в Ставропольский  ГК КПСС, постройком КГС и прокурору города.

6 декабря 1960 г. Куйбышевский облсуд отмечал в своем письме о рассмотрении дел, связанных с браконьерством, что народный суд 3-го участка Ставрополя принимал к рассмотрению заявления о взыскании штрафа с рабочих с Гурко, Паразяна. Без вынесения решения в отношении нигде не работающих браконьеров, проверял у них наличие имущества. И при отсутствии имущества, возвращал постановления госрыбинспекции без рассмотрения (заявление о взыскании штрафа Л.В. Пастух, Н.В. Бокова). В 1960 г. председателем Ставропольского горсуда был назначен Александр Иванович Шадрин. Народные судьи ежеквартально представляли отчеты о проведенной общественно-массовой работе. Так нарсудья М.П. Кошелева   отчитывалась о проверке работы товарищеских судов порта Тольятти, ЖКК-2 и участка ЭГВС, проведенной по заданию ГК КПСС; о беседе с председателем товарищеского суда пос. Комсомольский Куликовым.   Судья А.Алексеев отчитывался о своем отчете в Волгоэлектросетьстрое, о трех выездных сессиях суда в клубах Химпоселка и ЛСР-5 (левобережный строительный район) по рассмотрению уголовных дел Леднева и Садовского.

14 февраля 1963 г. решением № 471 Ставропольского горисполкома ьыла образована городская счетная комиссия для избрания народных судей, под председательством А.И. Шадрина. Судья А.И. Шадрин в 1963 г. отчитывался о том, что уголовные дела рассматриваются судом непосредственно на предприятиях по месту совершения преступления, ежеквартально проводятся совещания работников суда, что председатель горсуда возглавляет товарищеский суд при бытсовете квартала, членом комиссии по охране общественного правопорядка, провел проверку работы органов охраны общественного порядка и горфо по борьбе с занятием запрещенными промыслом и кустарным производством, по заданию ГК КПСС Шадрин провел проверку 17 народных дружин. Шадрин обобщил судебную практику по возмещению материального ущерба по растратам и хищениям, результаты обсуждались на оперативном совещании работников суда и прокуратуры 06.08.1963 г., отмечались недостатки в работе судебных исполнителей. Так по уголовному делу Анисимова было описано имущество на сумму 896 рублей, которое было передано жене подсудимого, но ею разбазарено, в результате Анисимову привлекли к уголовной ответственности.

По указу 19.12.1956 г. «Об ответственности за мелкое хулиганство» в Ставрополе за первое полугодие 1963 г. было привлечено к ответственности 650 человек, материалы обобщения судебной практики были использованы для проведения партактивов. За полугодие судьями А.А. Алексеевым, М.П. Кошелевой и Н.А. Пряниковым вынесено 15 частных определений, При рассмотрении гражданского дела по иску завода ВЦТМ к Ткалич вынесено определение, что на заводе в безобразном состоянии хранится дорогостоящее импортное оборудование. При рассмотрении по иску Романцевой к кинотеатру «Маяк» о восстановлении на работе, вынесено определение о грубом нарушении КЗОТ. По уголовному по обвинению Макмак по ст. 92 УК было установлено, что бухгалтер и ревизор комбината пытались скрыть недостачу Макмак. В ходе выездных сессий за полугодие рассмотрено 27 уголовных и 1 гражданское дело. Так в Ставрополе на мясокомбинате создалось неблагополучное положение, откуда совершалось хищение мясопродуктов. Поэтому на мясокомбинате было рассмотрено уголовное дело по обвинению по ст. 96 УК Виноградова, который был приговорен к 1 году лишения свободы. Аналогичным образом на производстве были рассмотрены уголовные дела Сукуренко, Горюнова, Шаронова. Рассматривались уголовные дела во время выездных сессий в клубе п. Федоровка, клубе «Строитель» на ВСО-5, на судоремзаводе, заводе ВЦТМ, управлении механизации, на КАТЗ, СК, в общежитиях. Дела рассматривались с участием общественных защитников. Так по делу по обвинению Хохлова по ст. 92 УК – выступал защитник Заварихин, шофер, по делу Барецкова – защитник Курилюк, бригадир. Народным судом было отказано организациям на 22 ходатайства о выдаче подсудимого на поруки. За полугодие судьи прочитали 16 лекций на предприятиях. Судьи провели 18 отчетов перед населением. Народным судом были отклонены ходатайства с участием общественных защитников по уголовным делам Хорина (ст. 146 ч.1, завод ВЦТМ), Москалева и Корелюк (ст. 206 ч. 2, экспедиция треста строительных изысканий), Матвеева (ст. 211 ч. 2, АТК УСЭПП). Из 34 ходатайств о передаче на перевоспитание, народным судом было удовлетворено 12 ходатайств. При нарсуде создан совет народных заседателей из 4 секций, председатель Гришин, за полугодие проведено 4 заседания. За полугодие народным судом рассмотрено 215 уголовных дел. 

Согласно решению № 76 от 05.02.1963 г. Куйбышевского облисполкома, количество судей Ставропольского городского народного суда было увеличено до 4 человек. 13.05.1963г. приказом № 66 по Куйбышевскому облсуду, в связи с укрупнением сельских районов, была утверждена новая дислокация нотариальных контор: в Ставрополе нотариальная контора № 1, в районе - нотариальная контора № 2.

В марте Куйбышевский облсуд (председатель Бузанов) в своем циркулярном письме отмечал, что судам необходимо устранить ошибки, связанные с необоснованным применением кратких сроков лишения свободы по делам о преступлениях, не представляющим значительной общественной опасности. Так Ставропольским горсудом 25.12.1962 г. были осуждены Ю.П. Почтарев, 1945 г.р., и Г.С. Косарев,1946 г.р. по ст. 144 ч.2 УК, к 1,5 и 2 годам лишения свободы за ряд краж личного имущества граждан. По месту работы и учебы несовершеннолетние характеризуются положительно, в содеянном раскаялись, коллектив завод ЖБИ просил передать Почтарева на поруки. При таких обстоятельствах изолировать их от общества не было оснований.

В сентябре 1964 г. приказом Куйбышевского облсуда (председатель Филиппов) председателем Ставропольского районного народного суда был назначен А.Ф. Наумов. Куйбышевский областной суд регулярно проводил семинары для работников городских и районных судов. Так в августе 1964 г. на семинаре по новому гражданскому процессуальному кодексу РСФСР   доклад делали: от Ставропольского райсуда судебный исполнитель З.А. Салеева, и судебный исполнитель Ставропольского городского нарсуда А.Ф. Саломатина.

Решением Куйбышевского облсуда от июня 1965 г. было проведено закрепление народных судов за следственными изоляторами (нач. управления ООП Куйбышевского ОИК полковник Деревнин): за следственным изолятором № 2 Сызрани был закреплен Ставропольский районный суд.

В докладной записке от июня 1966 г. председателя горсуда А.И. Шадрина писал о работе по исполнению приговоров по взысканию в доход государства штрафов, госпошлины и конфискации имущества. «За 1965-1966 г. рассмотрено 10 уголовных дел по хищению госимущества, присуждено судом в возмещение ущерба 10315 рублей, описано имущества по этим делам на 2889 рублей, из которых взыскано 973 рубля. В производстве исполнителей находятся 16 исполнительных листов, по которым подлежит взысканию с осужденных 23 тысячи рублей. По этим делам было обращено взыскание на сумму 1714 рублей, эта сумма взыскана, имущество описано на сумму 3440 рублей.

У осужденной Л.И. Брюхановой описана будка, построенная без плана и разрешения, мать осужденной продала будку за 1100 рублей, деньги хранила в сбербанке, счет был арестован, деньги перечислены на депозитный счет суда. Из других судов в горсуд поступило 20 исполнительных листов о взыскании ущерба, причиненного хищениями, на сумму 52 тысячи рублей. Судебным исполнителем Л.П. Румянцевой было обращено взыскание на взыскание из зарплаты на 1122 рубля.

А.И. Шадрин в июне 1966г. сообщал председателю облсуда И.А. Филиппову, что для рассмотрению 4-х дел судьями В.Н. Ивановым и А.А. Алексеевым о лишении родительских прав привлекалась общественность города. В декабре 1966 г. на представление прокурора Е.Д. Матта председатель горсуда А.И. Шадрин отвечал, что на оперативном совещании 29.11.1966 г. обсуждалось взыскание ущерба с осужденных, отбывающих наказание в ИТК-7,ИТК-11,ИТК-16. За бесконтрольность судебных исполнителей Л.П. Румянцевой и Бурцевой объявлено предупреждение.

На май 1965 г. при Тольяттинском горсуде был избран совет народных заседателей из 7 человек и 5 секций. За каждой секцией закреплен один народный судья. На заседании совета обсуждались вопросы о контроле за условно-осужденными (секцию возглавляет Уланов Б.И.), о проверке лиц по исполнительным листам (секцию возглавляет Лукичев М.И.), по контролю за принятием мер по частным определениям (секцию возглавляет Тентяков И.В.), о правовой пропаганде (секцию возглавляетАлфимов А.Ф.), по оказанию помощи товарищеским судам (секцию возглавляет Жмурова Р.С.). В состав каждой секции входило 15 народных заседателей, 5 народных заседателей награждены в 1966 г. почетными грамотами

В октябре 1966 г. в письме областного прокурора Ф. Полозкова и председателя областного суда Н. Бузанова указывалось на неполное оформление протокола о мелком хулиганстве о привлечении к уголовной ответственности Мишина, который, по словам судьи Н.А. Пряникова, «учинил драку с соседями» без приведения доказательств вины наказанных и вызова свидетелей. Облсуд рекомендовал дела о хулиганстве рассматривать по месту работы или жительства. В письме   облсуда отмечалось (председатель президиума облсуда Филиппов), что Тольяттинский горсуд по делу В.В. Фомина (рассматривал судья Н.А. Пряников) действия осужденного квалифицировал по ст. 15-224 ч.1 УК на том основании, что он лишь пытался сбыть анашу, хотя сам факт приобретения наркотика для сбыта уже образует законченный состав преступления, и действия Фомина правильно следовало квалифицировать по ст. 224 ч.1 УК.

В соответствии с решением облисполкома Куйбышевского совета от 14.02.1768 г. «О проведении дополнительных выборов судей по отдельным городам» в состав Тольяттинского горсуда были избраны судьи И.В. Марьясов и М.А.Ткачева.

 В 1969 г. была объявлена благодарность Х.С. Гулеевой, секретарю Тольяттинского горсуда, Л.А. Колесовой, судебному исполнителю, В. И. Артамоновой, зав. канцелярией суда. Регулярно проводилась практика народных судей в облсуде. Так в мае 1969 г. проходила практику нарсудья Тольяттинского горсуда М.А. Ткачева. 

На основании Указа Президиума Верховного Совета СССР от 31 августа 1970 г. было воссоздано Министерство юстиции СССР, на которое наряду с другими функциями было возложено и организационное управление судами. Окончательное оформление судебной системы связано с принятием Конституции 1977 года. В согласовании с данной Конституцией, судебная система СССР состояла в том числе городских судов.

В записке прокурора Тольятти за 1970 г. младшего советника юстиции

Е. Матта отмечалось, что городской суд Тольятти стал больше внимания уделять рассмотрению дел о хулиганстве в выездных процессах. Так с выездом на предприятие было рассмотрено каждое 4-е дело в 1970 г. Но суд явно недооценивает роль общественных обвинителей в делах о хулиганстве и рассмотрение дел на производстве. С участием общественных обвинителей в помещении нарсуда рассмотрены дела по обвинению Родунского по ч. 2 ст. 206 УК, Елина по ч.2 ст. 206 УК, Рюмина по ст.206 УК. Имели место случаи, когда суд необоснованно отказывал коллективам трудящихся в допуске общественных обвинителей только потому, что явившись в судебное заседание, они не имели при себе доверенности на право выступления в суде от имени коллектива, не смотря на то, что в деле были протоколы собраний о выдвижении общественных обвинителей. Так не были допущены общественные обвинители по делам Маравского, Коровниченко, Сергеева.

В 1970 г. прокурор Тольятти М.Г. Аленин и председатель горсуда

А.И. Шадрин сделали представление в адрес председателя горисполкома В.Ф. Прасолова о грубых нарушениях трудового законодательства при увольнении рабочих и служащих. В представлении, в частности, говорилось: « в 1970 г. в суд обратилось 49 человек с исками о восстановлении на работу. По этим делам 23 человека восстановлены на работе и взыскано зарплаты за вынужденный прогул более 1000 рублей. Были восстановлены на работе необоснованно уволенные М.Т. Марченко (СУ-52 Промстрой-1), медсестра инфекционной больницы А.Н. Мимушин, уволенная за обоснованную критику главного врача В.Н. Тимченко. Незаконно уволенная с должности старшего инженера ГЖРСК А.М. Плохотникова, профком дал согласие на увольнение по сокращению штатов, по решению суда Плохотникова была восстановлена на работе, суд взыскал 76 рублей зарплаты за вынужденный прогул. По сокращению штатов был уволен инженер опытного завода ВНИИцеммаш И.В. Сидоров. Директор завода Лазаренко и председатель профкома Евстигнеев при увольнении Сидорова не учли, что должность, которую занимал Сидоров, не сокращалась, поэтому оснований для увольнения не было. В пользу Сидорова суд взыскал 120 рублей заработной платы. Так же народным судом были восстановлены незаконно уволенные мастер производственного обучения ГПТУ-51 С.Х.Киргизов, преподаватель Куйбышевского филиала техникума советской торговли М.И. Блинова, работник санатория Лесное И.А. Кузликина, мастер цеха № 7 завода ВЦМ – Н.Д. Яблоновский.

В октябре 1971 г. в справке о профилактической работе народных судей по перевоспитанию осужденных, находящихся в ИТК-16, председатель горсуда А.И. Шадрин сообщал, что к ИТК-16 прикреплен нарсудья И.Ф. Поганов, все дела о преступлениях, совершенных в местах лишения свободы, рассматриваются в выездных процессах в ИТК-16 в открытых заседаниях в присутствии 100-120 человек. Ежемесячно проводятся 2-3 лекции о порядке условно-досрочного освобождения, ответственности за хищение соцсобственности, трудовой дисциплине и борьбе с пьянством. Открыт консультационный пункт, где дает консультации дежурный нарсудья один раз в месяц. В анализе судимости за 9 месяцев 1971 г. по Тольяттинскому горсуду говорилось: за указанный период осуждено к различным срокам наказания 1116 человек, из них несовершеннолетних 123 человека, бывших членов КПСС 26 человек, бывших членов ВЛКСМ 58 человек. 675 человек осуждены за хулиганство, 255 человек за хищение соцсобственности. За совершение ДТП осуждено 65 человек, за убийства, причинение телесных повреждений 260 человек. За попытку изнасилования привлечены к ответственности 11 человек, за спекуляцию 4 человека, за обман покупателей 18 человек. В связи с применением Указа ПВС от 12.06.1970 г. 59 человек были осуждены на условные сроки с обязательным привлечением в труду. Сроки до 1 года получили 93 чел., свыше 10 лет – 6 человек. Несовершеннолетних среди осужденных было 96 человек. Качество работы судей снизилось: отмененных приговоров у судьи В.А. Нестерова было 1, у А.П. Тимаковой – 1, А.И. Шадрина – 1.

27.12.1971 г. в информационном письме облпрокурора Н.Баженова, председателя облсуда Н. Бузанова и зав. отделом Минюста И.Филиппова отмечалось, что в Тольяттинском горсуде имеют место недостатки в вопросах применения в отношении подозреваемых мер пресечения. Не всегда при избрании мер пресечения учитывается опасность совершенного преступления и личности виновного. Так народным судьей Нестеровым осуждена к лишению свободы по ч. 3 ст. 92 УК и взята под стражу Куваева, бухгалтер юридической консультации № 89. Куваева присвоила 3030 рублей. Следователь прокуратуры Копылова избрала в качестве меры пресечения Куваевой подписку о невыезде без учета тяжести совершенного ею преступления. Из числа лиц, взятых под стражу, 17 человек были осуждены Тольяттинским горсудом.

В обзоре консультанта отдела юстиции В.Астахова за январь-июль 1972 г. о рассмотрении в отделе юстиции Куйбышевског облисполкома жалоб и заявлений на действия судебных работников области, в частности говорилось: «значительно возросло количество жалоб на тольяттинский горсуд. В первом полугодии 1971 г. их поступило 110, то в первом полугодии 1972 г. их поступило 183. Большое количество жалоб – 118 по поводу взыскания алиментов. Проведенная в Тольяттинском горсуде проверка показала, что суд не обеспечивает выполнения требований ст. 96 Инструкции о порядке исполнения судебных решений о ежеквартальных проверках третьих лиц. Судебные исполнители не обращают внимания на обнаруженные грубые нарушения Закона об алиментах должностными лицами. При проверке жалобы Яворской было установлено, что исполнительный лист от Яворского пролежал без движения в бухгалтерии ЛТУ-3 более 2 месяцев. Только после предложения отдела юстиции, судом был решен вопрос об ответственности лиц, виновных в задержке исполнительного листа. Суд не реагирует на жалобы по поводу незаполнения счетно-бухгалтерскими работниками талонов к почтовым переводам. При проверке жалобы Светлицкой Н.П. было установлено, что бухгалтерия ВОХР судоремонтного завода оформление переводов по алиментным платежам производит с нарушением установленного порядка: не указывается заработок должника, доля удержания и время, за которое взысканы алименты. Однако ,вопрос об ответственности виновных лиц решен не был. В отдел юстиции поступило 13 жалоб по поводу несвоевременного рассмотрения дел в горсуде Тольятти. Суд допускал факты несвоевременного исполнения поручения отдела юстиции. 

 

Н.Г. Лобанова, начальник отдела оспользования документов, 2013 г.

 

Дополнительную информацию можно прочитать в статье К 100-летию создания правовой службы г. Ставрополя-Тольятти

Мырцымов Александр Федорович - начальник управления Министерства черной металлургии

 

Александр Федорович Мырцымов  родился в с. Ташла Ставро­польского уезда в апреле 1907 года. Окончил церковно-приходскую школ у. И это был тот высший уровень образованности, который возможен для крестьянского сына, пусть лаже очень ода­ренного. Однако после 1917 гола жизнь Саши Марцымова по­шла по другому пути. В 1920 голу он вступил в РКСМ, стал бойцом ЧОНа, органи­зовал первую комсомольскую ячейку в Ташле. Он становится селькором район­ной газеты. В 1926 году Мырцымова рекомендовала на рабфак редакция губернской крестьянской газеты «Деревня»,  как активного селькора и участника второго губернского совещания селькоров и распространителей газеты. Рабфаковцы тех лет учились со страстью, жадностью к знаниям. И не случайно, что из них в 20-х годах вышло много видных ученых и  прекрасных специалистов в разных отраслях производства.      В 1929 году Александр Мырцымов поступил на  горнозаводский факультет   Ленинградского     индустриального института. Одаренный и трудолюбивый  юноша обратил на себя вни­мание   преподавателей. Об  этом свидетельствует инте­ресный документ, сохранив­шийся   в оригинале. Это письмо председателя Всесоюзного комитета по высшему техническому образованию  при ЦИК СССР Н. Подвойского на имя директора Ленинградского завода «Крас­ный путиловец»: «Государст­венный комитет по высшему техническому образованию считает целесообразным, чтобы товарищ Мырцымов специализировался по электроме­таллургии на «Красном путиловце» и там проводил науч­но-исследовательскую рабо­ту под руководством профес­соров Ленинградского индус­триального института. Про­шу создать т. Мырцымову необходимые условия и обста­новку для успешной работы как одному из лучших моло­дых инженеров. Его диплом­ный проект признан выдаю­щейся работой». Следующим этапом в жизни Мырцымова был Златоустовский металлургический завод, где молодой спе­циалист прошел большую школу - от помощника мас­тера до заместителя главного инженера. Здесь же он пишет свою первую серьезную научную работу, имевшую большое значение, - «Влияние некото­рых факторов процесса плав­ки на качество шарикопод­шипниковой стали». Актуальность темы объяснялась тем, что в нашей стране был построен первый шарико­подшипниковый завод в Москве, нуждающийся в осо­бых марках стали. Автор да­вал практические рекоменда­ции ее получения на отечест­венных металлургических предприятиях.1938 год был для Мырцымова счастливым. Его пере­вели в Наркомат черной ме­таллургии на должность ру­ководителя группы отдела Главспецстали. Он упорно и много работал не только как вдумчивый исследователь, но и как организатор производ­ства качественных сталей.

Угроза войны возрастала. И эти годы стали периодом со­здания новой военной техни­ки и перевооружения армии. Июнь 1941 го­да. В первый же день войны Мырцымов ушел на фронт. Извест­но, что черная металлургия уже в  первые месяцы войны понесла большие потери. А в восточных районах страны производились только рядовые сорта стали, по­тому сразу же возникла острая проблема обеспечения воен­ной промышленности броне­вой и легированными марка­ми стали. Нарком черной металлур­гии И.С. Тевосян отозвал Мырцымова с фронта, объяс­нив инженеру, в чем состоит его высший долг в трудный для страны час. Наркомат черной металлургии, переве­денный из Москвы в Сверд­ловск, стал настоящим шта­бом борьбы за металл. Был принят ряд чрезвычайных мер по оказанию помощи черной металлургии. Сектор специального про­изводства Наркомчермета, возглавляемый Мырцымовым, работал над новыми тех­нологиями получения качест­венных сталей в мартеновских печах. Вводились новые мощ­ности по производству легиро­ванных сталей. В результате в 1942 году производство каче­ственных сталей на восточных металлургических заводах вы­росло в 2,6 раза. Правительство высо­ко оценило вклад Мырцымова в дело победы. В 1943 году ему при­судили Сталинскую (Государ­ственную) премию 2-й степени. Александр Федорович об­ратился в Комитет по Ста­линским премиям с просьбой перечислить всю сумму пре­мии на строительство само­лета «Ил-2», который был главной боевой продукцией

г. Куйбышева. Вот этот документ. «1942 г. Москва, Кремль, товарищу Сталину. Воодушевлённые высокой оценкой нашей работы в году по разработке и внедрению новой высокопроизводительной технологии изготовления стали для военной промышленности, мы, кроме чувства глубочайшей благодарности нашему правительству, охвачены стремлением дать Родине как можно больше высококачественного металла для нужд фронта. Все наши силы мы отдадим на выполнение этой задачи. Исполненные желанием всемерно ускорить разгром варварских фашистских орд, мы вносим присуждённую лам Сталинскую премию в размере 150.000 рублей на постройку боевого самолёта. Просим присвоить самолёту название «Советский металлург».

«1942 г. г. Горький. Примите мои привет и благодарность Красной Армии, товарищи Блохин, Шереметьев, Мырцымов, Мурзин, Голиков, Осминкин, Арзамасцев, Габуен, Филатов, Малышев, Корнеев, Лиференко, Чуприн, Мелихов, Шило, за вашу заботу о воздушных силах Красной Армии. Ваше желание будет исполнено. И. Сталин».

Позже Мырцымова  на­градили орденом Отечест­венной войны 2-й степени. В послевоенный период перед начальником управления Министерства черной металлургии Мырцымовым стояли сложные производст­венные и научные задачи. Самая важная из них - созда­ние советского атомного ору­жия. Требовался металл осо­бого качества, и наши метал­лурги его дали. Указом Пре­зидиума Верховного Совета СССР от 29 октября 1949 года за выполнение специального задания Правительства Мырцымов в числе других был на­гражден орденом Трудового Красного Знамени. Еще одна сторона деятельности   Мырцымова: в 1945 году правительство направило его в аппарат Организации Объе­диненных Наций, где вплоть до 1963 года он занимал должность старшего эксперта по металлургии и члена сек­ретариата Европейской экономической комиссии. В этом качестве он посе­тил почти все европейские страны с развитой металлур­гической промышленностью.  В его паспорте отмечены поездки в ФРГ, Францию, Италию, Люксембург. Испанию, Швейцарию, ЧССР.

Несмотря на свою заня­тость практическими вопроса ми, Александр Федорович не оставлял занятия наукой. Он успешно защитил кандидат­скую диссертацию, написал 150 научных работ по различ­ным вопросам металлургии.

Во всех своих исследова­ниях А.Ф. Мырцымов выступает настоящим борцом за интен­сификацию производства черных металлов, внедрение передовой технологии. Он пионер внедрения электро­металлургии, кислородно-конверторного способа варки стали. Александр Федорович Мырцымов, кавалер семи ор­денов, кандидат технических наук, был членом Совета ста­рейших металлургов страны.

Репрессии 1917-1958 г. в Ставрополе

 

К террору, как основному методу государственной политики, советское правительство перешло после того, как было заявлено об установлении демократии. 5 сентября 1918г. было опубликовано поста­новление Совнаркома о красном терроре. В этом документе говорилось: «необходимо обезопасить советскую республику от классовых врагов путем изолирования их в концентрационных лагерях; подлежат расстрелу лица, прикосновенные к белогвардейским организациям». При Главном управлении местами заключения были созданы концлагеря и разработано «Положение о концен­трационном трудовом лагере». На местах при карательных подотделах юридических отделов исполкомов организовывались карательные отряды. Отдельно в этой системе были предусмотрены «распределители» для заключенных детей до 16 лет. Установка на террор, на скорую и бессудную расправу не миновала и наш город. Ставропольский ревтрибунал, созданный реше­нием уездного исполкома, военные трибуналы Заволжского военного округа и Южной группы армий Восточного фронта, действовавшие в то время в Ставрополе, «ничем не были связаны в определении меры наказания. Приговоры их не подлежали обжалованию». Таким же правом пользовались местные чрезвычайные комиссии - «правом непосредственного исполнения до расстрела включительно». Наиболее показательна в этом отношении деятельность трибунала в период подавления антисоветского крестьянского «чапанного» восстания в марте 1919 г.

Далее >>>

Ставропольские купцы Малюшкины

В середине 20-х годов 19 века в Ставрополе началась предпринимательская деятельность выходца из села Екатериновка Самарского уезда купца 3-й гильдии из семьи старообрядцев федосеевского согласия - Липата Малюшкина. В 1877 г. в первой части Самары его сын  Иван Липатович  Малюшкин (1809-?)  открыл в доме Самсоновой трактир на Дворянской улице. На родине - в Екатериновке Самарского уезда Иван Липатович построил прекрасную федосеевскую молельню. Двое сыновей Ивана Липатовича – Степан (1849-?) и Лаврентий (1853-?)  Ивановичи стали крупнейшими хлебными торговцами в Самарской губернии. Им принадлежали десятки мельниц, крупорушек, хлебных складов, амбаров, хлебных магазинов, пекарен,  оборот их торгового товарищества «Малюшкин-Чернопетов-Рукин» составлял сотни тысяч пудов зерна, шедшего на продажу,  как на внутренний российский рынок, так и за рубеж. Лаврентий Иванович Малюшкин открыл товарищество «Малюшкин Л. и сыновья», которое он вел на паях с женой Анной Ивановной (1837-?) и сыновьями Николаем и Петром. В 1902 г. товарищество заняло лидирующее положение по товарообороту в Ставропольском и  Самарском  уездах. Лаврентий Иванович владел также  7600 десятинами земли в Николаевском уезде. Его брат - Степан Иванович Малюшкин переехал в Самару, где жил и торговал в своем доме на Казанской улице.

Огромный двухэтажный белокаменный усадебный дом Николая Лаврентьевича и Евдокии Федоровны Малюшкиных стоял в Екатериновке Самарского уезда, там родились их  дети: Иван, Василий, Петр, Федор, Павлина. Четырехэтажная красного кирпича паровая мельница Н.Л. Малюшкина  в Екатериновке была построена в 1890 г. Еще три двухэтажных каменных магазина в Екатериновке принадлежали Николаю Лаврентьевичу Малюшкину.

В 1916 г. Николай Лаврентьевич был избран председателем ставропольской уездной комиссии по закупке скота, сена и провианта для действующей армии, в 1914 г. он вошел в состав уездного раскладочного по промысловому налогу присутствие. В 1910 г. Николай Лаврентьевич устраивал  в Екатериновке беседы  и чтения начетчиков Льва Феоктистовича  Пичугина и Гаврилы Никифоровича  Кормишина.  

В Ставрополе у Николая Лаврентьевича Малюшкина был собственный магазин и три дома на Посадской улице.  В 1918 г. в здании мучного склада Н.Л. Малюшкина открылся революционный театр имени Ленина.

Дочь старшего сына Николая Лаврентьевича Малюшкина – Ивана – Екатерина Ивановна (1909-1943) в 1938 г. была осуждена как член семьи изменника родины, отбывала наказание в Акмолинском лагерном отделении, ее освободили в 1943 г. Двое сыновей Федора Николаевича Малюшкина – Прокофий и Петр принимали участие в Великой Отечественной войне, были награждены боевыми орденами.

Использованные документы: ЦГАСО ф. 146 д.876, 31

Начальник отдела учета и использования документов АФ РФ Н.Г. Лобанова, 2015

Ставропольцы-генералы

 

Лаковников Павел Иванович [15.12.1892 с. Брусяны Сызранского уезда Симбирской губернии (ныне Ставропольского района Самарской области) –12.4.1973, Москва]. Русский, генерал-майор береговой службы (16.9.1941); в ВМФ с 1918; окончил Высшую артиллерийскую школу в Детском Селе (10.1924-11.1925), класс береговой артиллерии Специальных курсов ВМС РККА (10.1929-3.1930). В службе с 1913. Матрос 1-го Балтийского флотского экипажа. Окончив школу комендоров в Кронштадте в 1914 г., плавал на крейсере «Диана». Участник I мировой войны. Награжден Георгиевской медалью. Унтер-офицер. После Октябрьской революции продолжал службу в РККФ. В годы гражданской войны воевал против войск адмирала А.В. Колчака и генерала П.Н. Врангеля. Старшина крейсера «Диана» Балтийского моря, политком конной разведки 221 стрелкового полка, старшина артиллерии и канонерской лодки «Буйный» ВВФ, командир артиллерийской батареи в Красноводске, Новороссийской артиллерийской группе, дивизиона в Северо-Кавказском районе (2.1918-10.1924). Командир I группы береговой артиллерии Крымского района береговой обороны. (11.1925-11.1926), командир 2–го, а позднее 42-го дивизионов (11.1926-10.1929), командир и военком Батумского района береговой обороны (3.1930-8.1932), помощник флагарта (8.1932-12.1934) штаба флота, помощник коменданта Северо-Западного укрепленного района по артиллерии (3-6.1935) Черноморского флота. Комендант Мурманского укрепленного района Северного флота (6.1935-6.1938). Репрессирован, восстановлен в кадрах в ВМФ в январе 1940. Комендант Западного укрепленного района (2-6.1940), Кронштадтского сектора береговой обороны главной базы Краснознаменного Балтийского флота с июня 1940. В Великую Отечественную войну вступил в прежней должности. Комендант Ижорского укрепленного района (7-9.1941) КБФ. Адмирал В.Ф. Трибуц в книге «балтийцы вступают в бой» писал: «В Ижорский укрепленный сектор входили мощная стационарная дальнобойная береговая артиллерия на фортах «Серая Лошадь» и «Красная Горка», объединенная школа младших специалистов береговой обороны, запасный полк береговой обороны и несколько зенитных артиллерийских полков. Командование сектора создало 13 новых четырех орудийных батарей, укомплектовало и на временных деревянных основаниях поставило их на выгодных позициях против наступающих войск врага в деревнях Устье, Долгово, Калище, Пениках. Задачей Ижорского сектора была оборона побережья залива от возможных вражеских десантов на участке мыс Калгампя-Ораниенбаум и содействие войскам, отходившим под давлением превосходящих сил противника. Командовал сектором подготовленный, имевший большой практический опыт артиллерист, комбриг П.И. Лаковников. Я хорошо знал этого энергичного, инициативного командира. Павел Ианович в первую мировую войну служил на Балтийском флоте артиллерийским унтер-офицером на крейсере «Диана». В 1918 г. он вступил в ряды РКП б, принимал активное участие в Гражданской войне на Азовском и Черном морях. По окончании Высших артиллерийских курсов армии и соединенных классов флота Лаковников служил в должности артиллерийского начальника в военно-морских базах, затем – в штабе Черноморского флота. С 1935 по 1938 г. Павел Иванович – начальник береговой артиллерии Северного флота, перед войной он прибыл на Балтику, был комендантом береговой обороны Кронштадтского и Ижорского укрепленного сектора».

О начале войны вспоминает майор Г.В. Коптев: «Мне хорошо помнится воскресенье, 31 августа 1941года. В этот день комбриг П.И. Лаковников, командовавший артиллерией Ижорского сектора, приказал нам поддержать огнем пехотные подразделения, ведущие тяжелые бои с фашистами в районе Копорья. Ждали этого приказа с большим нетерпением. Несколько дней назад в прифронтовую полосу направили две группы артиллеристов- разведчиков, которые, установив наблюдательные посты, должны были корректировать стрельбу орудий с Красной Горки. Старшина связистов Пупышев вместе с бойцами Кирьяновым, Мининым, Ореховым и Богомоловым накануне завершил прокладку линии связи. Работая в очень трудных условиях, пробираясь с тяжелыми телефонными катушками через топкие болота и лесные чащи, краснофлотцы и их командир выполнили с честью ответственное задание. И вот по форту объявлена боевая тревога. Краснофлотцы и командиры отделений мгновенно привели механизмы в действие. Работали четко, быстро и слаженно. Расчет 311-й башенной артбатареи 12-дюймовых орудий к бою был готов. Последние секунды. 305-миллиметровый огромной разрушительной силы снаряд уже подан электромеханизмами в канал ствола первого орудия. Прозвучала команда: «Залп!» Артиллерия била по скоплению танков и пехоты на юго-западной окраине Копорья. С этого часа орудия Красной Горки открыли бессменную боевую вахту, ведя убийственную стрельбу по противнику, как только этого требовала боевая обстановка».

П.И. Лаковников в первый год войны занимал должность помощник командующего Беломорской военной флотилией по береговой обороне и сухопутным войскам (11.1941-1.1943), начальник управления береговой обороны этой же флотилии (1.1943-10.1944) Северного флота. Из книги Ю.А. Пантелеева «Полвека на флоте»: «Во всех базах и бухтах Арктики, где укрывались от штормов и фашистских подлодок наши транспорты, и где мог высадиться десант противника, устанавливались береговые батареи флотилии, а также армейские батареи Архангельского военного округа, с которым флотилия тесно взаимодействовала. Всей нашей береговой обороной руководил генерал-майор П.И. Лаковников. Границы оперативной зоны проходили от горла Белого моря к Новой Земле, по береговой линии Карского моря и моря Лаптевых до бухты Тикси, только по береговой черте это составляло четыре тысячи километров. На первом этапе войны флотилия оказалась в особом положении: фашисты перерезали Кировскую железную дорогу и Беломоро-Балтийский канал. Союзные конвои с военными грузами из Англии и США могли выгружаться только в Архангельске. Пришлось здесь спешно строить новые причалы и склады, создавать команды для быстрейшей разгрузки транспортов. Первый конвой в составе семи транспортов прибыл в Архангельск без потерь 31 августа 1941 г., а до конца года в обе стороны благополучно прошло еще 10 конвоев. Фашистский флот на Север тогда не проявлял особой активности. Фашисты все силы бросили на сухопутное направление, стремясь захватить Мурманск и Архангельск - главные порты, через которые осуществлялась наши морские связи с союзниками. Но планы врага рухнули. Всю войну порты на Севере оставались в наших руках. Убедившись в неудаче, фашисты стали сосредоточивать в фиордах Северной Норвегии свои военно-морские силы с задачей срыва наших коммуникаций. Нам пришлось совершенствовать систему конвойной службы».

Комендант Хасанского сектора береговой обороны Тихоокеанского флота с октября 1944. В этой же должности вступил в японскую войну 1945. Имя Лаковникова встречается в приказах Верховного главнокомандования. Начальник береговой обороны южного морского оборонительного рубежа. (8-12.1945), комендант береговой обороны Сахалинской военной флотилии (12.1945- 1.1946), Владивостокского морского оборонительного рубежа (1.1946-4.1947) Тихоокеанского флота, островного сектора береговой обороны (4-5.1947) 5-го военно-морского флота, Начальник 2-го морского арсенала ВМС (5.1947-3.1951). В распоряжении управления кадров (3-7.1951), инспектор (7.1951-11.1952), старший инспектор (11.1952-4.1953) по береговой артиллерии, морской пехоте и сухопутным частям Главной инспекции ВМС. С апреля 19453 г. в запасе. Комбриг (26.11.1935), генерал-майор артиллерии (5.5.1952). Награжден: орденом Ленина (1945), двумя орденами Красного Знамени (1944,1948), орденом Отечественной войны I степени (1943), Красной Звезды (1936), именным оружием (1928).

Новаев Семен Семенович (1906-1955). Родился 13 июля 1906 г. в деревне Ново-Матюшкино Куйбышевской области. Генерал-майор. Член КПСС с 1930 г. В Советской Армии с 1928 г. Окончил Высшие курсы усовершенствования политсостава в 1941 г. До Великой Отечественной войны был военным комисса­ром артиллерийского полка.

С июля 1941 г. служил в действующей армии: инспектор политотдела 30-й армии, затем военком 336-й стрелковой дивизии, военком Главного управления ПВО страны, начальник политуправления Московского фронта ПВО, член Военного совета Восточного, Южного фронтов ПВО, а с октября 1944 и до конца войны началь­ник политотдела 1 -го артиллерийского корпуса на Ленин­градском фронте.

Новаев принимал участие в боях под Смоленском, в битве под Москвой и в противовоздушной обороне военных, промышленных объектов, городов и коммуни­каций страны. Как член военных советов фронтов ПВО проводил большую работу по укреплению воинской дисциплины и политико-морального состояния войск, по мобилизации личного состава на разгром немецко-фашистских захватчиков.

После войны был начальником политотдела — зам. командира артиллерийской дивизии по политической части. С января 1949 г. в запасе.

Награжден орденом Красного Знамени, двумя орденами Красной Звезды, медалями. Умер в 1955 г. в Ленинграде.

Сорокин Александр Григорьевич (1901-1957) с. Нижнее Санчелеево Ставро­польского уезда Самарской губернии. Генерал-майор с 1942 г. Член КПСС с 1923 г. В 1924 г. окончил Ташкентскую объединенную военную школу, в 1936 г. - курсы «выстрел», в 1940 г. - заочно Военную Академию имени М.Ф. Фрунзе, в 1948 г. - курсы усовершенствования командного состава командиров стрелковых дивизий при той же академии, в 1954 г.- Высшие академические курсы при Высшей военной академии имени К.Е. Ворошилова. Службу в армии начал в 1919 г. красноармейцем. Участвовал в боях Гражданской войны на Туркестанском фронте. До августа 1941 г. - начальник 5-го отдела штаба флота, затем коман­дир тылового укрепленного сектора В 1942-1945 гг. -комендант Артемовского сектора береговой обороны Главной базы флота, затем Владивостокского морского оборонитель­ного рубежа Тихоокеанского флота. Из наградного листа: «Обладает высокими организа­торскими способностями, много уделяет времени боевой подготовке частей и соединений. Опыт Великой Отечественной войны старается изучить и на основе его обучает свои войска. Артемовский сектор береговой обороны главной военно-морской базы Тихоокеанского флота, которым командует Сорокин, является лучшим в системе береговой обороны Главной военно-морской базы Балтийского флота».После войны служил комендантом 78-го укрепленного района, Тбилисского военного округа, командир 12-й отдельной пулеметно-артиллерийской бригады Закавказского военного округа (1946-1947), командир 13-й отдельной стрелковой бригады Таврического военного округа (1949-1951), командир 315-й стрелковой дивизии (1951-1953), алтайский краевой военком (1954-1957).

Александр Григорьевич был членом Алтайского крайкома КПСС, депутатом и членом исполкома Алтайского краевого Совета депутатов трудящихся.

Награжден орденами Ленина, Красного Знамени, Красного Звезды.

Федоров Михаил Федорович (1912-1960) перед войной учился в агропедкомбинате на тракториста, работал механиком в совхозе «Известия». Призван в РККА в 1933, окончил Ульяновское Краснознаменное бронетанковое училище им. Ленина, начал службу в Ленинградском военном округе в г. Луга. Окончил в 1939 г. Военную Академию им. Фрунзе и разведшколу.

С 26 ноября 1944 по 6 марта 1945 полковник Федоров командовал 10-й стрелковой Краснознамённой дивизией имени Северного края в составе 6 стрелкового корпуса Ленинградского фронта и 6 стрелкового корпуса 8 армии Курляндской группы войск. С 1945 г. – заместитель начальника разведки штаба фронта. Генерал армии, награжден тремя орденами Боевого Красного Знамени, двумя орденами Отечественной войны, орденом Красной звезды, был дважды ранен. Окончил Военную Академию Генштаба ВС СССР им. Ворошилова. Начальник разведки Забайкальского ВО, до 1955 - Группы советских войск в Германии. Служил в Главном разведывательном управлении Генштаба ВС СССР. В 1959 вышел в отставку.

Как судили ставропольского городского голову П.Г. Цезарева

 

Как судили ставропольского городского голову П.Г. Цезарева

 

У городского Головы Петра Григорьевича Цезарева как главы городской исполнительной власти была довольно мощная оппозиция. Она в числе не­скольких гласных городской Думы обвиняла Цезарева в неправильном рас­ходовании городских средств, запутывании отчетных данных в этих расхо­дах. Причем критики исходили из того, что это происходило не в силу ма­лой компетенции, а наоборот, Цезарев начал свою карьеру помощником бухгалтера городской Управы, отработав в этой должности семь лет, затем долго работал товарищем председателя городского общественного банка. Именно его компетенция в бухгалтерии и пугала оппозицию. Но все это было на уровне догадок, предположений. Поручили предсе­дателю ревизионной комиссии городской Думы, бывшему городскому Го­лове купцу Н. И. Буланову проверить всю финансово-хозяйственную дея­тельность. Цезарев считал, что это затеяно в угоду развернувшейся пред­выборной борьбе; через несколько месяцев предстояли выборы в новую городскую Думу. И естественно никаких материалов не давал. Ревизион­ной комиссии пришлось обращаться к губернатору Н. В. Протасьеву и только после присланной телеграммы, комиссию допустили к докумен­там. Стали проверять документы за период 1905-1909 годов.

Цезарев оспорил выводы комиссии, которая обнаружила серьезные упущения, но сказать твердо, что они носили преднамеренный характер, ревизионная комиссия не решилась. После этого стали создаваться другие комиссии, чтобы установить истину: есть в Думе злоупотребления или нет? Комиссии создавались постоянные и временные, смешанные, бюджетные. И каждая комиссия вскрывала все новые безобразия и упущения.

По результатам работы комиссий на заседаниях городской Думы все время вспыхивали горячие прения, переходящие в раздоры и дело почти доходило до рукопашных схваток. Управу и ее председателя Цезарева на заседаниях Думы защищала многочисленная родня ставропольского ста­рожила Цезарева. Этой родни на заседаниях Думы было много потому, что только с согласия городского Головы можно было приглашать на заседа­ния «посторонних лиц, от которых можно было ждать полезных объясне­ний». Как опытный спикер, Цезарев великолепно разбирался в процедурных вопросах и умело ими пользовался. К любому выпаду оппозиции он заранее готовился, ибо согласно ст. 66 Положения о городской Думе «гласный, намеривающийся внести какие бы то ни было предложения в Думе, обязан был известить городского Голову о предмете своего заявления за 3 дня до заседания». Споры перекидывались на улицы Ставрополя. Близкий друг Цезарева владелец трактира Моржев приглашал гласных из оппозиции к себе в трактир «покушать» и пытался склонить прекратить это разбирательство, ведь в конце концов, как он говорил: «Цезарев хоро­ший человек и дельный работник, вся беда в том, что у него много недру­гов, мешающих ему работать». Кое-кто после таких бесед слегка дрогнул, но, в целом, вся эта затея не имела успеха. Вообще следует заметить, что городской Голова в своем противостоя­нии гласным не брезговал никакими способами: от угроз до клеветы. На­пример, гласного В. И. Рукавишникова за то, что он послал телеграмму гу­бернатору о злоупотреблениях в Думе, Цезарев обещал сослать в Олонец­кую губернию. Запугивания относились и к другому оппоненту Цезарева, гласному Огородникову.

Чтобы опорочить оппозицию, П. Г. Цезарев пишет губернатору, что «под видом защиты прав городского самоуправления, эти гласные крити­куют правительственные распоряжения». Согласитесь, что это уже похо­же на политический донос. Причем он ссылается на слова известнейшего журналиста России того времени М. Н. Каткова, заявившего: «Думские го­воруны, не зная и не понимая технической стороны городского хозяйства, воображают себя великими общественными деятелями, призванными уп­равлять не хозяйством городским, что слишком трудно и скучно, но целым государством, что конечно, гораздо веселее и легче».

Или взять другой случай. 19 июня 1905 года перед заседанием Думы Цезарев начал распространять слух, что председатель Попечительского совета гимназии Лаврентий Иванович Пряничников якобы растратил не­известно куда 600 рублей общественных денег. Пряничников возмутился такой клеветой и подал в суд. 14 июля ставропольский городской судья Николай Андрианович Шляхтуров рассматривал это дело. Поскольку у го­родского головы не было никаких данных, подтверждающих слух, то он вы­нужден был забрать свои слова обратно и извиниться. Пострадавшая сто­рона великодушно простила его. В результате этих дрязг,  работа городской Думы практически оказалась парализованной. Противоборствующие стороны заваливали  предложе­ния соперников. В результате этого противостояния оппозиция зарубила предложения Управы о строительстве в Ставрополе электростанции, водо­провода, здания ремесленного училища. Дальше больше, у городского Го­ловы даже не оказалось средств на текущие расходы (на питание в город­ской больнице, на содержание пожарной команды). Да мало ли каких расходов требует жизнь, пусть и небольшого, но города. Цезарев обратил­ся к губернатору в январе 1913 года с просьбой разрешить взять в город­ском банке причитающуюся городу прибыль, не дожидаясь утверждения ре­визионной комиссии. Губернатор разрешил взять из городских средств 26 тыс. 800 рублей. Этого было мало. Но и каждый раз не будешь обращаться к губернатору, может ведь и сказать, что «не царское это дело».

В этих условиях председатель Управы - городской Голова П. Г. Цезарев стал единолично принимать решения. Это только увеличивало список без­законий и неправильных действий, в частности, по взысканию недоимок, по практическому осуществлению постановлений городской Думы. Причем на людях он говорил одно, а на деле — поступал наоборот. Вы­ступая на заседании городской Думы 19 октября 1910 года по поводу по­лучения известия о смерти Л. Н.Толстого, Цезарев заявил: «В настоящее время Россия переживает горестную утрату: умер гордость и слава нашей Родины, известный всему миру Лев Николаевич Толстой - великий худож­ник слова и мысли». По его предложению городская Дума почтила память великого писателя вставанием и решила послать семье Толстого теле­грамму соболезнования. А потом оказалось - Цезарев телеграмму не по­слал, поскольку по его словам «такая телеграмма будет кое-кому неприят­на». Он знал об отношении властей к великому писателю.

Наконец, затянувшиеся проверяющиеся комиссии, не доверявшие друг другу, договорились пригласить для проверки независимых экспертов-бухгалтеров. Сошлись на кандидатуре опытнейшего Григория Васильеви­ча Богданова; он дал свое согласие. Это было решено 14 декабря 1912 го­да, а 16 декабря документы городской Думы сгорели. Как это произошло? Около восьми часов вечера 16 декабря П. Г. Цезарев зашел в здание Управы и сидевшего в здании сторожа Илью Нестерова отправил на улицу чистить тротуар возле здания, а другого сторожа отправил к пожарникам, чтобы те убавили огонь в сильно горевшем уличном фонаре на Казанской улице. После того, как Цезарев ушел, в Управе случился пожар, причем заго­релись документы, предназначенные для проверки. Вообще весь архив и дела Управы хранились в специальной каменной кладовой. А денежные дела, которые нужно было проверить по объяснению самого Цезарева «валялись просто так и я приказал их собрать и сделать для них отдельный деревянный ящик». Вот этот ящик и загорелся. Часть дел сгорела полно­стью, другая часть - изрядно попортилась. Естественно, что подобное оставлять просто так без последствий не могли и как частенько в истории бывает, отдали под суд «стрелочника» - сторожа Нестерова. Причем, это было сделано по предложению самого Головы. Но «пожар слухов» разгорелся еще больше. Оппозиция наняла опытно­го адвоката Александра Павловича Семененко для защиты обвиняемого сторожа Ильи Нестерова. Она догадалась, что бедный сторож будет иг­рать роль «громоотвода». Настоящий виновник, конечно не он. Друзья Цезарева, различного рода подлипалы, у властьимущих их все­гда хватает, родственники решили скомпрометировать адвоката или как сейчас говорят, наехать на него. По городу пошел слух, что якобы адво­кат Семененко очень нехороший человек, хотя и молодой, но уже изгнан­ный из полиции за рукоприкладство. Причем по большему счету, нечто по­добное было в биографии адвоката, когда он служил в Саратове. Но ком­промат хотя и попал в точку, но сыграл явно незапланированную реакцию. Молодой, честолюбивый адвокат, поняв, с какой публикой он имеет дело, из принципиальных соображений решил защищать сторожа Нестерова. В мае 1914 года состоялся суд по факту поджога городской Управы. Вся обвинительная часть против сторожа сразу же рассыпалась как кар­точный домик. Заместитель прокурора, тогда он назывался товарищ про­курора, спросил Нестерова, почему он на следствии говорил одно, там со­знался, а здесь на суде - отрицает все. Нестеров ответил, что следова­тель сказал ему, что если он не сознается, то ему грозят каторжные рабо­ты, а если сознается - присудят к церковному покаянию.

Любопытно было поведение Цезарева на суде (он выступал в качестве свидетеля). По его словам, перед пожаром он зашел в Управу и послал на­ходившегося там сторожа чистить тротуар перед зданием. Защитник не преминул сразу же спросить: «Что нужно было чистить, когда в тот день шел не снег, а дождь?» Цезарев не смутился: «Я боялся в будущем гололе­дицы». А другой ответ городского Головы защитнику так поразил весь зал. Защитник спрашивает, что сделал городской Голова, когда узнал о пожаре в здании Управы. «Я, - ответил Цезарев, - лег спать, будучи уверен, что завтра узнаю подробности происшедшего». Суд признал сторожа Нестерова невиновным, и защитник Семененко сразу же возбудил перед судом ходатайство, чтобы сохранить веществен­ные доказательства. Суд удовлетворил требования адвоката. Перед жите­лями Ставрополя замаячил второй акт скандала в Городской Думе.

Помощник присяжного поверенного Семененко вскоре направляет са­марскому губернатору ходатайство о предании суду всего состава город­ской Управы. А к ходатайству был приложен акт экспертов бухгалтерско­го дела, в котором четко говорилось: «в делопроизводстве Управы за 1905 год были допущены:

а) бессистемное, беспроверочное ведение сче­товодства с массой ошибок в цифрах и отступлениях от общеустановлен­ных правил бухгалтерии;

б) растрата строительных материалов на сумму 5.886 руб. и 4 коп.;

в) вымышленные записи в книгах, с целью сокрытия растраты...»

Но отдавать под суд весь состав городской Управы губернатор Н. В. Протасьев не решился, ведь это позор на всю Россию. К тому же началась первая мировая война и хлопот  у властей всех уровней хватало и без это­го. И еще одно обстоятельство того, что дело спустили на тормозах в том, что срок полномочий городской думы закончился и ставропольцы из­брали себе нового городского Голову – Венедикта Михайловича Войнатовского.

 

В.А.Овсянников

Алексей Васильевич Долинин, предводитель чапанного восстания

В марте 1919 г. Ставропольский уезд потрясли события, которые в истории получили название крестьянского антисоветского чапанного восстания. Комендантом Ставрополя и предводителем восставших был Алексей Васильевич Долинин, подпоручик, участник первой мировой войны.

В  конце февраля 1918 года Ягодинский волисполком, который возглавлял М. Щеглов, получил указание из Ставропольского уездного бюро по земельному хозяйству разобраться с имуществом Ягодинской эконо­мии графа А.А. Орлова-Давыдова. Все это имущество передавалось в ве­дение волисполкома, признавалось народной собственностью. Но в распоряжении говорилось о том, что все постройки в имении долж­ны быть сохранены в неприкосновенности. Имуществом, как извест­но, можно было распорядиться по-разному. Волисполком обязан был составить опись имущества, живого и мертвого инвентаря, хлебных и других запасов. Однако этого сделано не было. В поста­новлении Ставропольского уездного исполкома  9 марта 1918 года читаем: «Хищни­чески растаскивается имущество, вырываются рамы, двери в жилых помещениях, отвинчиваются мед­ные части у тракторов и локомо­билей, увезена дорогая мебель, уничтожены картины, библиоте­ка». Далее уездный исполком постановил; все имущество, обнару­женное в крестьянском обиходе, вернуть, сельхозинвентарь, поде­ленный между артелями, считать во временном пользовании и вес­ти строгий учет. Василий Баныкин, предсе­датель уездного исполкома, воле­вым порядком распустил состав Ягодинского волисполкома «как хищнический и не защищающий интересы бедноты». Он же назна­чил временно заведовать экономией агронома Ягодинского участка Михаила Баландина и распорядился вернуть назад украденный крестьянами скот, инвентарь и хлеб. Ситуация в Ягодном  обострилась. Здесь  оставалось  реальной властью  не ликвидированное земство, которое пыта­лось решать земельные вопросы, подменяя собой волостной коми­тет.  Именно в этот момент в Ягодное возвращается с фронта Алек­сей Васильевич Долинин, где у него оставались жена и двое сыновей. Алексей Долинин  родился в Ягодном в 1893 г. в крестьянской семье. Участвовал в первой мировой войне, выслужил чин поручика. Как сви­детельствуют факты, это был человек незаурядный и смелый, у него были награды, полученные еще в первую мировую войну. Вскоре односельчане избрали его волостным судьей, что свидетельствует о большой степени доверия. Позже об этом периоде он сам вспоминал так: «Население приняло меня за большевика, так как я упразд­нил волостное земство и восстановил в селе советскую власть». Вскоре в Ягодное прибыл  отряд для сбора продразверстки, развернувший здесь довольно широкую дея­тельность. Отряд «Продагита» занялся «выкачкой» хлеба. Сдача хле­ба была «добровольной», но под дулом винтовки. По обвинению в подпольной хлебной торговле были арестованы и отданы под трибунал жители Ягодного Яков Рогачев, Василий Коришин, Митрофан Слепенков, Михаил Краснов, Василий Слепенков. Население было не просто возмущено, но  мо­рально готово к вооруженному сопротивлению. В июне этого же 1918 года в село вошли белочехи.  Ягодинские крестьяне организовали яростную оборону, однако бой между красно­гвардейским отрядом и взводом чешского батальона был коротким. Чехи выиграли ситуацию, жестоко обошлись с теми, кто сопротив­лялся. Каратели убили Алексея Рыбакина, закопав его живым в лесу у дороги, ведущей на Ставрополь, а восемнадцатилетнего Кузьму Рыбакина расстреляли вблизи села. Часть крепкого крестьянства  - Федор Тарханов, Василий Слепенков, Аркадий Белов - перешла на сторону добровольческой армии. Однако уже седьмого октяб­ря село освободила Красная армия - рота 5 Курского полка 24 Симбирской  дивизии. Прежний состав волисполкома от­казался от выполнения своих обя­занностей. Сельский сход избрал в волисполком членов волостного недавно распущенного Алексеем Долининым земства под председательством Ивана Наумова. 6 марта 1919 г. в Ягодное из Новодевичьего прибыла группа вооруженных повстанцев. Набатом созвали жителей, и предводитель прибывших восставших Козин  обратился к собравшимся: «Православные, берите в руки оружие, настало время уничтожать коммунистов». Он призвал к расправе над продотрядниками, которые бесчинствовали в селе. Пятерых из них повезли в Новодевичье, но по дороге убили и утопили в проруби. Повстанческий отряд ягодинцев возглавил Алексей Долинин, а штабом командовал Дмитрий Жулин.

Отряд через Подстепки, Борковку, Никольское двинулся  на Став­рополь. Ставропольский советский отряд са­мообороны отступил на Ширяево. Город был взят повстанцами  7 марта. Алексей Долинин вспоминал: «Многотысячная толпа повстанцев в Ставрополе единогласно избрала меня комендантом города. Избра­ли начальника гарнизона и следственную комиссию. Работал уезд­ный исполком, военный штаб формировал отряды Народной армии и отправлял их на фронт». Вслушаемся в пафос его обращения к восставшим: «К православным гражданам России. Граждане! Настало время, православная Русь проснулась. Восстали крестьяне, мужики. Православные граждане, призываю к всеобщему восстанию, наш враг, который    надругался над нашей православной верой, бежит. Откликнитесь и восставайте. С нами Бог».  «Куда идти? Товарищи-крестьяне, граждане Советской России, вы правы, когда пошли против засилья отдельных коммунистов, ибо в эту политическую партию большевиков-коммунистов затесалось много всякой рвани – духовной и физической, не сумевшей даже с честью защищать себя и своих товарищей. Вы, крестьяне, сильны сейчас своим желанием умереть, идя на борьбу с голыми руками против засилья темных личностей из партии коммунистов, но помните, что у вас есть еще советы. Советы – плоть и кровь наша, где отбивались от петли рабства. Прение защитники Учредительного собрания также признают, что только власть Советов, беднейших крестьян и рабочих закрепит наши завоевания. Граждане, найдите возможность разъяснить ближайшему центру – Самаре, цель нашей борьбы. Товарищи интеллигенты, разъясните крестьянам их движение, направляйте его в нужное русло. Примыкайте в народу и помогите ему в трудном деле. Скажите себе: долой сиденье меду стульев, долой третью позицию, ибо ее уничтожит сама жизнь, и вы ее не найдете. Если постараетесь сыскать,  забудьте тогда о «единой  трудовой школе». Не допускайте, чтобы вам кинули в упрек мужички, спрашивая: «Где выбыли,  и что мы от  вас слышали? Товарищи! В это трудное время нет места равнодушию, приложим все усилия, чтобы найти путь к скорейшему и безболезненному разрешению создавшегося положения».

Удивительны по содержанию распоряжения и приказы Долинина. «Большеви­ками было приказано убрать из присутственных мест иконы. Немедленно приступить к восстановлению икон, так как религия право­славных крестьян не может без помощи Бога идти вперед». Теле­грамма: «Восстание православных христиан ширится. Восставшие продвинулись на Курумоч. Красные отступили в горы. Нападение на  Хрящевку отбито. Отбивались вилами и мотыгами против 90 человек кавалерии и 250 человек пехоты». Объявление: «Довожу до сведения граждан, что поступающим на имя коменданта анонимкам никакого движения дано не будет». «Довожу до сведения жен и се­мейств  красноармейцев и коммунистов: обо всех поруганиях и наси­лии со стороны крестьянской армии доносите мне, не стесняясь. Виновные в бесчинствах будут предаваться суду».

Восстание тем временем ширилось, оно охватило пять сосед­них уездов, общее число восставших приближалось к шестидесяти тысячам. Созданный в Самаре штаб по ликвидации восстания орга­низовал ставропольскую группу войск под командованием И. Шевердина, в которую вошли Сенгилеевская школа красных командиров, кавалерия, пехота 75-го Самарского полка, рабочие отряды из Самары. Страшная братоубийственная война набирала силу и давала первые жертвы. Судя по документам, сопротивление крестьяне ока­зывали отчаянное, смерть принимали как неизбежность. На сторону восставших перешли некоторые воинские подразделения, объяснив это тем, что за два года гражданской войны поняли, что такое дик­татура комиссаров. Алексей Васильевич  Долинин за время своего правления пытался навести в городе порядок. Он распорядился восстановить работу всех учреждений Ставрополя. В своих воззваниях он констатировал, что население выступает за сохранение власти Советов, но без коммунистов.

Алексей Васильевич  обратился к крестьянам: «Заявляем вам, что мы восстали  не против советов, но против диктатуры и засилья коммунистов. Мы не отступаем от Конституции РСФСР. Призываем  вас  примкнуть к восставшим за справедливость и за  братскую кровь, ведь вы такие же крестьяне».  Положение в среде  восставших было критическим: в случае поражения их ожидала жестокая расправа.

Долинина: «Восставшие войска и я как комендант, не применяли террора  в отношении коммунистов. Я в политике ничего не смыслю, так как закончил только второклассное училищу и воспитание получил в Красной армии. Восстание против  Колчака и Уфимского учредительного, а крестьянскую  темную массу  использовали как оружие».

Здесь хотелось бы отметить, что современные историки основные причины восстания видят в обнищании села в гражданскую войну, в грабеже и бесчинствах продотрядников, Ягодное, входившее в первый подрайон действий оперативной тройки, было ограблено 1-м Петроградским продотрядом  (комиссар Кузнецов). Продразверстка на одну только Ягодинскую волость в  1919 году составила 109 тысяч пудов зерна. Продотрядники действовали  с озверением, вызывавшим встречную ожесточенность крестьян. Они грабили, пьянствовали,  конфисковали деньги, мануфактуру, в продотряде трижды менялись комиссары, обвиненные в злоупотреблениях и пьянстве.

Подавление восстания было делом предрешенным. Разделившись на семь отрядов, красные двинулись, захватывая район восстания в кольцо, предполагая соединиться в Ставрополе. После девяти дней сражений им это удалось. Долинин вспоминал: «Ставрополь окружили красные.  Я вышел к знакомым, у которых скрывался несколько дней. Был  обыск, но меня не нашли. Затем я ушел в  Усолье и Новодевичье. 20 июня поехал в Балашов, где пошел воевать с Деникиным. Там под именем Алексея Шабанова я поступил в Вознесенский полк и сражался на стороне красных.

В Ростове-на-Дону попал в  плен к белым, но бежал и снова  поступил в Красную армию, в 91-й Кубанский полк, в котором воевал вплоть до  победы над Деникиным. На польском фронте был ранен.  Из госпиталя отправил во ВЦИК просьбу  о помиловании. В  1921 году был амнистирован. До 1924 года работал  на фабрике».

В Ягодное Долинин вернулся уже в больным и разуверившимся в справедливости.

5 декабря 1930 года Алексея Васильевича арестовали. А 17 февраля 1931 г. его судила тройка ОГПУ по Средневолжскому краю. А.В. Долинин  обвинялся по статье 58-10 УК РСФСР. Из-под стражи его освободили по приговору суда.

И долго еще прошлое возвращалось к нему, заставляя решать, правильно ли прожита жизнь.

 

Начальник отдела учета и использования документов АФ РФ                                                                                              Н.Г.Лобанова

Из истории кинофикации в Ставрополе 1913-1952

История кинематографа в Ставрополе связана с именем купца Алексея Васильевича Богданова, в  чьем доме на Базарной площади в 1913 г. открылся частный кинематограф. Ян Троймер, уроженец города Торун Куявско-Поморского повета, беженец, будучи предприимчивым человеком, взял в аренду проекционный аппарат и открыл первый в Ставрополе общедоступный кинотеатр «Ренессанс».

В 1919 г. кинематограф подчинили уездному отделу народного образования.

Он работал при народном театре имени Ленина и давал, даже в голодные годы, существенную выручку. Наняли тапершу – Евгению Гер, окончившую музыкальную школу в Ростове-на-Дону, билетером служил Павел Фукс. Курировала работу кинематографа инструктор по кружковой работе Женни Ивановна Михаэлис. Периодически, во время боевых действий и оккупации города, кинематограф закрывался, но   в октябре 1919 г. после чапанки, по решению уездного отдела народного образования  кинотеатр вновь открыли. Тогда же в 1919 г. Я. Троймеру, как частнику, отказали в аренде дома А.В.Богданова. Кинотеатр перебрался на Посадскую. Согласно протоколу № 36 от 11.11.1919 г. заседания Ставропольского уоно, кинематограф полностью переподчинили

подотделу театрального искусства. Троймер, как совслужащий, проходил медицинскую комиссию в первой Советской больнице, так как еще не окончилась эпидемия тифа. Тапершу и билетера уволили за неимением средств на жалованье. В кинорепертуаре ставропольского общедоступного кино в 1919-1920 г. значатся картины «Человек из мрака» С. Эйзенштейна, «Сумерки женской души», «На жизненном пиру» Г.В.Александрова.

В 1921 г.  кинотеатр возобновил свою работу только в октябре. Уоно констатировал, что прежний владелец кинематографа Ян Троймер сбежал, прихватив с собой часть имущества. В голодный год 10 киносеансов было проведено в пользу голодающих. Так как цены на электроэнергию и аренду помещения выросли, в 1921 г. на одну треть поднялись цены на билеты на киносеансы. Программу репертуара кинотеатр получал из Самарского губернского кинобюро «Пролеткино». Итак, в 1922 г. на 10642 человека населения Ставрополя был один кинематограф, дававший за один месяц 9 киносеансов. Совестно с народным театром имени Ленина, показавшим  29 спектаклей, кинематограф принес прибыль в 1.094.790 рублей. Кинематограф, где было 8 служащих,  в эти годы имел весьма большое значение, так как основу ставропольского гарнизона составляли три интернациональные роты из австро-венгров, поляков, чехов и немцев. В детские дома Ставрополя поступало значительное число детей беженцев из Гродненской, Виленской и Холмской губерний, в городе и  уезде проживало более 450 иностранных военнопленных.

Приказом № 46 от 06.06.1922 г. заведующего уоно Антона Антоновича Величко, обращалось внимание заведующего Политпросветом Сластенина на то, что в «Театре имени Ленина Всеобуч ведет не культурную работу, а халтурную. Поэтому надлежит принять меры, чтобы договор с театром и кинематографом расторгнуть и сдать театр и кинематограф с торгов с возможно большей пользой для Политпросвета». 29 июля 1922 г. уоно утверждает «Правила сдачи в прокат музыкальных инструментов», в которых говорилось, что «принимая во внимание неустойчивость  стоимости золотого рубля, и то, что такса  губоно за пользование музыкальными инструментами слишком высока, установить свою таксу по цене пуда хлеба. Прокатная плата за рояль и пианино с частных и государственных театров, кинотеатров устанавливается 2,5 пуда в месяц натурой или дензнаками. За фисгармонию – 15 фунтов хлеба в месяц». Месяцем позже был установлен 5% налог с валового сбора за спектакли, концерты, киносеансы на усиление средств Политпросвета. А прокатная цена на музыкальные инструменты выросла еще на 100%.

В ноябре 1922 г. кинотеатр  и театр Ленина были переданы по договору Политпросветом – Ставропольскому уездному военкомату в клуб 38-го полка, квартировавшего в Ставрополе.

5 октября 1933 г. в газете «Большевистская трибуна» был размещен фельетон журналиста под псевдонимом Ф.Б. «Гнать халтуру со сцены и экрана», в котором, в частности, говорилось: «Надо дать Ставрополю хорошую кинокартину, прилично обставленную: электричеством, музыкой, благоустроенным помещением, а главное - порядком в зрительном зале, который нарушают часто пьяные посетители, бесцеремонно курящие в зале. О благоустройстве кино заботиться некому, заведующего на сеансах никогда не видно. Посещаемость кино слабая. О коллективных посещениях кино нельзя и думать, но кроме кино деваться некуда,  особенно молодежи. Большинство смирилось с ходячим мнением «лопай, что дают», иные же от скуки кинотеатра меняют билет на кружку пива. Районо надо погнать прочь халтуру с экрана. Дайте должный культотдых трудящимся Ставрополя. Трудящийся за купленный билет вправе требовать киножурнала перед каждой картиной, а в Ставрополе это редко удается видеть более раза в  месяц. Почему мы и далеки от всего, что создает страна Советов. Мы не видим, не знаем своего роста, а это надо иметь в особенности в ставропольском захолустье. Чья тут вина? Районо».

В районной газете за 1935 г. рассказывалось о срыве показа фильма «Чапаев» в колхозах района, за что два председателя колхозов Власов и Безруков получили строгие выговоры от земельного отдела райисполкома.

5 марта 1936 г. со страниц районной газеты киномеханик Ф.Смелов рассказал о своей работе на кинопередвижке в колхозах района: «Председатель колхоза «Новый путь» Гаврилов отказался платить деньги за показ кинокартины. Заместитель председателя колхоза «Коминтерн» Жиров отказался дать лошадь для кинопередвижки, чтобы выехать из Хрящевки в Ягодное. А надо товарищам Жирову и Гаврилову знать любовь колхозников к кино, удовлетворять их требования, показывать лучшие картины».

«11 апреля 1936 г. на полевом стане колхоза «Первое Мая» Хрящевского сельсовета была показана кинокартина «Крестьяне», которую посмотрели три бригады полеводов. Картина оставила хорошее впечатление». 28 апреля 1936 г. газета сообщала: «В колхозе «Пятилетка в 4 года» последний кинопоказ проходил 5 марта. По договору кинопередвижка должна посещать колхоз 5-го и 24-го числа каждого месяца. Таким образом, колхозники уже больше месяца не видят новой кинокартины. Райкино плохо выполняет договорные обязательства, оставляя колхозников без культурного обслуживания во время весеннего сева. (Зотов)».

Михаил Хабарин, руководитель Ставропольской конторы райкино, 14 мая 1936 г. выступил  в газете с обращением: «В течение апреля 4 кинопередвижки обслужили на весеннем севе все колхозы и совхозы. Всего проведено 101 сеанс. Большую роль сыграли световые пленки, отразившие хороших работников на севе и вскрывшие лодырей. И кинокартиной и световой газетой колхозники остались очень довольны. По плану крайкинотреста нужно было дать 202 сеанса, то есть в каждой бригаде провести 2-3 киносеанса за сутки. Между тем, руководители некоторых колхозов очень скупо отнеслись к обслуживанию колхозниками киносеансами и под предлогом безденежья ограничились одним сеансом. Наиболее сознательно  к кинообслуживанию отнеслись в совхозе имени Луначарского, где дано 6 сеансов, и в колхозе «Победа», сделавшем заблаговременно заявку на доставку картины к 1 мая. Колхозникам нужно добиваться заявок на звуковые передвижки».

В августе 1936 г. крайкино направило на полевые станы в колхозы для обслуживания колхозников во время уборочной кинокартины «Капитанская дочка», «Пышка», «Потомок Чингис-хана», «Приданое Жужуны». Средневолжский крайисполком постановлением от

1 июля 1936 г. обязал крайкинотрест перевести с октября всю сельскую передвижную киносеть на открытую продажу билетов колхозникам на киносеансы. Это постановление имело целью финансово-хозяйственное укрепление сельской киносети. Пленум крайрайкома ВКПб предложил провести за второе полугодие 1936 г. по краю 120 тысяч сеансов и пропустить не менее 140 тысяч зрителей. Каждая кинопередвижка в месяц должна была дать не менее 22 сеансов. Поставленную крайкомом партии задачу  райкино должно было выполнить, обеспечив зрителю полную возможность видеть кинокартину советского производства. Одновременно ответственность ложилась на те организации, от которых зависело выполнение плана кинопередвижки (предоставление транспорта, помещения). Помещения для кинопоказа должны быть оборудованы. Кинопоказы должны сопровождать музыкальные кружки (гитара, гармоника, балалайки). Управлением кинофикации стоимость билета при открытой продаже была установлена в 50 копеек. Из суммы сбора за киносеанс правлению колхоза отчислялось 15-20 % на оплату помещения, транспорта, кассира и контролера, выделяемых колхозом. Такая установка должна была полностью ликвидировать срывы планового обслуживания масс кинокартинами.

В сентябре 1936 г. в газету поступило коллективное письмо за 8 подписями, в котором говорилось: «В плане кинопередвижки был поставлен для рабочих совхоза имени Менжинского антирелигиозный фильм «Счастье» (второе название «Стяжатели», режиссер А. Медведкин). Киномеханик Лобачев караулил в Ставрополе машину этого совхоза, но зря. Бухгалтер совхоза отказался взять киномеханика с передвижкой в совхоз».

27 сентября 1936 г. в районной газете описывался вопиющий случай, произошедший в ставропольском районном кинотеатре, где должна была идти кинокартина «Цирк», на которую пришли даже отдыхающие санатория «Лесное», а электростанция разрешила

поздний кинопоказ, отключив электроэнергию на соседних улицах. Но киносеанс всех разочаровал: в кинотеатре шел ремонт, звук при кинопоказе был низкого качества, пленка рвалась на всех частях фильма, а 7-ю часть фильма показали вверх ногами. Зрители потребовали прекратить это издевательство.

21 марта 1937 г. зрители Жильцова и Дерябина выступили в районной газете с заметкой о дороговизне  билетов на киносеансы в единственном ставропольском кинотеатре. Стоимость билетов составляла 1,5 рубля, а дешевые билеты кассир не продавала даже по требованию зрителей.

5 мая 1937 г. директор райкино Хабарин сообщал: «Райкино выслал на весеннепосевную три кинопередвижки с лучшими  фильмами «Мы из Кронштадта» (режиссер Е.Л. Дзиган), «СВД» (самозарядная винтовка Драгунова) и «Земля в плену» (режиссер Ф.Оцеп, в главной роли Анна Стэн). В колхозах «Красный Октябрь», имени Крупской, Большевистская трибуна», «Красная звезда» из месяца в месяц не платят задолженности за поставку картин, по 2-3 дня задерживают кинопередвижки».

1-27 июня 1937 г. райкино организовало на прополочной просмотр картин «Поэт и царь» (режиссер В.Гардин), «Чапаев», «Последний табор» (режиссер Е.Шнейдер).

5 марта 1939 г. «Большевистская трибуна» разместила рецензию Александра Морова на фильм «Выборгская сторона» режиссера Г.Козинцева, А.Львова на фильм «Ленин в 1918 году», А.Григорьева на фильм «Щорс» (А.Довженко). Николай Котенев сообщал о нерегулярной работе кинопередвижек в колхозе имени Калинина в Верхних Белозерках.14 апреля 1939 совхоз Разина получил звуковой кинопроектор, стоимостью 7 тысяч рублей. Райкино для обслуживания полеводов на посевной направило на полевые станы кинопередвижки с фильмами «Юные коммунары» (режиссер И. Лукинский), «Юность Максима» (Козинцев-Трауберг), «Победа», а также световые пленки газет. 28 апреля 1939 появилась реклама фильма «Александр Невский», 28.07. - «Шел солдат с фронта» (В. Легошин), 9.02.1941 – «Яков Свердлов» (С.Юткевича).

1 мая 1939 на площади Революции состоялись военно-спортивные игры, массовое гуляние, демонстрация фильма, духовой оркестр, танцы. В выступлении Пономарева «О культурных развлечениях в Ставрополе», опубликованном 11 мая 1939, говорилось: «Если в свободное от работы время вы пожелаете отдохнуть и пойти в кино, в надежде посмотреть интересную картину в культурной обстановке, то это напрасная мечта. Прежде всего, вы не сумеете получить место, так как билетов продано больше, чем имеется мест, и простоите весь сеанс, прислонившись к стене, и о вас никто не позаботится. Как в кино, так и на улице вы напрасно будете искать дежурного милиционера, и вместе с другими будете представлены во власть разгулявшихся пьяных хулиганов, против обуздания которых со стороны милиции принимаются меры совсем недостаточные. Нужно  как-то умерить погоню администрации кино за большими рублями и поставить дело так, чтобы из кино сделать культурное и всем доступное зрелище, в том числе и для детей». В обзоре писем селькоров 8.01.1941 в частности, говорилось: «Председатель ташелкского колхоза «12 лет Октября» не идет навстречу киномеханикам и не дает своевременно лошади для передвижения».

13 мая 1942 г. в статье А. Деркача «Немного о кино» читаем: «Ставрополь имел культурные очаги: курзал, районный дом культуры, райкино, летний кинотеатр, летний театр в саду имени Воровского, где можно было культурно провести свой досуг. В настоящий момент в Ставрополе из культурных очагов остались лишь райДК и райкино. Эти очаги культуры превращены в очаги бескультурья. Вы покупаете билет в кинотеатр

И направляетесь к входной двери. Но здесь вам придется простоять еще больше времени, чем за билетом. Директор кинотеатра Хабарин не желает пускать в фойе и зрительный зал сразу, как публика купит билеты. А дожидается, когда ее скопится побольше, чтобы все прошли организованно. Но так как каждый зритель хочет попасть первым и занять место, то Хабарину долго не удается произвести организованный пропуск. Наконец вы попадаете в зрительный зал, но не радуйтесь особенно. Вам еще необходимо найти свободный стул, иначе придется выдержать испытание своих ног на протяжении демонстрации всей картины. Но вот вы с облегчением вздыхаете. Картина  началась. Вдруг свет постепенно исчезает. И счастье ваше, что он появится через час-два. Нередки случаи, когда картина прерывается на этот вечер окончательно, и вам приходится идти домой разочарованному. Не пора ли кой-кому обратить особое внимание на этот культурный очаг и не пора ли отстранить товарища Хабарина от должности директора райкино. От этого была бы только польза».

11 апреля 1943 г. Ф. Хабарин  в районной газете сообщал: «Ставропольский  межрайонный отдел кинофикации деятельно готовился к культурному обслуживанию колхозников и трактористов, занятых на весеннем севе. 2 кинопередвижки и динамо-привод отремонтированы, 2 киномеханика прослушали специальные курсы. В помощь им выделено 2 комсомольца, разработан маршрут. В период весенне-полевых работ намечено продемонстрировать по 2 кинокартины в каждом колхозе. Начальники политотделом МТС и секретари партийных организаций должны помочь киномеханикам в средствах передвижения и создать им необходимые условия для работы».

А вот строки  из справки ГК КПСС о культурном обслуживании населения Ставрополя за

1952 г.: «Районный отдел кинофикации (заведующий тов. Зубрицкий) имеет кинотеатр «Буревестник» на 322 места, 4 стационарных киноустановки (в Хрящевке, Нижнем Санчелеево, Васильевке, Федоровке) и 4 кинопередвижки, демонстрирующие по 5 картин в месяц по кустовым точкам. Киноустановки и передвижки обслуживают 8 механиков и 7 мотористов. В кинотеатре «Буревестник» по штату положен директор со ставкой 450 руб. в месяц. Но до сих пор товарищ Зубрицкий не может подобрать соответствующего работника на эту должность. Штат работников состоит из кассира, билетерши, контролера, уборщицы. С января по совместительству работает художник–рекламист.

          В кинотеатре грязно, неуютно. Мебель в зрительном зале не специальная, а простые скамейки. Даже в фойе нет ни одного стула. Требуемый текущий ремонт не произведен, хотя на него было отпущено 10 тыс. руб., которые были получены в ноябре. Но в ноябре тов. Зубрицкий был в отпуске. Позднее он считал производить ремонт нецелесообразным, а 10 тыс. руб. потратил на оборудование мастерской. Финансовый план за второе полугодие 1951 г. не выполнен. Выполнение финансового план было только в августе. Как кинотеатру первой категории, Главкинопрокат высылает кинотеатру «Буревестник» все новинки, поступающие в Ставрополь в первую очередь. В день проходит четыре сеанса, а для выполнения плана требуется шесть сеансов. Наряду с тем, что не выполняется финансовый план, план по охвату зрителей перевыполняется. Это свидетельствует об отсутствии надлежащего порядка в зрительном зале, когда места занимаются не в соответствии с купленными билетами, что дирекцией строго не запрещается. Кроме того, взрослые сеансы посещаются детьми: за их счет увеличивается охват зрителей. Демонстрация картин своевременно и широко не рекламируется. Картины демонстрируются некачественно. Наблюдаются быстрота хода картин, пропуск отдельных кадров, нарушение правильного звука, часто гаснет свет и т. д.

          В зрительном зале бывает беспорядок. На одно и то же место продаются по два билета. Места занимаются не по назначению. Во время демонстрации картин слышен шум. Дежурство работников кинотеатра по наблюдению за порядком в зрительном зале и фойе во время демонстрации картин не организовано. В фойе до начала сеанса культурное обслуживание зрителей не организуется, хотя кинотеатр имеет пианино, радиолу, выписывает периодическую литературу на 800 руб. в год. Вместо этого, имеют место факты, когда в фойе заходят пьяные с гармоникой и своей игрой и пением собирают вокруг себя толпу зрителей. Пьяные толкутся около буфета в фойе, устраивают крики, дебош и свалки, (в том числе,  в присутствии) детей, пришедших на сеанс для взрослых.

          Кинокартины специально для детей не запрашиваются. Детские сеансы организуются при демонстрации картин, просмотр которых разрешается детям до 14-ти и 16-летнего возраста. Но возрастные нормы просмотра картин часто нарушаются, и дети допускаются на все сеансы, в том числе на поздние вечерние. Школы города не ставятся в известность дирекцией кинотеатра о проведении детских сеансов. Дежурство учителей и пионервожатых во время детских сеансов не организовано. Детские сеансы проходят при низкой дисциплине: дети переходят с место на место, допускают выкрики, свист, и часто из-за всего этого шума очень трудно слышать звук кинокартины. Учителя школ  не проводят достаточной воспитательной работы о культурном поведении учащихся в общественных местах, и особенно в кинотеатре, не анализируют поведения школьников во время киносеансов <…> Вместе с тем, заранее не зная плана проведения детских сеансов, учителя не разъясняют детям сюжет и идейное содержание картины. Часто дети уходят из кино, не поняв содержания картины, и воспитательное значение просмотра не достигается.

           Все эти недостатки в работе кинотеатра «Буревестник» имеют место, потому что в течение длительного времени нет ответственного за работу лица – директора кинотеатра. Отсутствует воспитательная работа с кадрами. Организована только техническая учеба с механиками, которая проводится один раз в месяц. Среди киномехаников заключены социалистические договоры, но выполняют их только двое – Чухряев и Шагаров».

 

 

Начальник  отдела

Учета и использования

Документов АФ РФ                        Н.Г.Лобанова

Первая мировая война. Список погибших, раненых, пропавших без вести, призванных из Ставрополя и Ставропольского уезда Самарской губернии в 1914-1916 г.

Первая мировая война: 100 лет спустя.

В 1914-1916 г. из Ставрополя и уезда было призвано на фронт более 2,5 тысяч человек.

Число погибших, не вернувшихся из плена, умерших от ранений в госпиталях и на поле боя составляет около полутора тысяч человек.  Ежемесячные выпуски «Именных списков убитым, раненым, без  вести пропавшим нижним чинам», опубликованные в 1914-1916 г.  дают представление о судьбах некоторых ставропольцев-фронтовиков.

Мы напоминаем, что Список ставропольцев-участников первой мировой войны, составленный на основании документов Управления по делам архивов, представлен в рубрике «Сборники и книги» в составе сборника документов «Ставрополь и Ставропольский уезд». Приглашаем посетителей портала принять участие в нашей общей работе по составлению полных списков героев-земляков.

Список погибших, раненых, пропавших без вести, призванных из Ставрополя и Ставропольского уезда Самарской губернии в 1914-1916 г.

 

Из истории профсоюзов Ставрополя-на-Волге

                                                                

В 1905-1907 годах, на волне активного объединения рабочих и служащих различных отраслей народного хозяйства России в профессиональные организации, резко возросло демократическое движение и среди работников печатного дела. Эти организации, ставшие предшественниками профсоюзов, объединяли всех рабочих, составляли требования к предпринимателям, участвовали в разрешении конфликтов между рабочими и владельцами предприятий, оказывали помощь безработным. Советы заводских депутатов и другие  рабочие организации, боровшиеся за улучшение условий труд, выросли в профессиональные союзы.

4 марта 1906 года был издан закон о профсоюзах под названием "Временные правила о профессиональных обществах". Это был первый правовой документ, который регулировал деятельность профсоюзов.

Движение за создание профессиональных организаций началось в  Ставропольском уезде Самарской губернии в 1905 г.  К этому времени в Ставропольском уезде  уж были предприняты отдельные попытки объединения рабочих и создания профессиональных обществ. Первой профессиональной группой стали полиграфисты типографии городского головы Венедикта Михайловича Войнатовского. Работники типографии  жили неподалеку друг от друга. Профсоюз печатников предоставил  пяти семьям типографских рабочих жилье в  доме  по Апаковской, 19. Разумеется, полиграфисты и печатники были в курсе основных событий в стране и мире. Частенько печатники собирались на Крутике, где  затевали разговоры о политике.

Добыча известняка для производства строительного камня, а затем для производства извести издавна велась в Жигулях на небольших кустарных каменоломнях. Так, на одной из них, у подножия Поповой горы в селе Ширяево в 1897 году возник первый завод - "Ширяевец", принадлежавший купцу Макарову из Уральска и его зятю Назарову из Самары. 1 июля 1900 года этот завод был приобретён известным предпринимателем, купцом Георгием Степановичем  Ванюшиным. Впоследствии у него появился завод на Липовой Поляне, который затем стал именоваться "Богатырь"II. Кроме каменоломен, камнепильного и алебастрового заводов в Ширяеве, Ванюшин имел каменоломню в Царевщине, ему же принадлежали в Ширяеве пахотные земли, сад и ветряная мельница. Документы свидетельствуют о том, что он стремился освоить производство цемента, шифера и других исключительно ценных строительных материалов. В этих целях он завязывал связи с различными заграничными фирмами и компаниями. Так, в 1900 году вступает в переговоры с акционерным обществом "Артур Коппель" в Москве, которое изготовляет по его заказу ряд проектов и сметную документацию на сооружение портландцементного завода с годовой производительностью 60 тысяч бочек. Ванюшин  проложил узкоколейку для подачи добываемого камня вагонетками к напольным печам обжига извести. В 1901 году Ванюшин завез и установил локомобиль, что позволило ему организовать механическую распиловку известнякового камня на плиты и доски. Распиловка велась стальными струнами. Плиты поставлялись для облицовки зданий в Самару и Саратов. Алебастр добывался по соседству в Прясильном овраге и подводами доставлялся к печам обжига. В 1902 году Ванюшин построил 12-камерную печь обжига, которая олицетворяла в те времена прогресс технической мысли. В 1911 году построил еще более совершенную печь конструкции "Кувшин". Ванюшин представлял продукцию своего предприятия на международных выставках в 1905 и 1906 годах в Бельгии и в Италии, возвращаясь оттуда с медалями. Он участвовал и во Всероссийской торгово-промышленной выставке в Казани. Одним из важнейших аспектов в изучении рабочей истории является оплата рабочего труда.

Размер оплаты труда во взаимоотношениях рабочих с владельцем завода был очень важным - это показатель социальных условий работы на фабрике. Согласно коллективному договору, подписанному с рабочим коллективом, Ванюшин открыл в Ширяеве для своих рабочих амбулаторию. В Ширяево владельцем были построены: многоквартирный дом для десятников, мастеров, инженеров, летние бараки и каменная зимняя казарма для рабочих, столовая, баня, кузница, больница, мельница. На известковом и кирпичном заводах, располагавшихся на Липовой поляне, была отстроена новая казарма для рабочих, школа, дом для учителей. Г.С. Ванюшин на свои средства содержал школу, больницу, выступал благотворителем в отношении Деркачевского церковно-приходского попечительства в Покровской слободе. Основной рабочей силой были жители Ширяева буерака, отставные солдаты, беглые, одинокие вольноотпущенники. До революции 1917 года в селе насчитывалось около 200 дворов. Большая часть населения была занята на горных работах в каменоломнях и на заводах Г.С. Ванюшина и П.К. Ушкова: забойщиками, каменоломами, грузчиками.

В карьерах работали артели Ф. Сергеева, Я. Галкина, П. Морозова, К. Серова, Э. Сизова, Т. Вилерова, М. Вечканова. Число рабочих в каждой артели составляло 25 человек. Практиковалось страхование жизни рабочих и служащих. Для того, чтобы прокормить рабочих, завод имел пахотные наделы, скупал рыбу в селе, развивал пчеловодство, содержал собственное стадо, разводились сады. В Ширяеве было два заводских магазина, торговавших продовольственными и промышленными товарами.             Село Ширяево стало центром горной промышленности Жигулей по добыче бутового камня, высококачественных известняков, доломита, производства извести и алебастра. На заводах Ванюшина было два профессиональных союза: профсоюз горняков и профсоюз техников горных предприятий. Между владельцем заводов Георгием Степановичем Ванюшиным и профессиональными группами выборных рабочих заключались коллективные договоры об условиях труда, быта рабочих и служащих, размерах рабочего дня и заработной платы, пенсиях и пособиях по увечью.

Вверх по долине Ширяевского оврага находились карьеры Товарищества химических заводов П.К. Ушкова и Кº.  В 1883 году для развития деятельности Петром Капитоновичем Ушковым учреждено  это товарищество с основным капиталом 2,4 млн. рублей. Иван Петрович Ушков товарищество значительно расширил, ему  принадлежали под лесными дачами, заводами и пристанями свыше 5 500 десятин, четыре химических завода, в том числе Самарский завод строительной извести и добычи известкового камня на реке Волге. Знаток сельского хозяйства Михаил Константинович Ушков по разделу наследства получил 42 тысячи гектар земли при с. Рождествено с огромными лесными массивами, винокуренным и ректификационным заводами, каменоломни и  Самарский завод строительной извести и добычи известкового камня на Волге, которым управлял Оскар Карлович Корст. Продукция заводов вырабатывалась  настолько высокого качества, что не только имела награды на выставках, как от России, так и от правительства Франции, Северо-Американских Соединенных Штатов и других государств, но и расценивалась на рынке самими потребителями значительно выше продукции конкурентов. Правление товарищества размещалось в Москве, на Варварке. В состав правления входили  директоры: Иван Петрович Ушков, Александра Ивановна Ушкова и Константин Капитонович Ушков. Профессиональная группа на заводах Ушкова заключила с владельцем договор  о компенсациях при несчастных случаях, 8-часовом рабочем дне для горняков, страховании рабочих на случай безработицы или болезни. Заключение коллективного договора производилось между выборными представителями рабочих и предпринимателями.  Профсоюз на заводах Ушкова действовал в рамках законодательства о труде.

Условиями жизни и труда рабочих ведала уездная инспекция финансов. Инспектор проводил на заводах проверки, пресекал явные злоупотребления. Положено было начало рабочему законодательству - был ограничен рабочий день для подростков и для женщин. Законодательно регулировались отношения рабочих с предпринимателями. Издавались обязательные правила об условиях заводской работы.

Законодательство о труде тех лет  имело ряд особенностей. Оно формировалось как имевшее отношение к определенным сферам народного хозяйства и группам производств.  Дисциплина труда и стимуляция труда достигались двумя способами: штрафованием за несвоевременное и некачественное выполнение задания и  поощрением за хорошо и своевременно выполненную работу. Создание условий для нормального труда и жизни и использования с целью привлечения и удержания рабочей силы, с одной стороны, совершенствования техники безопасности, и с другой, обеспечения рабочих продуктами через харчевые лавки, жильем, детскими садами, яслями, школами.

«Положение» (1861), предписывавшее отправлять заболевших рабочих горных заводов в больницы, а также обязывавшее названные предприятия платить рабочим при увечье двойную за весь наемный срок плату. "Высочайшее повеление"(1866, в связи с холерой и волнениями рабочих), обязывало Ванюшина и Ушкова  строить больничные помещения при заводах из расчета 1 койка на 100 рабочих и бесплатно лечить рабочих.

Закон  «О продолжительности и распределении рабочего времени в заведениях заводской промышленности»(1897) устанавливал на предприятиях горнозаводской промышленности  продолжительность работы в дневное время - не более 11,5 часа, а в ночное время - 10 часов. Закон устанавливал обязательные для отдыха, кроме воскресных, 14 праздничных дней. Определялись также границы применения сверхурочных работ.  «Правила о вознаграждении потерпевших вследствие несчастных случаев рабочих и служащих, а равно членов их семейств в предприятиях горной и горнозаводской промышленности» (1903), Закон о страховании рабочих на случаи болезни и о страховании рабочих от несчастных случаев (1913) регулировали выплаты за увечья и выплаты при гибели рабочего на производстве.

Заработная плата рабочих России с 1880-х гг. до кануна первой мировой войны была в 2-4 раза ниже, чем в других, промышленно развитых странах. Причина в организации самого производства, его технического оснащения и в рабочей силе (ее квалификации, условиях труда и быта, правового положения). Высочайше утвержденное Положение Совета Министров (1915) разрешало широкое применение труда женщин, подростков на всех предприятиях фабрично-заводской, горной и горнозаводской промышленности, работающих на оборону, в частности, во вредных производствах. Так как на заводах Ушковых производились ряд составных для изготовления взрывчатых веществ и химического оружия, заказы военного ведомства занимали ведущее место в обороте капиталов заводов. Таким образом, жесткие регламентации трудового законодательства  обязывали владельцев заводов Г.С. Ванюшина и П.К. Ушкова обеспечивать труд и быт рабочих заводов.

"Временные правила об обществах и Союзах" (1906) разрешали создавать профессиональные общества рабочих и  профсоюзы. Согласно закону, профсоюзы могли изыскивать способы «к устранению, посредством соглашения или третейского разбирательства, недоразумений, возникающих на почве договорных условий между нанимателями и нанимаемыми».  Этот закон  легализовал уже существовавшие профсоюзы рабочих. При регистрации союзов категорически воспрещалось профессиональным обществам вступать между собою в коалицию, подчиняться  исключительно администрации.

Под влиянием революционных событий 1905 г.  был издан манифест 17 октября, согласно которому впервые населению были дарованы политические свободы, легализованы партии и профсоюзы, в качестве органа центрального народного представительств  с законодательными функциями учреждения Государст -венная дума. От Ставрополя и Ставропольского уезда в состав первой и второй Государственной Думы были избраны Алексей Федорович Аладьин и Петр Васильевич Шарков, оба входившие в состав трудовой группы. Трудовая мелкобуржуазная партия возникла в апреле 1906 как группа депутатов из крестьян и интеллигентов народнического направления в 1-й Государственной думе. Ставропольские делегаты в составе трудовой группы отстаивали политические свободы рабочих и легализацию профсоюзов. Рабочие заводов Ванюшина и Ушкова получили  избирательные  права,  возможность образовывать профсоюзы рабочих химической промышленности и строительных рабочих. Рабочий день  на заводах сократился до 9-10 часов, а в некоторых даже до 8 часов, заработная плата была повышена на 14%.

После февральской революции резко возрастает активность рабочих и служащих национализированных заводов Ванюшина и товарищества Ушкова.  Возможность легальной профессиональной деятельности открывала перед рабочими заводов новые возможности. Процесс самоорганизации захватил широкие слои горных рабочих. Профессиональные вопросы выносились на собрания, совещания, конференции.  Рабочие  заводов создали профессиональные организации рабочих-химиков и строительных рабочих, деятельность которых стала важнейшей составной частью общественного самоуправления заводами.

23 апреля 1917 г. Временное правительство приняло  постановление «О рабочих комитетах  в промышленных заведениях». Функции рабочего комитета, избранного 22 мая  1917 г.  (председатель Иван Ефимович Карпеев) завода Ванюшина  сводились к:  представительству  рабочих  перед администрацией по вопросам, касающимся взаимоотношений между предпринимателем и рабочими: о заработной плате, времени, правилах внутреннего распорядка;  разрешению вопросов, касающихся внутренних взаимоотношений между  рабочими заводов;  представительству рабочих в их сношениях с местными органами власти учреждениями;  заботе о культурно-просветительной деятельности среди  рабочих  заведения и других мероприятиях, направленных на улучшение их быта. Профсоюзу заводов Г.С. Ванюшина  отводилась роль общественной внеполитической организации. Деятельность союза завода была  направлена на решение экономических вопросов, причем профсоюз становится посредником между рабочими и предпринимателем.

Оформление профсоюза химиков происходит на I Всероссийском съезде рабочих химической промышленности, который состоялся 5-12 декабря 1917 г., куда от заводов Г.С. Ванюшина и П. К. Ушкова был избран делегатом Михаил Прокофьевич Кожевников.  Этот съезд и является исходной точкой рождения профсоюза химиков. Регистрация союза в Ставропольском уезде была упрощена, перечень необходимых для этого документов был сведен до минимума. Союзы  заводов Ванюшина и Ушкова  не ограничивалась решением узкопрофессиональных проблем. На профессиональные конференции в Сызрани и Самаре  выносились вопросы профсоюзного строительства, а также вопросы политического характера. Из 18 съездов, состоявшихся в Самарской губернии с марта по октябрь 1917 г., вопросы политического характера обсуждались на 15.

Профсоюзы заводов все больше втягивались в решение политический споров. Борьбу за влияние на рабочих вели социал-демократы и эсеры. В Ставрополе и уезде   возникло 8 профессиональных союзов, которые создавались по производственному принципу. Одновременно было организовано районное бюро профсоюзов. В январе 1918 года состоялась вторая уездная конференция - заводских и рабочих комитетов. Был избран Совет профсоюзов. От заводов Ванюшина, национализированных и перешедших в подчинение Самарского губсовнархоза,  делегировали Афанасия Николаевича Захарова. Профсоюз завода утвердил новые тарифно-расценочные ведомости и коллективный договор для рабочих заводов в феврале 1919 г.

В 1920 г. в Ставрополе было создано местное отделение профсоюза Всемедиксантруд (председатель райкома Ключников), в состав которого входили 28 организаций и 305 членов, 1 фельдшерская школа и курсы медсестер. При приеме и приглашении медперсонала на службу участвовала конкурсная комиссия из представителей уездздравотдела, союза Всемедиксантруд  и секции врачей. Регулярно направлялись сводки о вакантных врачебных должностях в губернский отдел труда.

В июне 1920 состоялся I уездный съезд, избравший делегатов на губернский съезд (пред. Рогозов). В I губернском съезде участвовали от Ставрополя 18 делегатов - от уездных отделений профсоюза, уполномоченный ЦК Союза "Всемедиксантруд", представители областного (Новак), уездного отдела. Ставропольское отделение в ноябре 1920 г. отрицательно высказалось по поводу решения губернского союза Всемедиксантруд о лишении медперсонала Ставрополя красноармейского райка. В 1921 г. Ставропольская  комиссия по борьбе с голодом открыла запись в отряды по борьбе с голодом и эпидемиями, формируемые союзом  Всемедиксантруд. На второй  Всероссийском съезде врачебных секций и секции врачей Всемедиксантруда (1922)  от Ставрополя были делегированы врачи Ставропольской Советской больницы Кирпичникова, Киселева, Вершинина.

В 1925 г. Ставропольский волостной секретариат профсоюзов (председатель А.И. Гапшин) ставил вопросы брони для подростков. МК союза совторгслужащих (председатель Сиротин), созданный в Ставрополе в 1918 г., в 1926 г.  решал вопросы  работы с  молодежью, открытии курсов счетоводов и делопроизводителей, о работе кружка «Синяя блуза». В 1925 г по отчету волпрофсекретариата в городе и районе действовали ФЗК союза пищевиков, МК строительных рабочих, рабком сельхозлесрабочих, МК союза связистов, работников просвещения, совторгслужащих, транспортников, медсантруд, рабпрос.

В 1930 году в городе было покончено с безработицей и закрыта биржа труда. Профсоюзы Ставрополя обеспечивали защиту труда. Ставропольские профсоюзы, в которых состояли почти все работавшие жители города, были в первую очередь органами производственного самоуправления. Они имели право на участие в управлении предприятиями, на решение части производственных вопросов. Конфликтные ситуации на предприятиях, как правило, между отдельными работниками или подразделениями и администрацией, разрешались совместными усилиями органов профсоюзов. В 1933 г. ставропольская районная группа союза мукомольных рабочих организованный по производственному принципу, приняла вызов актива медсантруд, опубликованный в займовой штурмовке №1 и приняла обязательства выполнить подписку на месячный оклад  займа 2 пятилетки на 100 %.

Профсоюзное движение в лесной отрасли в Ставропольском уезде зародилось в 1918 г. При Ставропольском уездном исполнительном комитете в лесном отделе (в составе подотдела лесного хозяйства) была создана профсоюзная организация. Однако дальнейшему развитию помешала гражданская война. Возобновилась профсоюзная работа только в 1921 году, когда возник профсоюз сельскохозяйственных  и лесных рабочих  «Земли и леса». В сентябре 1930 г. рабочие  и служащие лесной промышленности выделились из профсоюза  сельскохозяйственных и лесных  рабочих. В октябре 1926 г. в газете «Батрак» появилось объявление следующего содержания: «Лесоруб! Во время зимнего лесозаготовительного сезона в каждом номере газеты будет печататься «Листок лесоруба», где будет освещаться труд рабочих  на лесозаготовках. Здесь  ты найдешь ответы на те вопросы, которые волнуют тебя». Заключенный в 1928 г. договор между Ставропольским волисполкомом и профсоюзом сельскохозяйственных и лесных рабочих, регламентировал эксплуатацию мельницы в с. Большая Рязань. Состоявшийся в сентябре 1928 г.  пленум Ставропольского районного  союза сельхозлесрабочих отметил рост союза, улучшения методов экономической защиты батрачества, реорганизацию профсоюзной сети по профессиональному признаку, улучшение культработы, ликвидацию неграмотности среди  членов союза, районирование низовой сети, защиту экономических и бытовых интересов лесорубов, вовлечение в союз батраков и крестьян-кустарей. Агрономическая секция районного бюро профсоюза  волостное бюро в Ставрополе, охватила трудовыми договорами все группы агроработников, активизировала борьбу с подрядничеством., открыла ряд библиотек-передвижек, разработала и утвердила форму коллективного договора.  В ходе проверки Ставропольского райкома  союза отмечались хорошая работа делегатских собраний лесорубов, организация институт делегатов при СРК, усиление живого инструктирования низовых профработников, устранение случаев длительной задержки в оформлении членства  в союзе, утверждение твердой тарифной сетки по заработной плате и сроков заключения трудовых договоров.

Районный комитет профсоюза лесоводов (1926, председатель Борисов) образовал 9 волостных бюро и секций с общей численностью членов 60 человек. В 1928 г. райком  открыл в городе  одногодичные курсы лесных техников от Воронежского сельхозинститута. Был организован подотдел по устройству лесов местного значения в райлесотделе Ставрополя, он регулировал цены на лес, который заготавливался Ставропольским лесозаготовительным пунктом в Жигулевском районе и сплавлялся по Волге. В марте 1928 г. состоялась районная конференция союза лесоводов, в докладе председателя райкома Кожухова была отмечена успешная борьба с бюрократизмом в рядах союза, работа профкурсов, увеличение числа членов союза, подписавшихся  на самообложение, рассмотрен вопрос о ходе подписке на займ, избраны делегаты на губернскую конференцию.   Секция специалистов- лесоводов, агрономов и землеустроителей при Ставропольском райкоме профсоюза лесоводов действовала  до 1929 г.

В 1929 г. 2-й пленум Средне-Волжского областного комитета профсоюза утвердил смету на 1929 год, в котором в том числе стачечный фонд составлял

1 %, открыл в Ставрополе профкурсы  для батрачества. В Ставропольском союзе на 1929 г. 300 членов из пастухов  и батрачества.

 Роль профсоюзных организаций Ставрополя  в 1930-е годы, членами которых были и руководители предприятий, сводилась к контролю выполнения требований законодательства о труде, организации отдыха трудящихся, обеспечению их духовного и культурного развития.

Президиум Ставропольского Райпрофсовета постановил в августе – сентябре 1932 г. провести в районе смотр проверки рабочих предложений в совхозах, предприятиях, хозяйствах и учреждениях района. Это решение было вызвано тем, что ряд предложений рабочих слабо реализовался в низах, тем самым подавлялась инициатива и участие рабочих  в социалистическом строительстве. Необходимо было в каждом совхозе, МТС, предприятии и учреждении, а в цехах организовать  бригады смотра, с привлечением в них лучших ударников, активных  участников производственных  совещаний. Изобретатели,    специалисты,   избранные в  комиссии   и  бригады,   должны были  проверить:  сколько   поступило рабочих предложений, конкретные случаи задержки реализация их в производстве, эффект от предложений, премирование, формы премирования, наличие неисполненных предложений и причины, комиссии должны были принимать решительные меры к проведению в жизнь рабочих предложений и передавать материал в прокуратуру на конкретных виновников в затяжке проведения рабочих предложений. Проверка должна была мобилизовать массы рабочих и специалистов на организацию широкого потока новых предложений обеспечивающих лучшую работу предприятий и хозяйств района в выполнении своих.  Со стороны  специалистов  нужно было оформление и помощь рабочим,  смотр-проверка должен был  поднять профсоюзные массы на усиление инициативы и творчества, на  их конкретное участие в социалистическом строительстве.

В 1930гг.  профсоюзы были «приводным ремнём» партийно-государственного аппарата.  В 1937 Ставропольский райпрофсовет  был ликвидирован, репрессированы многие профработники.

Изменения в системе госучреждений Ставрополя в 1930-е гг. свидетельствовали о складывании основ тоталитарного режима репрессивным аппаратом. При этом большое значение имели кадровые перестановки в руководстве городскими органами власти. Качественные изменения произошли и в системе госучреждений  города и района.  В сентябре  1936 г. в Ставрополе были открыты двухмесячные профсоюзные курсы, организованные группкомом союза городских предприятий. Отличник курсов ударник Лазаренко был избран председателем местком этого профсоюза. Партколлектив и профорганизация ставропольского союза горпредприятий объявили конкурс на лучший дом, совет содействия в нем, на лучшую квартиру, на лучший барак-общежитие, на лучшего монтера-слесаря по теплу и канализации, на лучшего управдома, коменданта, на лучшего старшего в бараке.

Большое внимание педагогической общественности Ставропольского района и райкома рабпроса привлекло общероссийское соревнование за звание «Лучшего учителя СССР», начатое по инициативе газеты «Правда» Учительство в своей массе становилось все более общественно активным, меняя свое политическое лицо. Учительская работа более уже не ограничивалась только обучением детей. Учитель становился теперь социально-активной фигурой общества. Сама жизнь делала его своеобразным агитпропом культурной революции. От учителя требовался подлинный универсализм, способность ориентироваться в широчайшем круге вопросов, волновавших рабочих и крестьян. Городские учителя оказывали помощь и шефствовали над сельскими школами, проводили дни «Красного календаря». Сельские же педагоги открывали избы-читальни, организовывали кооперативы, пропагандировали передовые сельскохозяйственные знания, работали в красных уголках. В сентябре 1933 г. председатель райкома работников просвещения Попова  в ходе отчетно-перевыборной кампании поставила проблемы развертывания соцсоревнования и ударничества в школе, повышения качества работы педагогов и их трудовой дисциплины, улучшения материального положения учителей, мобилизации просвещенцев на практическое участие в работе колхозов и сельсоветов.   На 17 съезде ВКП(б) председателем ЦК Рабпроса Колотиловым были поставлены основные задачи перед профессиональным  союзом работников просвещения.  «Всеобуч привлек в школу буквально сотни тысяч молодежи: из 700 тыс. учителей около половины - это молодежь до 30-летнего возраста. Материальное положение учителя значительно поднято. Необходимо поставить на еще большую высоту политехническую школу». 26 июня 1938 г.  профсоюзное собрание  ставропольского педагогического училища выдвинуло в кандидаты депутатов Верховного Совета СССР инженера–строителя Куйбышевского гидроузла  Кармена Павловича Саламова. Коллектив педагогов поддержали преподаватели ставропольского зоотехникума на своем профсоюзном собрании 19.05.1938 г. В июле 1939 г. прошли отчетно-перевыборные собрания в местных комитетах профсоюзных организаций ставропольского сельпо, столовой, хлебопекарни, Нижнесанчелеевского, Ягодинского сельпо, группрофорга Выселкского сельпо. С отчетным докладом выступил председатель МК Ставропольского сельпо Сидякина, рассказавший  об упорядочении трудовой дисциплины в коллективе, проведении массово-политической работы  по выборам в Верховный Совет СССР и участии членов профсоюза  во Всесоюзной переписи населения.

В ноябре 1940 г. состоялось выборное собрание профсоюза работников земельных органов Ставрополя. По докладу председателя МК Ершова работа была признана неудовлетворительной, так как не осуществлялось руководство соревнованием, не заключались и не проверялись соцдоговоры, не проверялись культурно-бытовая и воспитательная работа в коллективах, не осуществлялось содействие добровольным обществам, в особенности, ОСО (Обществу содействия обороне). Ставропольский райком профсоюза работников земельных органов постановил награждать Почетными грамотами Министерства сельского хозяйства СССР и ЦК профсоюза рабочих и служащих МТС и земельных органов, тракторные бригады, отдельных   работников тракторных бригад,  добившихся лучших показателей в социалистическом соревновании,

9 апреля 1940 г. начал работу 5-дневный семинар профработников Ставрополя. В числе 60 участников семинара - члены ФЗМК, рабочкомов. Читались лекции по решениям 18 съезда ВКП (б), X и XI пленумов ВЦСПС, по организации  профсоюзной работы, соцстраху, культмассовой работе, охране труда и заработной плате. На основании постановления Президиума ВЦСПС от 30 октября 1940 г. был образован профсоюз рабочих нефтяной промышленности Востока. В январе 1943 г. состоялась 1-я районная профсоюзная конференция. 10 февраля 1941 г. бюро Ставропольского райкома ВКП (б) отметило недостаточную работу профсоюза по внедрению и развитию стахановского движения, учета показателей, обмена опытом лучших стахановцев.

8 июня 1941 г. пленум Ставропольского РК ВКП (б) отметил неудовлетворительную работу профсоюза треста Сызраньнефть по строительству жилья для работников Ставропольской нефтеразведки, проведению сейсмической и электроразведок на наличие нефти в районе Ставрополя, строительству самой Ставропольской нефтеразведки. 11 сентября 1941 г. председатель Ставропольского райкома ВКПБ  Лебедев подписал обращение к руководителям предприятий и профсоюзных организаций о создании общественных пунктов и комиссий по сбору теплых вещей для фронта.

Мероприятия военного времени усилили роль профсоюзов в хозяйственной деятельности Ставрополя. От своевременной и умелой перестройки промышленности на военный лад, увеличении выпуска оборонной продукции, зависели успехи армии, ход и исход войны. Деятельность ставропольских профсоюзов целиком была подчинена единому закону военного времени: «Все для фронта, все для победы!» В первые дни войны при СНК был создан Совет по эвакуации. Этому Совету подчинялось специальное управление по эвакуации населения, которое имело на местах своих уполномоченных. К концу 1941 года аппарат уполномоченных насчитывал около 3 тысяч человек. Управление осуществляло перемещение людей, заботилось об обслуживании их в пути, обеспечивало жильем и работой на новом месте. Ставрополь и район приняли за годы войны больше 20 тысяч эвакуированных из Смоленской, Сталинградской, Ленинградской областей. Организация социалистического соревнования и руководство им на предприятиях города, тало делом профорганизаций ремонтно-строительных мастерских школы ФЗО, артелей «Передовик», «Заря», Кунеевского химического завода, колхозов.  Возникли различные формы соревнования – фронтовые бригады, движение стахановцев, совмещение профессий, движение двух-, трех -, пятисотников, лозунгом которых было «Работать за себя и ушедшего на фронт».  22 мая 1942 года Президиум ВЦСПС принял постановление об участии профсоюзов в проведении Всесоюзного социалистического соревнования, в котором рекомендовал профсоюзным комитетам предприятий активизировать работу профсоюзов в организации и проведении социалистического соревнования, подведении его итогов.

8 июля 1941 г. бюро Ставропольского райкома партии постановило развернуть соцсоревнование и стахановское движение на основе чего добиться коренного улучшения норм выработки всеми рабочими  ставропольской нефтеразведки. Секретарь райкома Миськин (04.1942) сообщал секретарю Куйбышевского обкома Никитину, что в ходе развернувшегося соцсоревнования в сельском хозяйстве тракторист Нижнесанчелеевской МТС Николай Петрович Маштаков встал на сталинскую вахту, взяв на себя обязательства дать за смену не менее 5 норм, с честью обязательство выполнил, дав за смену 68 га, сэкономив 186 кг горючего.  Тракторист Николай Федорович Елясин, вспахавший за одну вахту на тракторе СТЗ 32 га при экономии горючего 176 кг. Тракторист Исмаил Мударисов выполнил на тракторе ЧТЗ 60 га вспашки. Для награждения победителей соревнования были учреждены переходящие Красные знамена, создан денежный фонд премирования и организована продажа ударникам промышленных товаров. Между нефтяниками Ставрополя и Сызрани был заключен договор под девизом «Больше горючего танкам и самолетам». В Ставропольском нефтепромысле организованы 4 фронтовые бригады вышко-монтажного цеха, выполняющие норму на 150 %. Стахановец-орденоносец А.С. Саберзянов подготовил на бурильщика Рекунову. Стахановец-токарь Курдюков выполнял норму на 220 % и подготовил за 3 месяца токаря Шаповалову. Артель «Передовик», выполняющая оборонные заказы, выполнены план 1 квартала 1942 г. на 275 %. В числе лучших производственников Шиманов, Павловский, Горюшкин. 21 колхоз района успешно закончили сев колосовых и зерновых,  силами фронтовых бригад, вставших на сталинскую вахту.

Отмечая совершенно недостаточное развертывание в цехе бурения ставропольской нефтеразведки социалистического соревнования, райком партии в ноябре 1943 г. обязал директора промысла Мурадова, председателя профкома Чернова организовать социалистическое соревнование не только между буровыми бригадами, но и между вахтами, внутри цехов, между вышко-монтажными бригадами, особое внимание уделить развитию индивидуального  соревнования.

Профсоюзные организации зоотехникума и педучилища в феврале 1943 г. направили работу профкомов на повышение успеваемости учащихся, их политическое воспитание. Секретарь райкома комсомола Храмова наладила работу профсоюзной организации СМУ-3 треста Востокнефтестрой, возводившего в ставропольской нефтеразведке электростанцию, жилой фонд. Директору  ставропольского кинотеатра М. Хабарину районо оказал помощь  в деле организации общественного контроля  и порядка в кинотеатре силами членов МК профсоюзов.

Особое внимание профорганизаций, обращалось на работу среди женщин. За время войны профсоюзы Ставрополя  подготовили на своих курсах без отрыва от производства свыше 300 медсестер и 190 сандружинниц, самоотверженно помогавших раненым бойцам на полях войны и в тыловых госпиталях.

 

29 января 1946 г. бюро райкома партии вновь вернулось к вопросу о работе профсоюзной организации педагогического училища и отметило улучшение внешкольной работы, направленной на укрепление дисциплины, ликвидацию бескультурья, повышение морального и идейно-политического уровня учащихся, высокое сознание ответственности в их будущей работе педагогов. В марте 1946 г. в резолюции по докладу начальника городского отдела народного образования   М.А. Бурматова, райком высказал пожелание о заслушивании на профсоюзных собраниях колхозников об их участии в воспитании детей.

В соответствии с Постановлением Президиума ВЦСПС от 21.08.1948 г., первая межсоюзная районная конференция профсоюзов Ставропольского района, поведенная 28 октября 1948 года, избрала райсовпроф. К моменту образования райсовпрофа в районе насчитывалось более 2000 членов профсоюзов, которые объединились в 19 комитетов. Созданный райсовпроф занимался проведением межсоюзных мероприятий и координацией совместных действий профорганизаций области, направленных на развитие соцсоревнования за выполнение и перевыполнение предприятиями государственных планов, на дальнейшее улучшение материально-бытового положения, культурного обслуживания рабочих и служащих, обобщение и распространение опыта профсоюзной работы, осуществление руководства межсоюзными культурными и физкультурными учреждениями.

В апреле 1950 г. исполком Ставропольского райсовета при рассмотрении вопроса о проведении реализации государственного 5-го займа восстановления и развития народного хозяйства обязал председателей МК профсоюзов 21 апреля провести районное совещание, на котором обсудить итоги работы по размещению и сбору денег по 4-му государственному займу и задачи по размещению нового займа.

В октябре 1949 г. в Ставрополе был создан Кунеевский ИТЛ Главгидростроя МВД и управление Куйбышевгидрострой для   строительства Куйбышевского гидроузла, автодороги Куйбышев-Ставрополь, железнодорожной ветки в Чапаевске до силикатного завода, ЛЭП-110 от Сызранской ТЭЦ, строительства 7 бетонных заводов, ДОКа, ремонтно-механических мастерских, гаражей, складов, для жилищного и коммунально-бытового строительства.

Общая численность Кунеевлага  в 1949 г.  составляло 1253 человек, в 1950 г.  1328 человек. Политотдел Куйбышевгидростроя в составе инструктора по комсомолу, инструктора по партучету, зав. парткабинетом и инструктора по профсоюзу занимался 1949-1954 гг.  политико-воспитательной работой с сотрудниками ИТУ, членами партии, комсомола, профсоюза и среди заключенных. В 1954 г. был избран объединенный постройком управления строительства   Куйбышевгидрострой.

 

Начальник отдела   

учета и использования

документов АФ РФ

Н.Г.Лобанова

К 75-летию восстановления статуса города

В январе 2021 г. исполнилось 75 лет со времени возвращения Ставрополю–Тольятти статуса города. Крепость Ставрополь формально начала обладать им с 1775 г., со времени губернской реформы императрицы Екатерины II. Хотя и до этого времени крепость считалась крупным населенным пунктом, в котором проживало чуть меньше 6 тыс. человек. Численность населения города оставалась стабильной до революционных событий начала XX века. Гражданская война и голод в Поволжье 1921–1922 г. подорвали экономическое положение Ставрополя, привели к его упадку. В 1923 г. упраздняется Ставропольский уезд, а в 1928 г., по новому административному делению город Ставрополь был окончательно преобразован в село. Как сельский населенный пункт он просуществовал с 1928 по 1946 гг.   

          После Великой Отечественной войны советское правительство решает вернуться к реализации запланированных, но нереализованных, проектов по развитию народного хозяйства и, в частности, к созданию комплекса гидросооружений на Волге, в районе Жигулевских гор. Это обстоятельство, полностью изменившее историю Ставрополя, во многом способствовало возвращению ему статуса города. Он потребовался для улучшения нормативов снабжения жителей и приезжих специалистов, которые будут задействованы на крупнейшей стройке Советского Союза.  

          9 января 1946 г. состоялся указ Президиума Верховного Совета РСФСР «О преобразовании села Ставрополь Ставропольского района Куйбышевской области в город районного подчинения».

          Во исполнение указа 4 марта 1946 г. исполком Ставропольского районного совета депутатов принял решение о размещении образуемого Ставропольского городского исполнительного комитета депутатов трудящихся в зданиях сельского совета, школы медсестер и помещения зоотехникума. Для их ремонта были выделены денежные средства. Школа медсестер и общежитие переезжали в помещения освобождаемых детских домов.

          6 апреля 1946 г. исполком Ставропольского районного совета депутатов принял решение об образовании оргкомитета по административному преобразованию в составе депутатов районного совета и руководителей местных учреждений: председателя И. В. Тентякова, секретаря И. М. Шаворкина, членов М. И. Раскина, Е. Ф. Вахреевой, И. А. Рассудина. 21 мая исполнительный комитет Куйбышевского областного совета депутатов утвердил состав оргкомитета.

          Подготовительные работы по созданию инфраструктуры управления городом  заняли несколько лет. В это время Ставропольский районный совет постепенно передавал образуемому Ставропольскому городскому совету необходимые полномочия и средства, продолжая управлять городом.

          Вместе с организацией городского исполнительного комитета в Ставрополе вновь появились и территориальные организации компартии. В 1946–1947 гг. был восстановлен городской комитет коммунистической партии, а городской комитет комсомола появился только в 1951 г. Первым секретарем восстановленного Ставропольского городского комитета ВКП(б) – КПСС в 1951 г. стал А. И. Елизаветин, в дальнейшем сделавший дипломатическую карьеру и оставивший службы в должности посла СССР в республике Бирма.

          В декабре 1950 г. состоялись выборы в Ставропольский городской совет депутатов трудящихся. Первым председателем исполнительного комитета Ставропольского городского совета стал местный уроженец В. Г. Съемщиков. Он родился в 1910 г. в селе Ягодное, Ставропольского уезда. Был членом Ставропольского уездного комитета комсомола и ВКП(б). Участник Великой Отечественной войны, имел ранения. После войны заведовал районной сберкассой.

          Документы выставки рассказывают о подготовке к открытию городских учреждений Ставрополя и проведению первых выборов в городской совет депутатов трудящихся.     

 

Янчарук Д.В., ведущий специалист управления по делам архивов,

2021

Ставропольские Иньковы

Род мелкопоместных дворян Иньковых был внесен в первую часть родословных книг Бугурусланского уезда Оренбургской губернии и вел свое начало от копииста Казанской казенной палаты Василия Филатовича  Инькова. Сыновья Василия Филатовича: коллежский регистратор Василий Васильевич (1804-1871) и коллежский регистратор Лев Васильевич Иньковы. Старший сын Василия Васильевича – Николай Васильевич Иньков (1825-1883) в чине надворного советника служил ставропольским уездным полицейским исправником в 1870-1881 гг., был женат на бугульминской дворянке Евгении Адамовне (1833-?). Второй сын Василия Васильевич Инькова – титулярный советник Александр Васильевич был в 1865 г. Бугурусланским земским становым приставом. Его сыновья Илья и Иосиф Александровичи были мелкими чиновниками в Бугурусланском уезде. Внук Льва Васильевича Инькова – Ефрем Ульянович в 1880 г. служил в Бугуруслане вначале писцом 3-го разряда, а затем -  бухгалтером уездного казначейства.

Единственный сын Николая Васильевича Инькова – Константин Николаевич Иньков (1858-1921) родился в Ставрополе, окончил самарскую мужскую гимназию, гражданскую службу начал 10 февраля 1882 г., в чине коллежского секретаря служил городским судьей Бугульмы, избирался дворянским депутатом от Бугульминского уезда. Он был депутатом Самарской губернской земской управы от Ставропольского уезда, занимал должность мирового судьи 1-го участка Ставропольского уезда с 1886 г., избирался почетным мировым судьей Ставропольского уезда в 1888-1898 гг. В 1905-1907 гг. Константин Николаевич состоял в «Партии народной свободы» кадетов. В чине действительного статского советника в 1909 г. начал службу в Министерстве внутренних дел. В 1910-1917 гг. Константин Иньков несколько раз избирался председателем Самарского губернского земства, мировым судьей 2 участка Вольской судебной палаты, в 1916 г. - депутатом Самарского губернского дворянского собрания от Бугульминского уезда, в 1917 г. Константин Николаевич избирается председателем  Ставропольского уездного комитета народной власти. В январе 1917 г. он был пожалован орденом святого Владимира 4-й степени. Самарский губернский комитет народной власти избрал его на должность губернского комиссара Временного Правительства. 4 марта 1917 г. был избран исполком губернского комитета народной власти. А после полудня были арестованы К.Н. Иньков, его помощник Н.В.Осоргин, полицмейстер, начальник губернского жандармского управления. Во время допроса от них была получена информация о провокаторах среди рабочих Трубочного завода.

5 марта 1917 г. К.Н. Иньков обратился с воззванием к жителям Самары, где в частности, требовал: «Разоружить полицию и жандармов и приступить к организации народной милиции». Временный комитет Государственной Думы освободил всех арестованных чиновников. 7 марта 1917 г. князь Г.Е.Львов, председатель Совета Министров, возложил обязанности губернатора на К.Н. Инькова. Но 29 мая 1917 г.   Константин Николаевич  сложил с себя полномочия губернского комиссара и вышел в отставку. Прокопий Диомидович Климушкин, министр внутренних дел в  КОМУЧе, так характеризовал К.Н. Инькова: «Губернский комиссар Иньков  человек, безусловно, старой бюрократической школы, чуждый всяким демократическим убеждениям, а потому не мог встать на тот революционный путь, на который встал Комитет». Эсер Константин Гаврилович  Глядков в  брошюре «Краткая история Самарского Комитета народной власти и отчёт его деятельности до 1 апреля 1917 года» писал: «Иньков оказался чужим для нас  человеком, с чуждыми нам чисто бюрократическими приёмами и  взглядами. Создалась  атмосфера отчуждения и  взаимного непонимания».  В октябре 1918 г. после ухода белочехов Константин Николаевич поступил преподавателем в Самарский университет, служил народным судьей, в 1919 г. состоял в Самарской губернской земской управе. У Константина Николаевича было двое сыновей: Николай (1883-?) и Вячеслав (1885-?). Вячеслав в 1902 г. служил земским начальником 2-го участка Бугульминского уезда, в 1914 г. – земским начальником 5 участка Ставропольского уезда, в 1916 г. – земским начальником 4 участка Бугульминского уезда в чине губернского секретаря.

Скончался полковник Константин  Николаевич Иньков, предположительно,  после 1921 г. Из детей Ильи Александровича Инькова нам известны Вячеслав Ильич Иньков (1894-?), сосланный в 1937 г. из Бузулука в Алма-Ату. И Софья  Ильинична Инькова, в 1914-1916 г. служившая в Бузулуке преподавателем мужского и женского приходских училищ. Сын Иосифа Александровича Инькова – Николай Иосифович служил в 1902 г. в Глазове Вятской губернии земским врачом.

 

Использованные документы: ф.31оп.1д. 480,481

Начальник отдела учета и использования документов АФ РФ Н.Г.Лобанова, 2015

 

 

 

 

 

 

Ставропольские Шлютовы

2 марта 1918 г. в Ставрополе на заседании   уездного исполкома Совета крестьянских, рабочих и солдатских депутатов шло бурное обсуждение вопроса о Брестском мире. В работе уисполкома принимал участие Павел Степанович Шлютов. Исполком принял резолюцию: «Позорного мира не заключать, дать отпор хищникам германского империализма». В числе избранных делегатов 2-го уездного съезда  Советов был и Павел Шлютов. Продолживший трудовую династию, высококлассный столяр-краснодеревщик, Павел Шлютов пришел в революцию зрелым человеком, ему было далеко за сорок. 19 марта 1918 г. на втором уездном съезде Советов Павла Степановича избрали комиссаром финансов.

Род Шлютовых берет свое начало от  крестьянина села Потьма Карсунского уезда Симбирского наместничества Ильи Шлютова (1780). Его сын Герасим был первым из представителей  рода Шлютовых, переселившихся в Ставрополь. Сыновья Герасима Ильича - Григорий (1830-1892) и Петр (1832-?) были причислены к удельным крестьянам вместе со своими детьми. У Григория Герасимовича в семье было трое сыновей: Герасим, Андрей и Иван. У Петра Герасимовича – сын Степан (1851-1919), живший с семьей на Цеховой улице.  

У Степана Петровича  и Пелагеи Ивановны Шлютовых было пять детей: Василий (1872-?), Николай (1884-?), Павел, Мария, Александр. В семье Павла Степановича и Натальи Евдокимовны было четверо детей: Алексей, Александр, Анна и Зоя (1910-?).

С началом оккупации Ставрополя белочехами в июне 1918 г., Павел Шлютов и И.Н. Гребеньковым организовал эвакуацию ценностей из ставропольского уездного банка на пароходе общества «Самолет». Этот пароход своевременно связался с пароходом «Фельдмаршал Суворов», на котором был эвакуирован Самарский губревком под руководством В.В.Куйбышева. На пароход «Фельдмаршал Суворов» и было сдано имущество и ценности из ставропольских советских учреждений и банка. Сам Шлютов  был вынужден скрываться в Мелекессе, Симбирске, Светлом озере. На него донесли, и Шлютова арестовали, этапировали из ставропольской в самарскую тюрьму. Поздней осенью 1918 г. заключенных  поездом переправили в Иркутск. В одном эшелоне  со Шлютовым находились ставропольцы Александр Слепнев, Петр Нестеров, Иван Гребеньков, Александр Мекешин, Василий Тентяков, Аркадий Соколов-Соловьев. Этот этап пережили немногие.  Из трех тысяч узников до Иркутска добрались девятьсот человек. В их числе были 158 большевиков, ждавших приговора, и 400 чело­век, переправленных из различных тюрем без документов.

Арестованных разместили в Александровском централе, который был превращен в концлагерь, Тюрьма была переполне­на. Запасы продовольствия, одежды, дров были на исходе. Пайка хлеба в день составляла всего одну четверть фунта. Быстро распространялся  сыпной и возвратный  тиф. Смертность росла сре­ди заключенных с каждым днем.  Пытки и массовые расстрелы в этой тюрьме стали обычным явлением.

О гибели Павла Шлютова его семье рассказал вернувшийся из заключения Александр Слепнев, ученик Шлютова.

Сестра Павла Шлютова - Мария Степановна в годы первой мировой войны была сестрой милосердия в самарском госпитале общины Великой Княгини Ольги Николаевны общества Красного Креста.

В 1925 г. в Ставрополе жила вдова Павла Шлютова – Наталья Евдокимовна с дочерью Зоей. Племянник Павла Шлютова - Степан Николаевич Шлютов (1903-1943) старший сержант 54-й Карсунской гвардейской стрелковой  дивизии    погиб в 1943 г. В 1947 г. в Ставрополе жил племянник Павла Шлютова - Степан Васильевич Шлютов. 1 ноября 1967 г. решением № 654 Тольяттинского горисполкома улица Полевая в Центральном районе была переименована в улицу имени Павла Степановича Шлютова.

Основание: Ф.31оп.1д.506,486,487,492,312,503,498,582,501,533

 

Нач. отдела учета и использования документов АФ РФ Н.Г. Лобанова, 2015

Революционные традиции Ставропольского уезда и первая русская революция: к юбилею провозглашения манифеста 17 октября 1905 года

       Отмена крепостного права - важнейшее внутриполитическое событие России второй половины XIX в., - оказала существенное влияние не только на социально-экономическое на развитие Ставропольского уезда. Она вызвала новый подъем крестьянского движения, причина чему крылась в противоречии реформы пожеланиям самого крестьянства: крестьяне стремились не только сами освободиться из-под власти помещиков, но и освободить обрабатываемую землю; идея обретения личной свободы, с разделением земель между крестьянскими обществами и помещиками и закреплением земли в собственность, особым успехом не пользовалась. Крестьяне считали, что вся земля, коль скоро они ее обрабатывают, принадлежит им по праву, и с отменой личных обязательств перед помещиками их право на владение землей также должно прекратиться. Больше того, ставропольские крестьяне считали, что теперь они вообще не должны вступать в какие-либо договорные или обязательные отношения с помещиками.

В середине XIX в. нехватка земель в Ставропольском еще мало ощущалась, поэтому можно предположить, что главной причиной выступлений все же было желание сохранить как можно большее количество обрабатываемой земли в своих руках, не отдавать ее помещикам, чтобы потом не иметь дел со своими бывшими хозяевами уже в качестве арендаторов. Несколько позже стали отмечаться выступления на почве отказа крестьян платить выкупные платежи. Впрочем, крупных волнений, для усмирения которых потребовалась бы военная сила, крестьянская реформа 1861 г. в Ставропольском уезде не вызвала, главная причина чему - обилие земельных ресурсов и относительная малочисленность населения: в середине XIX в. земля в уезде еще не была дефицитным ресурсом, каким она станет спустя полстолетия.¹

Определяющее влияние на развитие освободительного движения среди крестьян в уезде на всем протяжении XIX в. имели не революционные группы, а сам ход социально-экономического развития страны. Индустриализация России, последовавшая за отменой крепостного права, ускорила процесс накопления капитала в стране, но не привела к качественному изменению всех сторон жизни российского общества, а лишь только усилила присущие ему противоречия. Современная социология выделяет несколько крупных проблем модернизирующихся обществ. Для российского общества рубежа XIX -  XX вв. наиболее актуальными были три из них: земельный, рабочий и национальный «вопросы». Сущность первого заключалась в известном противоречии периода становления капитализма в сельском хозяйстве: для успешного приложения крупного капитала необходима как можно большая концентрация земельных ресурсов, что неизбежно влечет за собой обезземеливание и пролетаризацию большей части крестьян, и, как следствие, разрушение крестьянской общины с непредсказуемыми подчас социальными последствиями. Рабочий вопрос оказался связан с попытками эмансипации труда от давления капитала на него, выражавшихся в требованиях большей оплаты труда, сокращения рабочего дня, введения системы социального страхования и т.д. Национальный вопрос стал следствием появления собственной интеллигенции у малых народов империи, поведшей борьбу за культурную, национальную и политическую автономию, против русификации и притеснений со стороны царской администрации. Нельзя сказать, что эти вопросы относились к числу совершенно неразрешимых, но их решение могло состояться лишь на путях структурных реформ экономического и политического строя Российской империи. Действительная проблема заключалась в отсутствии у правящего класса страны желания эффективно их решать. После убийства Императора Александра II в 1881 г., его сын Александр III не пожелал продолжить реформаторский курс своего отца. В годы его правления и, особенно, его сына и преемника, Николая II, страна совершила серьезный рывок вперед: железные дороги протянулись от Петербурга до Харбина, были созданы очаги передовой индустрии, в Россию пришел крупный капитал из Западной Европы. Но общественно-политические отношения в стране, особенно в сельской местности, оставшейся в стороне от перемен, мало изменились по сравнению с серединой XIX в.

Это вполне справедливо для Ставрополя и Ставропольского уезда, как уезда сельскохозяйственного. Нельзя сказать, что капитализм обошел уезд стороной. На севере Ставропольского уезда, в окрестностях посада Мелекесс, начала развиваться легкая промышленность, сам Ставрополь с 1880-х гг. начинает позиционировать себя как один из центров туризма в Поволжье. Но эти перемены никак не затрагивали крестьянское население уезда, численность которого к началу XX в. подошла к отметке в 300 тыс. человек, т. е. за полвека оно выросло в два раза, в то время как количество земли в руках крестьян оставалось прежним. Не изменялись и технологии ведения сельского хозяйства: в начале 20 в., как и в средневековье, продолжал господствовать трехпольный севооборот; многополье практически не применялось, земля не удобрялась, лучшие земледельческие орудия (преимущественно импортного производства) не использовались, ввиду отсутствия у крестьян необходимых навыков и, главное, денег. Скромные попытки местного земства к поощрению передовых форм земледелия, путем создания опытного хозяйства, складов земледельческих орудий и т. д. существенно ограничивались отсутствием у последнего необходимых средств и невозможностью привлечения кредитов со стороны. Тем временем земли крестьян в уезде еще с 1870-х гг. постепенно истощались, а наделы сокращались, так, что последние вынуждены были для того, чтобы сводить концы с концами, все в большей степени переходить на аренду помещичьей и государственной земли. Практика аренды земель распространилась в уезде уже вскоре после отмены крепостного права: в подавляющем большинстве помещики сами не имели ни возможности, ни необходимых навыков для ведения хозяйства, а потому сдавали отошедшие им после реформы 1861 г. земли своим же бывшим крепостным. Аналогичным образом право аренды земель у собственных ведомств получили бывшие государственные и удельные крестьяне. Пока численность населения увеличивалась незначительно, арендные цены оставались стабильными, но с ростом потребности в земле ее владельцы стали постепенно поднимать их, тем самым, увеличивая эксплуатацию и без того небогатых крестьян. Подлинный масштаб обнищания сельского населения проявился после 1870-х гг., когда поволжскую деревню с пугающей периодичностью стал посещать голод, невиданный в ней до этого времени.²

По мере постепенного усиления малоземелья обострялся крестьянский вопрос - главная причина и катализатор революционного движения в Ставропольском уезде в начале XX в. Крестьянское движение вновь активизировалось с конца XIX в. На севере уезда произошло возмущение мусульманского населения против проведения переписи в 1897 г. Но главные события развернулись на юге, где некоторые крестьянские общества вновь потребовали передачу земель графа А.А. Орлова-Давыдова в свою собственность и начали самовольно распахивать графскую землю. Тяжба столетней давности между жителями юга уезда и могущественными графами, о которой, казалось бы, все давно забыли, с усилением малоземелья вновь дала о себе знать, служа серьезным предупреждением об опасности ситуации, сложившейся в деревне к началу XX в.³

Значительный вклад в подъем революционного движения в уезде внесла русско-японская война. Несмотря на желание определенных кругов Российской империи осуществить «маленькую победоносную войну» где-нибудь на окраинах и, тем самым, укрепить престиж власти внутри страны, население восприняло ее как раздражающую и опасную для жизни форму повинности, особенно с 1905 г., когда военная кампания против Японии приняла неблагоприятный для российской армии оборот. В 1905 г. участились случаи неявки на призывные пункты и дезертирства из армии. Призывники и дезертиры внесут свой вклад в революционные события 1905 г. Другим обстоятельством, способствовавшим усилению революционных настроений, особенно среди крестьян, стали плохие урожаи 1905 и 1906 гг. Уже в начале июля 1905 г. ставропольская земская управа, что сбор озимой ржи из-за погодных условий будет существенно ниже среднегодового, посредственно оценивались и всходы яровых хлебов. Угроза большого голода, последний из которых в уезде произошел всего за 7 лет до 1905 г., больше чего бы то ни было могла спровоцировать сельское население на активные действия. Так, весной-летом 1905 г. произошло опасное сочетание двух значимых факторов политической нестабильности в дореволюционной России: плохого урожая на фоне неуспешной войны.

Революция 1905-1907 гг. нарастала в Ставропольском уезде подспудно. Внешней реакции на события «кровавого воскресенья» 9 января 1905 г., с которого начинается отсчет революции, как будто бы не последовало. Более значимые проявления стали фиксироваться местной властью лишь с апреля-мая 1905 г., т. е. во время весеннего сева. Практически все они приходились на южную часть уезда, на земли, непосредственно граничившие с Борковским имением графов Орловых - с землей, тяжба за которую длилась уже столетие. В рапортах уездного исправника А. А. Агатицкого отмечалось, что «явных массовых беспорядков населением не проявляется», но обстановка складывалась весьма тревожная: увеличивалось число поджогов имущества, причем не только экономии графов, но и соседних помещиков, наблюдались потравы крестьянским скотом помещичьей земли.⁴ В конце мая крестьяне активизировали свои действия. Их выборные явились к управляющему имением графа Ф.И. Беку с требованием снизить арендные цены за землю больше чем вдвое, угрожая в случае неисполнения требования крестьянских обществ беспорядками и поджогами имущества. Вполне осознавая всю сложность ситуации, владелец имения граф А.А. Орлов-Давыдов согласился пересмотреть арендные цены, но не больше чем на 20%. Крестьян это не устроило, поэтому постепенно, по мере падения видов на урожай и возрастания трудностей с уплатой аренды, они начали совершать противоправные действия. Местная власть констатировала участившиеся случаи поджогов имущества помещиков на юге уезда, циркулировавшие слухи о желательности разгрома экономии графа, но видимых активных действий крестьяне еще не предпринимали. Массовых выступлений весной и летом 1905 г. в Ставропольском уезде не было, хотя самарский губернатор призывал местных исправников проявлять бдительность и не успокаиваться картиной видимого спокойствия. Во многом это объясняется летними полевыми работами, отвлекавшими силы крестьян и не вполне ясными видами на урожай до осени. Когда в октябре-ноябре 1905 г. начали сказываться первые последствия неурожая, скрытное противостояние стало открытым.⁵

Местные власти, прекрасно осведомленные о неспокойной ситуации в столицах и крупнейших промышленных центрах, загодя начала готовиться к массовым акциям неповиновения. Из воинских частей, расквартированных в Поволжье, с весны 1905 г. формировались специальные «летучие отряды» - части быстрого реагирования, полиция была переведена на усиленный режим несения службы, на помощь призывались казаки. Но все правительственные силы оказались неспособны на серьезное сопротивление мятежникам ввиду своей малочисленности: преданные и боеспособные части действующей армии в 1905 г. находились далеко на востоке, а собственные силы царской полиции на местах были настолько ничтожны, что без помощи воинских команд действовать против мятежников не могли (царская полиция не имела частей особого назначения - для подавления массовых выступлений, по традиции, привлекалась армия и казаки). Важным шагом по предотвращению беспорядков стало предоставления крупным помещикам права создавать собственную вооруженную полицию, но квоты на вооруженных лиц оказались невелики, а времени для формирования значительных наемных сил в 1905 г. уже не было. Так, в самый разгар революционных событий в Поволжье осенью-зимой 1905 г. царское правительство, не имея людей, вынуждено было заниматься тем, что перебрасывало свои небольшие силы из одного очага беспорядков в другой, не в состоянии до конца замирить ни один из них.⁶

До осени с участниками различных акций неповиновения договаривались полюбовно. Так, весной удалось примирить рабочих-ткачей посада Мелекесс со своими нанимателями, повысив расценки за работу, аналогичным образом, увеличивая поденную плату и немного сокращая рабочий день, добивались компромиссов с мукомолами и строительными рабочими. Поскольку последние не выдвигали политических требований, небольшое увеличение расценок за работу сумело предотвратить подъем рабочего движения в уезде, которое одно могло бы создать немало проблем для власти, особенно на севере, в посаде Мелекесс. С крестьянами договариваться оказалось сложнее. Уездный исправник Агатицкий весной-летом 1905 г. совершил несколько инспекционных поездок по неспокойным волостям, призывая крестьян не совершать противоправных действий. Судя по отчетам исправника губернатору, его внимательно выслушивали, соглашались с ним, но поручиться за действенность своих слов он все же не мог. Особенно его беспокоили южные волости. Исторические традиции сопротивления помещикам на юге Ставропольского уезда были сильнее, чем на севере. До северных волостей отзвуки революции докатились только осенью 1905 г., уже после публикации Манифеста 17 октября 1905 г., события на юге, как мы видели, стали приобретать серьезный оборот с весны-лета 1905 г. Катализатором революционных событий в уезде стала всероссийская забастовка в октябре 1905 г. С 13 октября в Ставрополе перестали получать газеты, 14 октября прекратилось телеграфное сообщение. Близок был конец навигации. Наступал зимний сезон, во время которого небольшой поволжский городок оказывался фактически отрезанным от жизни империи. По Ставрополю поползли различные слухи: обыватели говорили о разгроме Петропавловской крепости - главной политической тюрьмы Российской империи, об убийстве членов кабинета Министров и бегстве царской семьи за рубеж. Подобные разговоры, разумеется, не добавляли уверенности ни представителям местной власти, ни, тем более, самим ставропольским мещанам, особенно если вспомнить, что вокруг города все лето периодически по неизвестным причинам вспыхивали пожары.⁷

На этом фоне активизировали свою деятельность сторонники революции. Вопрос о существовании каких-либо революционных ячеек в Ставрополе до 1905 г. до настоящего времени относится к числу спорных. Однозначно установлено, что в городе и уезде не существовало ячеек социал-демократов, а революционную пропаганду вели преимущественно эсеры, взгляды которых на решение земельного вопроса путем раздела земли между крестьянами оказались чрезвычайно популярными у последних (настолько популярными, что социал-демократы, придя к власти в октябре 1917 г., присвоили себе земельную программу эсеров). Нам практически ничего не известно о деятельности эсеров в Ставропольском уезде до первой русской революции, за исключением единичных фактов обнаружения листовок с призывами к свержению царской власти. Существует версия, согласно которой эсеровская ячейка в Ставрополе действовала уже в 1902 г., когда на пристани города были задержаны активисты партии социалистов-революционеров. Но факт ареста нескольких человек еще не свидетельствует в пользу существования постоянной ячейки. Деятельность ячейки связывают с именем ветеринарного врача М.П. Благодатного. Местный уроженец из семьи разночинцев, на стипендию ставропольского земства он получил ветеринарное образование в Казани, после чего вернулся в Ставрополь для занятия места ветеринарного врача. Нам неизвестно где и как произошло его сближение с эсерами. Вероятнее всего он сблизился с ними еще во время учебы в Казани. После возвращения в Ставрополь он поддерживал связи с эсерами в Самаре, из рук которых получал для распространения литературу и листовки революционного содержания. К 1905 г. вокруг него сложился небольшой кружок, сочувственно относившийся к тяжелому положению крестьянства в России и видевший лучший для него исход в ниспровержении существующих в империи порядков. Нам неизвестен точный состав кружка, даже число его членов, но можно с определенной долей уверенности предполагать, что в него входили представители разночинной интеллигенции Ставрополя и окрестностей: учителя школ, мелкие чиновники, возможно, кто-либо из духовенства. Помимо М. П. Благодатного активную роль в деятельности кружка играл уроженец Ставрополя, учитель начальной школы села Ташла А. С. Буянов. Чтением революционной литературы и обсуждением насущных проблем России кружок себя не ограничивал: его члены начали революционную пропаганду среди крестьян. Сделать это было тем проще, что по занимаемой должности М. П. Благодатный имел каждодневное общение с ними.⁸

Но вряд ли эсеровский кружок всерьез ответственен за развитие революции в Ставропольском уезде. Его вклад не стоит преувеличивать. Распространение среди жителей уезда революционных взглядов и настроений происходило постепенно, в течение весны-осени 1905 г., по мере того как ухудшались виды на урожай и все очевиднее становилась растерянность представителей власти, престиж которой оказался серьезно подорван поражением в войне с Японией и подписанием в августе 1905 г. унизительного для России мирного договора. Не стоит забывать, что до уезда постоянно добирались слухи об активных действиях рабочих и крестьян в центральных губерниях России, да и в Поволжье уже было неспокойно. К осени 1905 г. революционные настроения охватили некоторое количество ставропольских мещан и представителей интеллигенции. Сделать это оказалось тем проще, что прогрессивное общественное мнение в России скрытно (а то и явно) потворствовало сопротивлению власти. «Делать революцию» в кругах интеллигенции считалось очень модным в то время, поэтому значительная часть мелких чиновников, учителей школ, священнослужителей, гимназистов, «прогрессивно настроенных» помещиков и буржуа оказалась в числе ее сторонников, не всегда отчетливо понимая, что именно может принести с собой революция, каков будет общественный строй после ее победы, руководствуясь подчас лишь инстинктивной жаждой перемен, умещаемой в формуле «так дальше жить нельзя». Революционно настроенная часть интеллигенции Ставрополя получила себе специфического союзника в лице малоземельных крестьян. Последние прекрасно знали, чего желали, но не имели точно сформулированных лозунгов. М.П. Благодатный, снискав симпатии части ставропольской интеллигенции, сумел привлечь на свою сторону и окрестных крестьян, обращавшихся к нему за помощью в лечении домашнего скота, особенно же из селений, арендовавших земли у графа Орлова-Давыдова. Беседы с ходоками от крестьян он вел все лето и осень 1905 г., и, судя по рапортам Агатицкого, они имели успех. Впрочем, справедливости ради нужно сказать, что «революционные» требования ставропольских крестьян не шли дальше передела земель в свою пользу, т.е. носили сугубо экономический характер, отчасти затрагивая существующие в стране отношения собственности. Но нам неизвестны случаи выдвижения ставропольскими крестьянами политических требований, в частности, свержения власти царя. В этом пункте пропаганда эсеров, по-видимому, успеха не возымела.⁹

20 октября в Ставрополь попал манифест 17 октября 1905 г. С этого момента революционные события в городе и уезде вступили в свою активную фазу. Уже в 9 часов вечера в здании ставропольского курзала состоялось собрание, на котором он был прочитан перед общественностью города. Последняя уже успела расколоться на сторонников революции и тех, кто видел в ней всего лишь бессмысленный мятеж, к тому же опасный для жизни и имущества. Первоначально революционная «партия» ограничилась проведением нелегальных сходок в лесу за городом. По примеру Самары в 20-х числах октября забастовали учащиеся прогимназии и училищ Ставрополя - учебный процесс оказался сорван. В действиях ставропольских революционеров устанавливается определенная последовательность. Забастовка в учебных заведениях города должна была стать лишь первым шагом. Предполагалось, что учащиеся примут активное участие в демонстрации и революционном митинге. Нам неизвестно, на какие последствия рассчитывали сторонники революционных действий, но можно предположить, что массовый митинг должен был привести к свержению законной власти в Ставрополе. В это же время начался сбор призывников на военную службу. В Ставрополь, как призывной пункт для всего уезда, вместе с провожающими должно было явиться несколько тысяч человек. Агатицкий указывал, что призывники в деревне, не желавшие идти на службу, являлись главными зачинщиками беспорядков и распространителями слухов. По всей видимости, основная ставка революционерами делалась именно на них. Но прибытие 22 октября отряда солдат из Самары, для предотвращения эксцессов во время призыва, помешало провести митинг, состоялись лишь сходки в лесу за городом.

Тем временем неспокойные сведения поступали из сел уезда, причем не только ближайших к Ставрополю: факты антиправительственной пропаганды были отмечены в Чердаклах, Суходоле, Никольском-на-Черемшане  и других селениях уезда. Из имения А.А. Орлова-Давыдова начали расхищать имущество: лес и сено. Дальше гражданские беспорядки нарастали по экспоненте. На октябрь-декабрь 1905 г. пришелся наибольший подъем революционного движения в уезде. С 20-х чисел октября по 20-е числа ноября оно охватило примерно его половину, причем от поджогов и расхищения имущества крестьяне стали переходить к открытым насильственным действия. Уездный исправник доносил в Самару, что уже в середине ноября на крестьянских сходах соседних с имением А.А. Орлова-Давыдова сел и деревень (Русской и Мордовской Борковок, Барской Московки) удалось договориться о совместном выступлении для разграбления имения. В первой половине ноября беспорядки на юге приняли угрожающий характер. Крестьяне стали открыто развозить имущество экономии графа. Наконец, 23 ноября имение оказалось разгромлено и сожжено. Убытки только в этом случае по оценке превысили 1,5 млн. руб. Разгром экономии стал знаком к открытому неповиновению по всему уезду. В течение следующей недели были разграблены и сожжены имения помещиков С. А. Сосновского, П. П. Ярового, Н. А. Климушина и С. Л. Аржанова.¹⁰ Начались самовольные порубки леса, захваты помещичьих земель. Одной лишь борьбой с помещиками дело не ограничилось. Ссылаясь на плохой урожай, крестьяне отказались платить подати и сборы. В деревнях и селах уезда ради наживы бедняки стали убивать богатых крестьян и купцов. Проезд по дорогам оказался небезопасен из-за нападений и грабежей. Тем временем, местная власть, будучи не в силах остановить разгул анархии, фактически прекратила свою деятельность. В некоторых волостях уезда ее представительства - волостные правления, - были сожжены. Чины полиции, опасаясь за свою жизнь, не вмешивались в ситуацию, ожидая прибытия войск, поэтому расследование фактов поджогов, грабежей и убийств началось только в 1906 г. Анархия, захлестнувшая Ставропольский уезд в ноябре-декабре 1905 г., стала высшей точкой революционных событий.

Достаточно сложно определить степень причастности к сложившейся ситуации революционеров. Ведя пропаганду среди крестьян соседних со Ставрополем сел, М. П. Благодатный и А.С. Буянов обещали, что будут снабжать их не только листовками, но и оружием. Впрочем, последнего обещания они не выполнили. Основная активность революционной партии в ноябре-декабре 1905 г. продолжала концентрироваться в Ставрополе, в котором, после ухода войск, вновь открыто стали проводиться антиправительственные сходки. Поняв, что другого такого же удобного момента для захвата власти может и не представиться, революционная «партия» Ставрополя начала организацию собственной боевой дружины. Но приготовления оказались сорванными. В январе 1906 г. в Ставрополь вновь прибыли правительственные войска и постепенно начали восстанавливать порядок на территории уезда. Революционеры вынуждены были прекратить активные действия. В 1906 г. они лишь однажды проявили себя. В ночь на 25 июля группа лиц совершила вооруженное нападение на хутор Красный пикет, принадлежавший графу Орлову-Давыдову, а 26 июля 1906 г. на пристани города оказались задержаны четверо эсеров-террористов, возглавляемых Э.С. Берхом. Неизвестно, были ли эти события как-либо связаны друг с другом, однако нападение на хутор также приписывают партии эсеров. После июльских событий деятельность эсеров, судя по всему, вновь ограничивается распространением антиправительственных листовок. Восстановление законности в Ставропольском уезде не встретило сопротивления и закончилось к весне 1906 г. Справедливости ради стоит отметить, что зачинщики и участники беспорядков какой-либо серьезной кары не понесли. В деревнях и селах устраивались показательные порки, некоторые из активных участников выступлений были высланы из уезда или оказались в тюрьме. Но на масштабные карательные операции против крестьянства, с поджогами и расстрелами, какие спустя полтора десятилетия устраивала советская власть, царское правительство не пошло. Оно ставило другую задачу - замирить бунтующие волости с минимальные потерями, и это относительно успешно удалось сделать. Причем, были приняты необходимые меры  для проведения определенных законом действий по делам о беспорядках: наказание не проводилось без суда и следствия.¹¹

Успех в подавлении мятежей в значительной степени объясняется уступками, на которые пошло царское правительство. Спустя полвека после отмены крепостного права с крестьян перестали взимать выкупные платежи, были официально отменены телесные наказания - еще один пережиток крепостного права. Наконец, манифест 17 октября обещал созыв государственной думы, в которой должны были участвовать и представители от крестьян. Крестьяне надеялись, что с помощью думы удастся решить земельный вопрос в свою пользу без насилия. Отрывочные сведения, которыми мы располагаем, достаточно убедительно свидетельствуют, что эти настроения быстро распространились и в Ставропольском уезде. Примечательно, что депутаты государственной думы, избранные от третьей курии (от крестьянства) Ставропольского уезда действительно последовательно выступали за отмену помещичьего землевладения и проведение масштабных политических реформ.

Общий спад революционного движения в 1906-1907 гг. повлиял и на крестьянское движение в уезде. Крестьянские выступления носили уже эпизодический характер. В январе 1906 г., на почве притеснений крестьян местным землевладельцем купцом К. Г. Марковым, произошли волнения в деревне Куликовка Высококолковской волости и в крупном селе Никольское-на-Черемшане, подавленные с помощью казаков. В конце 1906 г. беспорядки среди крестьян отмечались в Архангельской волости уезда, в имениях землевладельцев Д.Н. Масленикова и Н.А. Шапрон-дю-Лярре, в 1907 г. - отмечены крестьянские беспорядки в Сахчинской волости, в 1908 г. - вновь в Рязановской волости, недалеко от земель графа Орлова-Давыдова. Волнения происходили сугубо на экономической почве и были связаны либо с высокой, по мнению крестьян, арендной платой за землю, либо с ограничениями в праве пользования ей. Участники беспорядков в Ягодном и Кондаковке  в 1908 г. выступали против разделения общинной земли в рамках столыпинской аграрной реформы. Единичные выступления, разумеется, беспокоили и уездного исправника, и даже самарского губернатора. Но по масштабу они никак не могли сравниться с происходившим в уезде в конце 1905 г. К 1909 г. крестьянские выступления практически прекратились.¹²

Революция 1905-1907 гг., как известно, окончилась проведением половинчатых экономических и политических реформ, на время создавших надежду на возможность мирного решения злободневных общественных вопросов и способствовавших спаду революционного движения в России. Но видимое замирение деревни, достигнутое в том числе с помощью армии, разумеется, не сняло их с повестки дня. Главный из них - земельный вопрос, - продолжал оставаться нерешенным. Попытка его решения в 1906-1910 гг. в рамках столыпинской аграрной реформы, оказалась не более чем паллиативной мерой, которая не могла удовлетворить миллионы безземельных крестьян. Последние требовали проведения масштабной земельной реформы в свою пользу, обернувшейся бы ликвидацией помещичьего землевладения как такового. Правящий класс Российской империи никак не желал подобного исхода, поэтому неопределенный status quo сохранялся вплоть до февральской революции 1917 г. Экономический подъем в Российской империи в 1909-1913 гг., способствовавший повышению благосостояния населения, несколько сгладил существовавшие проблемы, но примечательно, что сразу после его завершения, в 1914-1915 гг., крестьянское движение на юге Ставропольского уезда вновь набирает силу. В феврале 1914 г. крестьяне деревни Мордовская Борковка - активные участники выступлений 1905 г., - составляют очередной приговор об отчуждении земель графа Орлова-Давыдова. В 1915 г. крестьяне села Никольское-на-Черемшане допускают потраву помещичьих лугов и самозахват земель. Болевые точки Ставропольского уезда вновь начинают проявлять себя. До «окончательного решения» земельного вопроса в уезде оставалось всего лишь несколько лет.

В документальном приложении к статье приводятся приказы, письма, инструкции и протоколы расследований отдельных событий, произошедших между 1905 и 1907 гг., позволяющих раскрыть внутреннюю последовательность революционных событий и отразить позицию как революционно настроенных групп общества, так и сторонников контрреволюции.                

Примечания

 

¹ Крестьянское движение в Российской империи. 1861-1869., М., 1964. – С. 361–362.

² Сборник Статистических сведений по Самарской губернии. Ставропольский уезд. Т. 2. М., 1885. - С. 19-25.

³ Крестьянское движение в Российской империи. 1890-1900, М.,1959.- С.479-481, 481-484.

⁴ ЦГАСО. Ф. 3. Оп. 233. Д. 1924. Л. 30-30об, 36-36об.

⁵ Там же. Л. 43-45.

⁶ Там же. Д. 1913. Л. 85-86.

⁷ Там же. Д. 1924. Л. 55-57.

⁸ Там же. Л. 58-60.

⁹ Там же. Л. 61-61об.

¹⁰ Там же. Д. 1913. Л. 122-122об, 124.

¹¹ Там же. Д. 2065. Л. 17-18об.

¹² Там же. Д. 1988. Л. 43-44, 59об-60об; Д. 2376. Л. 4-4об.

 

Приложения

 

№ 1

Донесение прокурора Самарского окружного суда начальнику Самарского губернского жандармского управления полковнику М.П. Боброву

21 ноября 1904 г.

Ночью на 23 минувшего сентября крестьянка села Курумоч Старо-Бинарадской волости Мелекесского уезда Пелагея Филипповна Родионова, выйдя из дома своего, заметила около крыльца какие-то бумаги, оказавшиеся впоследствии прокламацией преступного содержания, но предположив, что это газеты, она их взяла, прокламаций оказалось десять экземпляров; из них восемь она отдала своему мужу Василию Родионову, который узнав, что прокламации преступного содержания, отдал их <…> волостному старшине, а сей <…> представил местному земскому начальнику 1 участка Ставропольского уезда, а два экземпляра отдала родному брату своему Ивану Филипповичу Сидорову, у коего прокламации эти отобрали; из них одни написаны крупным шрифтом и отпечатана,  по-видимому, на гектографе, под заглавием «к крестьянам, кто начал русско-японскую войну». Вторая отпечатана типографским шрифтом, под заглавием «в борьбе обретешь ты право свое», «еще одно преступление царского правительства» с подписью внизу «Центральный Комитет партии социалистов революционеров», на левой стороне приложена красная печать означенного комитета и в самом низу «типография партии социалистов-революционеров». Содержание обеих прокламаций осуждение Государя Императора и Его Высшее правительство за войну с Японией. Как оставлены означенные прокламации сведений не имеется, но надо полагать, что они оставлены крестьянином села Царевщины  Самарского уезда Перфилом Бурмистровым, означенным в рапорте моем от 27 сентября сего года. Более прокламаций, как в селе Курумоч, так и других селениях вверенного мне стана покуда не обнаружено.

Об изложенном с представлением отобранных прокламаций в дополнение к рапорту от 25 минувшего сентября за № 1847 имею честь донести вашему высокородию.

Пристав первого стана Н.Г. Созин

Листовка «К крестьянам Кто начал Русско-японскую войну?»

Судили бедного мужика за то, что он поссорился с богатым купцом. Дело было так. Купец начал строить новый магазин перед самыми окнами мужицкой избушки. Мужик потребовал от купца, чтобы тот прекратил постройку, так как она загораживает мужику и окна и двери: взглянуть некуда, выйти нельзя. Но купец продолжал строить. Собрались соседи мужика и целым сходом потребовали, чтобы купец убрался со своей постройки, так как она не закончена. Купец обещал убраться, а между тем на другой же день опять стал продолжать постройку. Мужик опять ругается, а купец молчит и строит. Наконец мужик не вытерпел и «съездил купца по морде». Купец подал в суд и потребовал, чтобы мужика наказали «за оскорбление».

Кого мы обвиним? Мужика или купца? Без сомнения, купец во всем виноват: он вывел мужика из терпения. Зачинщиком в этой драке купец, а не мужик. Так рассудим мы мужика с купцом.  Но как рассудим мы другого мужика, которого зовут Японией с другим купцом, которого зовут Россией? Россия насильно заставила Китай отдать в аренду Манчжурию и начала там свои постройки, с той целью, чтобы укрепиться там и окончательно прикарманить чужую землю. Потом России захотелось хозяйничать в Корее. Это окончательно возмутило Японию. Японский народ тесниться на маленьких островках, живет даже на плотах, и если Японии загородить вход в Манчжурию и Корею, то японцам и жить нельзя будет. Россия, захватив Манчжурию и Корею, загородит у Японии все «окна» и «двери». Боясь этого, Япония потребовала, чтобы Россия не трогала Манчжурию. Россия и ухом не повела. Тогда другие государства по просьбе Японии, потребовали, чтобы Россия вывела свои войска из Манчжурии. Россия согласилась и даже подписала условие, что через несколько месяцев очистит Манчжурию, но вместо этого начала присылать в Манчжурию войск все более и более. Япония сделала России запрос, что это значит, не хочет ли Россия захватить Манчжурию и Корею силой? На что Россия отвечала молчанием, а между тем продолжала высылать свои войска и корабли, готовясь к войне. Что же оставалось делать Японии? Неужели дожидаться, когда Россия соберет на Дальнем Востоке войска и всей своей силой ударит на Японию? Дожидаться этого было бы глупо. И поэтому Япония, видя, что с ней не хотят разговаривать, - выслала свои корабли в море и напала на русскую крепость Порт-Артур, чтобы не дать России собраться с силами. При этом Япония заявила, что Россия должна отдать Манчжурию тому, кому она принадлежит, то есть Китаю, Корея же должна принадлежать японцам, так как с давних времен Корея населяется японцами,  а не русскими. Узнав о нападении на Порт-Артур, Россия взвыла: как смели японцы нападать на Россию? Это разбой! Россия желала мира, но Япония этого не захотела. Япония начала войну. Так пусть же она ответит за оскорбление. Отомстим ей.

Лицемерная Россия! Она хитрит и хочет скрыть свою подлость. Россия не хотела войны! Но зачем же она втихомолку собрала в Манчжурии 100 тысяч войска?  Россия хотела мира!   Но зачем же она молчала, когда Япония хотела говорить с ней, чтобы мирно решить дело о Манчжурии и Корее?

Нет, не мира хотела Россия, а войны, чтобы силой захватить Манчжурию и Корею. Россия вывела из терпения Японию и та «съездила ей по морде». Россия зачинщица в этой драке и она виновата, что началась война.

Но кто же это – Россия? Русский народ, что ли? Нет. Народ никому не объявлял войны. Народ не спрашивали, когда посылали войска на Дальний Восток. Россия – это царь, чиновники и миллионщики-купцы. Это они у нас всем командуют. Они считают себя единственными хозяевами русской земли, остальной же народ,  по их мнению,   просто рабочий скот! Это они собирали войска, чтобы отбить Манчжурию и Корею. Зачем? Уж не мужикам ли хотят новую землю отдать? Как же! Растопыривай шире карман! Если бы захотели наделить мужиков землей, то для этого не понадобилась бы война: у русских своей земли так много, что хватило бы всем. Нет, не для мужиков понадобилась Манчжурия и Корея. Понадобились эти земли купцам для их торговли. Русские заводчики и фабриканты наделали товару много, а продажа в России у них идет плохо, так как русский народ обеднел и плохо покупает. А что захотят купцы и капиталисты, то делает и царь, и наше правительство, потому что у них одна чашка-ложка, они вместе грабят народ-то…

Итак, война начата не японцами, а русским правительством. Война начата в пользу купцов (капиталистов), в пользу царя, Министров и всех чиновников… и во вред всему русскому народу, так как для войны из народа вытягивают последнюю копейку, берут в солдатчину  самых лучших работников – молодых парней.

Война с Японией еще раз доказывает, что русское правительство вместе со своим царем – есть шайка разбойников, которая расхищает народное богатство и льет невинную кровь. Только тогда прекратится разбой нашего правительства, когда будет уничтожена власть царя и вместо неё будет власть народа, когда государством будет управлять «народное собрание».

Все это мы пишем для тех, кто хоть немного уже прозрел и видит, кто в разор разоряет русский народ. Для тех же, кто имеет глаза – и не видит, имеет уши, - и не слышит, мы не будем доказывать правдивость наших слов, во-первых, потому что в маленьком листке нельзя перечислить всех подлостей царя и правительства, а во-вторых, потому, что со слепыми о цветах не рассуждают и глухим песен не поют.

 

Листовка «Еще одно преступление царского правительства»

партия социалистов-революционеров

В борьбе обретешь ты право свое

Новое преступление правительства – война, которую оно вызвало на Дальнем Востоке. Это страшное преступление против народа, а вместе с тем дерзкий вызов ему. И без войны хозяйничанье царя и его Министров слишком дорого стоит народу, и в мирное время у нас, на Руси, миллионы крестьян не доедают, десятки тысяч рабочих не находят себе заработка. Труженики, на своих плечах несущие всю тяжесть миллиардного бюджета, за бесценок предлагают свой труд на рынке найма, ожесточенно конкурируют из-за куска хлеба и, отдавая все силы свои собственникам-предпринимателям, а последнее имущество свое в царскую казну, живут, как вьючный скот, без всякой уверенности в завтрашнем дне, без всякой гарантии получить грошовый заработок. А над ними стоит кучка хитрых и алчных правителей, Министров и царедворцев, разных проходимцев и выскочек из дворянско-буржуазной среды, которые делают с народом, что только пожелают, и от имени послушного царя самовластно и нагло хозяйничают в огромном государстве: они облагают народ тяжелыми налогами и насильно держат его в темноте; они роскошно живут на народные деньги  и помогают народным эксплуататорам и паразитам; миллионы за миллионами ухлопают  они на шпионов, полицию и жандармов, на войско и флот, на пушки, броненосцы и другие орудия кровавой омерзительной бойни, на захват и укрепление чужих земель, ненужных и неведомых народу. Рабство и нужда, невежество и страдание – с одной стороны, хищения и наглый, бесконтрольный произвол – с другой. Так было у нас в мирное время, так было всегда, - ибо такова сущность наших государственных порядков, исконные основы преступного самодержавного строя. Что же сказать о войне. Если война всегда и везде страшное бедствие, то, сколько же бед она несет с собою русскому народу, доведенному до нищеты царским управлением? Ведь это сотни миллионов и миллиарды новых сверхсметных расходов из народного кармана; это дальнейший упадок торговли и промышленности и новая безработица; это новые налоги, усиленное выколачивание податей, дальнейшее разорение крестьянства, новые голодовки. И все это устраивает правительство, которое само признавалось, что платежные силы населения доведены им до крайнего напряжения! Но этого мало. А жертвы человеческие? Те многие тысячи молодых жизней, которые погибнут на войне, под неприятельским огнем, в волнах Тихого океана или в далекой, разоренной русским башибузуками Манчжурии от истощения и болезней! Это все дети народа. Они падут в расцвете сил, бессмысленно, не ведая за что и почему, в отвратительной кровавой битве с такими же темными и подневольными детьми другого народа, - и сколько горя и слез вызовет их погибель во всех углах земли русской! Но царскому правительству нет дела до горя народного, оно привыкло к стонам и к крови, и к слезам: оно само и пьет и льет кровь русского народа, расстреливает дома у себя мирных тружеников, науськивая на них отупелых  и запуганных русских солдат. Напротив, сделать кровопускание даже выгодно царю-батюшке: слишком уж много наплодилось у него сынков верноподданных, голодных и обобранных, которые земли требуют, на дворянские имения зарятся, фабрикантов обижать начинают, да начальство с голоду почитать перестают. И вот, не считаясь с нуждами народа и разорением, правительство не щадит жизни его сыновей, распоряжается ими как пешками игральными, и, с благословения своих лакеев в рясах, позорящих и продающих учение Христа, ведет сотни тысяч народа за тридевять земель, в неведомые им страны, к неизвестным  им людям, на убиение и убийство.

Но и этого мало. В этом страшном деле, как во всяком преступлении правительства против народа, есть еще одна сторона – самая отвратительная, а именно: та гнусная атмосфера лжи, лицемерия и провокаций, которыми правительство старается скрыть свои деяния, одурманить здравый смысл народа, растлить его нравственное чувство. Гадок всякий грабитель и насильник, но лучше уж враг открытый, чем действующий исподтишка, с обманными речами в личине друга; а чтобы сделать войну популярной, и именно теперь, когда платежные силы населения вконец подорваны, когда страна так жаждет внутренних преобразований, - для этого требуется такой запас лжи и подлости, какого не найдется, пожалуй, даже у главного царского Министра и полицейского, В.К. фон Плеве. Здесь все фальшиво, с самого начала. Когда царь Николай созывал в Гааге «мирную конференцию» – это была фальшь и возмутительное издевательство над пожеланиями всех искренних противников войны. И нужно было много цинизма или глупости, чтобы кричать за правительством, как это делали наши буржуа и реакционеры, об исключительном миролюбии русского царя и превращать маленького, ограниченного и забитого человечка на троне в какого-то апостола разоружения и мира. Этот апостол сейчас же после гаагского съезда отпустил сверхсметных 90 миллионов на военный флот и с легким сердцем продолжал увеличивать сметы на военные нужды, уделяя лишь жалкие крохи на обучение народа грамоте: что ему гаагская конференция – на то он Николай –клятвопреступник, принявший на свою голову достаточно позора. Итак, мы вооружились и на весь свет трубили о своем миролюбии, о пользе разоружения. В то же время чудовищные суммы тратились на Манчжурию, и подготавливался «мирный» захват этой китайской провинции. После усмирения восстания в Китае и скандального грабежа, устроенного там державами, русские войска остались в Манчжурии, хотя царское правительство торжественно обещало их вывести. Оно продолжало укрепляться в Манчжурии и стало совать свой нос еще дальше, в Корею. Оно захватывало чужие земли, вводило туда войска и неизменно кричало о своем миролюбии, -  подобно мошеннику, который забрался со взломом в чужую квартиру и протестует, что его оттуда гонят. И неудивительно, что русский хищник в своем беспредельном стремлении на восток столкнулся с другим хищником, наступил на больную мозоль другой державе. Русскому правительству предложено было выполнить свое обещание и увести войска              домой, но оно медлило с ответом и готовилось к войне, <…> без конца и еще громче кричало о своем миролюбии. Ему, конечно, и не дали до конца приготовится, было бы странно ожидать другого отношения к правительству, нарушающему договоры. Но никакого особенного вероломства со стороны Японии тут не было. Япония такой же хищник, как и все буржуазные государства, она ведет себя совершенно так же, как вела бы себя на ее месте всякая другая держава; и распускает правительство такие слухи о Японии только для того, чтобы оправдать собственное глупое и наглое поведение. Правительственное сообщение говорит о каких-то «неоспоримых правах и интересах» России в Манчжурии. Это ложь. Эти права царского правительства на китайскую землю – разбойничьи права, вырванные у китайцев мирной угрозой при помощи военной силы; интересы же России в Манчжурии – это интересы не Русского народа, а кучки предпринимателей, крупных подрядчиков, присосавшихся к казенному сундуку, и барышников-спекулянтов с великим князьком во главе, устроивших на Дальнем Востоке акционерные предприятия. Так же лживо заявление Святейшего  Синода, будто «враги ополчились на землю Русскую», да еще «по воле Божьей». Маньчжурская земля не русская, а китайская, и русское правительство проливает кровь русского народа, чтобы урвать чужую землю; и, конечно не по воле божьей, а по собственной воле, воле издевающегося над заповедями Христа самодержавного правительства. Ложь эта распускается и поддерживается «патриотическими» газетами с целью обмануть темный народ, внушит ему, будто отечеству грозит опасность. Но война эта ведется не «за престол и отечество», а в угоду престолу и во вред отечеству, ибо царский престол – это первый и главный враг нашего отечества. Каков бы ни был исход войны, она принесет народу одно горе и разорение. Но мы можем ожидать самого худшего, поражения, - ибо там, где беззастенчиво крадут, там возможны всякие сюрпризы. Мы уже затратили 600 миллионов на маньчжурскую дорогу – и выстроили такие пути сообщения, по которым с трудом можно ездить, мы затратили огромные суммы в наш флот и укрепления на востоке – и уже терпим поражения. Что же еще ждать от наших правителей-тиранов, бездарных и глупых, умеющих грабить и совершенно не способных к государственному управлению.

Не следует забывать и того, что правительство, затевая эту безумную войну, хочет отвлечь внимание народа от русских дел, найти своего рода козла отпущения, свалить все беды русского народа на японцев. Всем известно, что во всей почти России введено в мирное время положение усиленной охраны, при помощи которого русское правительство защищается от русских граждан. Царь <…>  признал наличность смуты и объявил войну народу русскому, отдав его в бесконтрольное распоряжение жандармского застенка, полицейского кулака и казачьих нагаек. Правительство защищается, у него есть враг: этот враг – рабочий народ и революционная интеллигенция. И вот, главный царский Министр, жестокий палач фон Плеве, пытается спрятать окровавленный русский трон за спину японцев, натравить на них народ, оторвать малосознательную массу от революционного движения. Фон Плеве, который недавно еще организовывал еврейские погромы, прибегает и теперь к излюбленному средству. Тогда он старался свалить на голову несчастных еврейских тружеников то недовольство тяжелыми условиями жизни, которое накопилось в темных, неразвитых слоях народа, и дать выход темному стихийному чувству возмущения; в этом деле помогали ему жандармы и попы. Теперь место евреев заняли японцы. Во всех городах организованы были патриотические манифестации, и слуги правительства разжигали притухшую любовь к царю и ненависть к японцам. Кучки наемных людей, шпионов и подонков студенчества, обнимая лубочный портрет царя, расхаживали по улицам с толпою праздных зевак и распевали царский гимн, бесчинствуя и насильничая перед теми, кто не снимал шапки не желал кричать «ура» врагу народа. А в Петербург летели телеграммы о взрыве верноподданнических чувств в рабочей и студенческой среде, в ответ на которые царь, через насильника фон Плеве, милостиво благодарил рабочих и студентов за поддержку своего шатающегося трона. Все это ложь и жалкая возмутительная комедия. Ни рабочих, ни студентов, преданных народу, не было в этих кучках манифестантов. И те, и другие, против войны, бессмысленной и разорительной: их клич – долой войну! И тем и другим дорого отечество, но не дорог царский престол. В этом убедился и еще убедится  фон Плеве. Откровенный князь Мещерский правильно заметил, что в войне с Японией понадобится для подъема духа еще более искусственное возбуждение умов, чем в войну за братушек, ибо никто в народе даже приблизительно не может себе представить, что такое японец и почему он наш враг». Это верно. Искусственное возбуждение не удалось, и манифестации скоро были запрещены: они, пожалуй, могли разжечь чувство жгучей ненависти к правительству, разоряющему, избивающему и развращающему народ...

Пусть же сознательные труженики помнят всю важность переживаемого времени, пусть разъясняют они несведущей массе рабочего народа все преступления царского самодержавия. Оно неминуемо должно пасть, - и чем скорее падет неспособное, хищное и наглое правительство, чем скорее уступит свое место выборным народным представителям, тем лучше и тем легче будет народу.

Долой его, это преступное чудовище, пережиток рабства, и да здравствует, дорогая нам, свободная Россия!  Да здравствует социализм!

Центральный комитет партии социалистов-революционеров

 

Листовка «К крестьянам». Воззвание

Несколько столетий тому назад у нас на Руси был такой странный и ужасный обычай: на том месте, где хотели строить стену крепости, закапывали живого человека. Думали, что стена и вся крепость простоит дольше, если под ним зарыт живой человек. Обыкновенно это делалось так: вырывали глубокую яму и караульные, спрятавшись, дожидались, не подойдет ли кто-нибудь к этой яме? И когда какая-нибудь любопытная молодушка, идущая за водой, заглядывала в яму, на нее наскакивали караульные, связывали ей руки и ноги, бросали ее в могилу и начинали закидывать ее землей, не обращая внимания на крики и вопли обезумевшей женщины, потому что они исполняли приказание князя. И если бы кто-нибудь из нас мог видеть это ужасное дело, то он не поверил бы, что губят человека только для того, чтобы на его могиле поставить каменную стену. «Не может быть! – сказал бы он: тут что-нибудь другое, женщина по всей вероятности в чем-то провинилась, за это ее и казнят. Не поверю, чтобы из-за какой-то глупой стены губили неповинного человека!» А между тем это так. Из-за глупой стены губили невинного человека.

«Слава Богу! В наше время такого зверства уже нет» – скажете вы.  Но, увы! В наше время не одна, а несколько тысяч могил припасено для живых людей. Несколько тысяч молодых парней хотят зарыть в эти могилы, чтобы потом на этих могилах построить каменные стены. Оказывается, и теперь еще думают, что для прочности стены нужно закопать под нее живого человека...

Но где же эти могилы? Кто тот душегуб, который хочет зарыть в могилах живых людей? Могилы эти вырыты на Дальнем Востоке! В Манчжурии и в Корее! А душегуб, который хочет зарыть в них живых людей – это царь, который набрал из деревень самых лучших парней, сделал из них тупоумных солдат и послал их воевать. Уже несколько тысяч русских солдат убито! Уже несколько тысяч могил закопали! И еще убьют! И еще закопают! Зачем же устроили эту бойню? Зачем насильно заставляют умирать молодых, здоровых людей, которым хочется жить, хочется глядеть на светлое солнышко, на поля, на леса, хочется не людей резать, а работать в деревне вместе со своими милыми женами и детками, с отцом, с матерью! Зачем теперь по всей России льются слезы жен и матерей? Льются слезы о погибших мужьях и сыновьях? А затем, что на могилах этих погибших хотят построить каменные стены! Какие же это каменные стены?  А вот слушайте. Русские купцы-миллионщики захотели нажить еще несколько миллионов. Наживают они деньги, как известно, продажей товаров. Но вот  беда! Продавать стало негде! Россия хоть и велика, да толку в этом мало! Русский народ разорен, беден, как заяц и кроме лаптей почти ничего не покупает. А товаров и купцов много! Кому их продать? Вот и решили они завоевать новое место для торговли, а именно Манчжурию и Корею. Народ там еще не совсем разорен и торговля там идет шибко. Купцы  попросили царя, чтобы он послал солдат отнять у других народов Манчжурию и Корею. А цель согласия потому что ему без купцов плохо: они ведь с ним за одним столом сиживают и вместе с ним народ грабят.  И началась война с Японией! Купцы надеются, что они чужими руками непременно отобьют Манчжурию и Корею у Японии. Солдат они не жалеют, так как не привыкли считать их за людей; они их называют пушечным мясом. А когда купцы завоюют Манчжурию и Корею, они откроют там большую торговлю, набьют карманы деньгами, настроят себе каменных палат. Выйдет так, как им давно хочется: на могилах погибших солдат они построят огромные магазины для своих товаров, построят целые города, где заставят работать за медный грош и за рюмку водки оставшихся в живых деревенских парней. Это ли не ужасное дело? Для того, чтобы построить в Манчжурии и Корее дворцы, купцы зарывают в могилы не одного, а тысячи молодых людей! А между тем это так. И в настоящее время из-за глупой стены губят людей. Царь и купцы убивают мужиков у себя дома в своем царстве, чтобы они не бунтовали и не мешали им пировать и развратничать – убивают мужиков и на войне, заваливаю их трупами завоеванную землю, чтобы потом нажить на новой земле новые миллионы. И царь, и купцы, должно быть,  считают мужика за кочергу и той кочергой жар загребают… Что же это такое? Неужели мужик не человек, а кочерга, неужели мужика, как кочергу, любой прохвост может взять и загребать им чего хочет и сколько хочет? А что если эта кочерга догадается, да начнет колотить по башкам тех нахалов, которые за нее хватаются!  Дорогие наши братья! Развяжите глаза и посмотрите, что над вами делают! Вашей кровью хотят нажить деньги! Каждый убитый в Манчжурии кладет рубль в карман купцу! Война с Японией вам не нужна. Она положит миллионы в карман купцов, а у вас отнимет последний грош, отнимет у вас сыновей, мужей и братьев и оставит вам голодных сирот. Так плюньте же в харю жадным купцам и русскому царю!  Когда настанет время расплаты с батюшкой царем и с вашими благодетелями купцами, не забудьте припомнить им все, что они с вами сделали. Вкладывая по их жирным брюхам вашими жесткими кулаками, - скажите им: «Вот вам за усмирение крестьян! Вот вам за Японскую войну! Вот вам за каменные палаты, которые вы построили на могилах убитых наших братьев!» Слушали препровожденное начальником Самарского губернского жандармского управления при записке от 28 марта за № 1641 воззвание о распространении в селе Курумоч, Ставропольского уезда прокламаций преступного содержания вследствие отношения прокурора Самарского окружного суда от 10 января 1905 года за №37 на предмет прекращения.  Из дознания видно, что пристав 1-го стана Ставропольского уезда представил при рапортах от 25, 27 и 12 ноября воззвания, найденные 22-23 октября в селе Курумоч того же уезда, причем упомянул, что воззвания эти по всей вероятности были разбросаны крестьянином села Царевщина Перфилом Бурмистровым, человеком весьма неблагожелательным. Земский начальник, препровождая воззвания при отношении от 28 октября  уведомил, что крестьянин села Курумоч Николай Городничев дал одно из этих воззваний крестьянину села старой Бинарадки  Степану Соплякову причем у него, по словам Соплякова осталось еще около девяти штук. На основании вышеизложенного  было возбуждено дознание, причем были произведены обыски у крестьянина села Царевщина Перфила Бурмистрова и у крестьянина села Курумоч Николая Городничева, причем,  у них ничего преступного не найдено. Свидетельскими показаниями Василия Родионова, Пелагеи Родионовой, Ивана Сидорова, Анны Городничевой, Ивана Капустина, Праскевы Семьяновой, Василия Бурьянова и Степана Соплякова вполне устанавливается факт разброски прокламаций в ночь с 22 на 23 октября прошлого года. Опрошенный в качестве свидетеля с предъявлением 722 ст. устава  уголовного судопроизводства крестьянин села Царевшина Перфил Бурмистров показал, что о разброске в селе Курумоч воззваний преступного содержания, он ничего не знает.  Допрошенный в качестве свидетеля с соблюдением 722 ст. Устава уголовного судопроизводства крестьянин Николай Городничев объяснил, что 22-23 октября прошлого года сноха его Анна Васильева, возвращаясь со свадьбы от брата, ночью заметила у одной из изб примкнутыми какие-то листки, она их взяла и принесла домой и так как неграмотна, то отдала их ему. Он принес их в свою избу, там находились Степан Сопляков и Егор Чеботарев, один листок он дал Чеботареву для того, чтобы <…> по этому листку узнать кто эти листки разбросал, а другой листок попал в руки Соплякову. Все остальные листки он свидетель сжег. Кто эти листки разбросал, он не знает.     Ввиду необнаружения виновных,  дознание это заключено. Дознание это на основании 1035 ст. Уст. уголовного судопроизводства вносится в губернское совещание. Постановили: делопроизводство прекратить за необнаружением виноватого.

Прокурор Самарского окружного суда                                       Н.А. Мурашев

 

Начальник Самарского губернского

жандармского управления полковник                                         К.С. Яниковский

ЦГАСО. Ф. 468. Оп. 1. Д. 385. Л. 7–7об, 17–19об, 27–28об. Подлинник.

 

№ 2

Рапорт ставропольского уездного исправника А. А. Агатицкого

самарскому губернатору Д. И. Засядко о состоянии правопорядка

на территории Ставропольского уезда

22 апреля 1905 г.

Секретно

В дополнение рапортов от 11 и 19 сего апреля за № 664, имею честь донести вашему превосходительству, что хотя полицейская охрана в Рязановской вотчине установлена командированием в оную пристава, урядников и вольнонаемных сотских, и хотя явных массовых беспорядков населением не проявляется, но из полученного мной сего числа донесения пристава четвертого стана оказывается, что в Рязановской вотчине, близ одного из хуторов в 11 часов ночи 20 числа сгорел соломенный кирпичный сарай, а близ села Крестовые Городищи, рядом с лесом экономии, зажигался плетень, огораживающий лес. Кроме того, чинами полиции по негласным разведкам слышатся некоторые угрозы, что подожгут хутор. Т. к. имение при селе Рязаново графа Орлова-Давыдова раскинулось на довольно большом пространстве и граничит с разными селениями, то полицейской охраны недостаточно, тем более что и в других местах уезда были пожары. Так, в имение Сосновского сгорел омет соломы и баня, а в селе Буян горит лес, куда командированы также чины полиции. Поэтому для более действительного и очевидного внушения и острастки населения я со своей стороны ходатайствую перед вашим превосходительством, ввиду телеграммы вашего превосходительства, не признаете ли вы возможным командировать в вотчину села Рязаново военную силу из казаков, которые, пройдя по уезду, своим появлением пресекут пока <что> несерьезные посягательства на поджоги или другие какие-либо непорядки.

          Об усилении надзора полицейского сделано подтверждение приставам.                     

          Уездный исправник                                                                  А. А. Агатицкий

ЦГАСО. Ф. 3. Оп. 233. Д. 1924. Л. 30–30об. Подлинник.

 

 

№ 3

Инструкция губернатора Д. И. Засядко земским начальникам и уездным исправникам Самарской губернии о способах борьбы с гражданскими беспорядками

11 июня 1905 г.

          По получаемым мной сведениям, распоряжение мое от 28 апреля с. г. за № 2139, о принятии мер против самоуправных действий крестьян по отношению к соседним владениям, не всегда исполняется, и благодаря этому самоуправство, оставаясь безнаказанным, постепенно все более и более расширяется.

          Принимая во внимание, что борьба с этим, в настоящее время весьма серьезным и опасным, явлением может быть целесообразной только при дружном и немедленном противодействии самоуправству со стороны всех тех должностных лиц, к обязанностям которых это может относиться, и, подтверждая распоряжение мое за № 2139, считаю необходимым в развитие его преподать следующие указания:

          - получив сведения о массовом проявлении самоуправства против частных, казенных, удельных и других землевладений, уездные исправники немедленно должны выезжать на место происшествия и посылать сообщения об этом местному земскому начальнику;

          - в случае полной невозможности для исправника выехать на место его может заменить помощник исправника, а в случае такой же невозможности и для сего последнего на место должен выехать становой пристав местного стана или, по поручению  исправника, из другого стана;

          - по прибытии на место, уездный исправник, или замещающее его лицо, должен немедленно принять меры к прекращению самоуправства и к производству дознания и выяснению виновных и свидетелей-очевидцев происшествия, составить обо всем протокол, который передать потерпевшему от самоуправства владельцу или его поверенному, приглашая их не оставлять таких протоколов без последствий, а непременно представлять земскому начальнику для привлечения виновных к ответственности, т. к. в противном случае действия полиции по предотвращению самоуправства являлись бы совершенно бесцельными, и при повторениях самоуправства, оставшегося безнаказанным, полиция будет совершенно бессильна ему противодействовать;

          - в случае совершения одновременно с самоуправством общеуголовного преступления, протокол полицейского дознания без малейшего промедления должен быть передан судебному следователю, и об этом тотчас же следует присылать мне донесение;

          - при производстве дознаний о самоуправных действиях, а также о совершенных одновременно с сим уголовных преступлениях, и при оставлении об них протоколов, непременно следует выяснять отдельных виновных в них лиц, отнюдь не допуская ссылок на то, что в самоуправстве виновно целое крестьянское общество;

          - земский начальник, получив сведения о самоуправстве, должен немедленно выехать на место происшествия и путем личных убеждений содействовать прекращению самоуправства и, главным образом, его повторений, для чего необходимо выяснять причины проявления со стороны крестьян самоуправства и склонять обе стороны к устранению этих причин, насколько это возможно, по взаимному между ними соглашению;

          - в целях вкоренения в населении уверенности, что право собственности охраняется законом и что самоуправство составляет уголовно наказуемый поступок, земский начальник должен немедленно, по возможности тут же на месте, и, пользуясь полной мерой установленных в законе взысканий, рассматривать и разрешать подкрепленные полицейскими протоколами жалобы потерпевших от самоуправства.

          Давая настоящие указания, я намечаю лишь общий план борьбы с самоуправством, и, придавая этой борьбе самое серьезное значение, я выражаю твердую уверенность встретить со стороны земских начальников, уездных исправников и прочих чинов полиции вполне сознательное отношение к этому явлению и полную готовность приложить все усилия к тому, чтобы не дать ему разрастись и принять весьма грозные размеры. Обо всем происходившим на местах, о принимаемых мероприятиях, о решениях по жалобам на самоуправство и о приведении этих решений в исполнение прошу мне представлять подробные сведения.

          Губернатор                                                                                             Д. И. Засядко

ЦГАСО. Ф. 3. Оп. 233. Д. 1913. Л. 85–86. Подлинник.             

 

№ 4

Рапорт ставропольского уездного исправника А. А. Агатицкого

самарскому губернатору Д. И. Засядко о состоянии правопорядка

на территории Ставропольского уезда в октябре 1905 г.

24 октября 1905 г.

Секретно

Имею честь доложить вашему превосходительству, что телеграмма о присылке войск была вызвана следующими обстоятельствами: с 13 октября перестали получаться в Ставрополе газеты, а 14 прекратилось и телеграфное сообщение. Благодаря отсутствию всяких официальных сообщений в городе распространились нелепые слухи, что будто бы в Петербурге ограблены дворцы, разбита Петропавловская крепость, перебиты Министры, а Государь бежал за границу. Это передавалось даже учителями в школах. 19 октября обнаружено, что сторож городского курзала Мясников (отбывший наказание в арестантской роте) ходил по базару и торговым заведениям с подписным листом и собирал подписи у лиц, которые пожелают примкнуть к революционной партии и участвовать в событиях, имеющих быть 22 октября, обещая подписчикам, что за это они получат землю, которую комитет намерен вышибить у правительства. На базаре появились слухи о предстоящем разграблении казначейства, отобрании земель от частных владельцев и т. д. Между тем, 20 октября кем-то из обывателей был привезен манифест 17-го октября. Событие это в течение нескольких часов сделалось известным всему городу. Вечером этого же числа в общественном клубе, обыкновенно никем не посещаемом, собралось народа более 100 человек. В созыве этого собрания принимал деятельное участие податной инспектор господин Голосов (он же старшина-распорядитель клуба). Он лично заходил в некоторые дома с приглашениями и, кроме того, с той же целью был послан клубный сторож, который объяснил публике, что в собрании будет прочитан манифест. Около девяти часов вечера в клуб явились господа Н. А. Голосов с супругой, городской судья Н. А. Шляхтуров с супругой, ветеринарный врач М. П. Благодатный с супругой (он руководитель местных пропагандистов), инспектор народных училищ А. В. Ацеров, старший бухгалтер казначейства М. П. Самарин, лесничий И. С. Дубинкин, учителя и учительницы народных училищ, бывший учитель А. С. Буянов, бывший студент Казанского университета, ныне служащий в земской управе Голушенко, служащие земской управы, казначейства, земской больницы (за исключением врачей), несколько торговцев, приказчиков и человек 12 посторонней молодежи приехавшей  по-видимому из Самары, по случаю закрытия учебных заведений.

Собрание было открыто ветеринаром М. П. Благодатным, который прочитал манифест, раскритиковал его и просил не придавать ему никакого значения, т. к. манифест этот вынужденный и не удовлетворяет требованиям народа. После того, как в Неве вместо воды течет не вода, а кровь рабочих, о конституции не может быть и речи. А т. к. в настоящее время наступил для этого удобный момент, то он просит всех присутствующих присоединиться к революции и действовать дружно. После этой речи раздались крики «долой монархию, да здравствует революция!». Кем-то из учителей была сказана ответная речь Благодатному следующего содержания: «Все мы считаем вас своим вождем. Вы нас сплотили и вели по твердо намеченному пути, который и привел нас к свободе, за что мы вас вечно будем благодарить». После чего его качали на руках и опять кричали «Долой монархию, да здравствует республика!». Вслед за сим Голушенко сказал речь такого содержания: «Товарищи, наконец, мы дождались свободы. Свободу эту мы надеялись получить от монарха, но получили от революции, а венценосец наш оказался негодяем, поэтому мы все должны примкнуть к революции». После этого публика пела Марсельезу по нарочно принесенным для этого книжкам. Пела вечную память убитому в Самаре рабочему, причем требовалось, чтобы все стояли. В заключение М. П. Благодатный собирал деньги в пользу рабочих и собрал, по-видимому, порядочную сумму, т. к. некоторые из присутствующих, например А. В. Ацеров, положил 10 руб., И. С. Дубинкин - 3 руб., а остальные давали рубли и полтинники <…>

Около одиннадцати часов вечера в клуб зашел начальник тюрьмы господин Я. А. Зиновьев и был встречен недружественно за то, что явился в форме. Бухгалтер М. П. Самарин сказал громогласно, что все кокарды и пуговицы будут сняты, что в Самаре все арестанты освобождены, и то же самое будет сделано в Ставрополе, что все присутственные места будут закрыты по требованию комитета.

Получив эти сведения и имея в своем распоряжении всего лишь несколько городовых, я в предупреждение могущих произойти беспорядков нашел себя вынужденным обратиться за помощью к вашему превосходительству, тем более что мне достоверно было известно: 22 октября должно было прибыть много вызванных социалистов из уезда. Совершенно неожиданно вечером накануне 22 октября явились артиллеристы. Это произвело удручающее впечатление на всех агитаторов, и они вместо предполагаемых уличных демонстраций ограничились сходками, а некоторые из них, как-то Голушенко, А. С. Буянов и другие, в числе двенадцати человек, скрылись из Ставрополя. Докладывая об этом вашему превосходительству, имею честь покорнейше просить об оставлении в Ставрополе на некоторое время посланных солдат, во-первых, потому, что водворенное в городе спокойствие следует считать вынужденным, во-вторых, с 1 ноября начнется съезд призывников, которых обыкновенно сопровождают семейные, что, в общем, составит толпу в несколько тысяч человек, и в-третьих, мною получено сейчас донесение урядника, из которого видно, что крестьяне села Никольское Борковской волости увезли самовольно из экономии графа А. А. Орлова-Давыдова три стога сена и поговаривают о разграблении хлебных амбаров. Насколько важно это донесение не знаю, но сейчас выезжаю на место, и о том, что окажется на месте, вслед за сим донесу.

За исправника                                                                         А. С. Кожуховский                                                     

ЦГАСО. Ф. 3. Оп. 233. Д. 1924. Л. 55–57. Подлинник.

 

№ 5

Рапорт ставропольского уездного исправника А. А. Агатицкого самарскому губернатору Д. И. Засядко о состоянии правопорядка на территории Ставропольского уезда в первой половине ноября 1905 г.

11 ноября 1905 г.

Секретно

В дополнение рапортов от 24 октября, 26 октября и 9 ноября, имею честь донести вашему превосходительству, что с уходом из Ставрополя войск,  снова воспряли духом местные агитаторы-социалисты во главе которых стоят ветеринарный врач М. П. Благодатный и бывший учитель А. С. Буянов. У первого из них проходят постоянные сборища его единомышленников, при этом ими ведется пропаганда между соседними крестьянами - бывшими крепостными графа А. А. Орлова-Давыдова села Никольское, деревень Русская Борковка, Мулловка, Мордовская Борковка. Крестьяне этих деревень имеют постоянное общение с городом Ставрополь, ввиду близости расстояния, и видимо пропаганда прививается в сказанных деревнях и имеет воздействие, потому что в упомянутой экономии графа А. А. Орлова-Давыдова начали проявляться со стороны крестьян самоуправства и поджоги. Так,  кроме описанного в рапорте от 26 октября увоза сена, прошлой ночью снова увезено крестьянами пять стогов сена, часть которого хотя и найдена уже проданной в Ставрополе, а часть по гумнам в селе Никольское, но между крестьянами упорно распространяются толки, что вскоре не только сено, но хлеб из графских амбаров будут развозить, о чем будто бы у них были собрания обществ. К этому их подговаривают ставропольские агитаторы М. П. Благодатный др., к числу которых, несомненно, принадлежат все учителя приходских школ и несколько человек города Ставрополь. Точно так же и в вышесказанных деревнях есть лица, которые состоят вожаками. Между прочим, негласными разведками установлено, что М. П. Благодатный зазывает к себе крестьян и совместно с другими подстрекает их к самоуправствам и разгромам, обещая свою помощь и помощь извне, с раздачей даже оружия. Все это настолько повлияло на умы крестьян, что они открыто выражают недоверие к администрации и во время внушения им о преступности <действий> самоуправцев возражают, что они теперь должностным лицам не верят, выражаясь: «Будет, достаточно вы напились нашей крови». Циркулируют слухи, что в недалеком будущем будут действительно уничтожать все поджогами и разгромами. В последний пожар близ Борковского хутора, когда подожжена была в ометах солома, ни один крестьянин для тушения не явился. В городе Ставрополь в последние дни тоже благодаря агитации тех же лиц начались забастовки в учебных заведениях - прогимназии и училищах. Ученики и ученицы находятся под влиянием своих учителей, ведущих пропаганду, и того же М. П. Благодатного. Затем, из селений уезда есть неспокойные сведения. Например, в селе Чердаклы, как доносит пристав пятого стана, около здания народного дома воспитанник Симбирской духовной семинарии Сергей Михайлов Лебедев говорил крестьянам, что, ввиду их бедности, они должны оказывать властям сопротивление и захватами улучшить свое положение. Лебедев привлечен к ответственности. Из донесения того же пристава от 30 октября видно, что в селе Петровское-Средняя  Бесовка под руководством однообщественников Петра Войкова, Ивана Семенова и др. имело в сборной избе рассуждение о том, что теперь можно брать помещичью собственность, оценив таковую по своему усмотрению, и они подстрекали крестьян брать в имении наследницы Бабкиной дрова по 10 коп. за воз, а солому по 40 коп. за воз. Поименованные крестьяне привлечены также к ответственности. Земский начальник четвертого участка, поручик И. В. Черноруцкий сообщил, что в селе Суходол, в здании Суходольской школы, учителя этой школы Михаил Ефимович Лобанов, Василий Семенович Малышев, церковноприходской школы Василий Кузиков, учительницы Суходольской и Белоярской земских школ, сын волостного писаря Кузнецов собрали несколько человек крестьян, между которыми распространяли противоправительственную пропаганду, говоря, что царя не надо, бога нет, а что все должны быть равными. Вообще, пропаганда социал-демократов и революционеров по уезду быстро распространяется, а главным образом представляется восприимчивость ее при усиленном агитаторстве М. П. Благодатного и др. в селениях графа А. А. Орлова-Давыдова, крестьянами безземельными, дух которых настолько приподнят, что есть полное основание опасаться за имеющие быть беспорядки в селе Никольское, деревнях Русская Борковка и др., которые имеют близкое общение со ставропольскими пропагандистами.

Эти же последние имеют намерение устроить уличную демонстрацию, в которой, как можно полагать, по уговору этих же агитаторов примут участие учащиеся дети. Между тем, большинство населения возбуждено против учителей и возможно столкновение двух партий разных убеждений, что легко может довести до больших беспорядков, предотвратить и прекратить которые местная полиция будет положительно бессильна, по своей малочисленности. А вместе с тем не меньшая опасность представляется  в возникновении беспорядков в соседних деревнях

А. А. Орлова-Давыдова. И если здесь возникнут беспорядки, то это будет сигналом для всего уезда.

Донося обо всем вышеизложенном вашему превосходительству, покорнейше прошу не отказать распорядиться присылкой войск в город Ставрополь, двух рот или, в крайнем случае, одной роты и 50-ти казаков, что даст возможность предупредить беспорядки в соседних деревнях графа А. А. Орлова-Давыдова, а также в городе Ставрополь, где находится главное гнездо социалистов и где слухи, описанные в рапорте № 256, сильно поддерживаются. Если во время призыва не произошло в Ставрополе беспорядков, то только благодаря присутствию войск. Полицейская охрана в Ставрополе настолько незначительна, что положительно не в состоянии противостоять <даже> весьма небольшой демонстрации. Нахождение же войск в Ставрополе вполне обеспечит скорую охрану и в уезде, который как вы усмотрите, ваше превосходительство, нельзя считать благополучным. О последующем прошу дать мне знать для встречи и сопровождения войск.

          Уездный исправник                                                                      А. А. Агатицкий                                        

ЦГАСО. Ф. 3. Оп. 233. Д. 1924. Л. 58–60. Подлинник.

 

№ 6

Рапорт ставропольского уездного исправника А. А. Агатицкого самарскому губернатору Д. И. Засядко о состоянии правопорядка на территории Ставропольского уезда

19 ноября 1905 г.

          В дополнение доношения от 11 ноября за № 273, имею честь доложить вашему превосходительству, что крестьяне сел Борковок продолжают увозить самовольно сено из Борковского хутора графа А. В. Орлова-Давыдова. Они предъявили управляющему

Ф. И. Беку требование продать им лес по цене, ими самими назначенной. Когда же требование их было удовлетворено, то они этим не удовольствовались и начали рубить лес самовольно, не подчиняясь никакой страже. Для поддержания порядка в деревнях Борковках Никольской волости мной командирован пристав первого стана, который донес сегодня с нарочным, что в селе Никольское, Мордовской Борковке, Русской Борковке и Барской Московке  настроение крестьян тревожное. Крестьяне сел этих устаивают сходки, на которых с общего согласия решают разграбить экономию графа А. В. Орлова-Давыдова, снять всех рабочих, удалить с хутора управляющего Бека, а хлеб и корм для скота развести по селам. Вслед за сим  явился лично управляющий графа А. В. Орлова-Давыдова и подтвердил все изложенное, добавив, что удерживать далее крестьян он не в состоянии, и просил защиты. День погрома зависит будто бы от прибытия из Ставрополя руководителей, которых ожидают на днях.

В Ставрополе также неспокойно: ежедневные сходки и есть основания предполагать, что беспорядки в городе произойдут единовременно с беспорядками в Борковках.

Докладывая об этом вашему превосходительству, имею честь покорнейше просить распоряжения о немедленной присылке войск в Борковскую экономию графа Орлова-Давыдова; при этом присовокупляю - во всех Борковских селах Никольской волости более тысячи домохозяев. Почта и телеграф не действуют, вследствие чего о распоряжениях, какие последуют, покорнейше прошу дать знать с моим нарочным.

          Уездный исправник                                                                   А. А. Агатицкий

ЦГАСО. Ф. 3. Оп. 233. Д. 1924. Л. 61–61об. Подлинник.

 

№ 7

Рапорт ставропольского уездного исправника А. А. Агатицкого самарскому губернатору Д. И. Засядко о состоянии правопорядка на территории Ставропольского уезда

декабрь 1905 г.

          В дополнение рапорта от 2 декабря, доношу вашему превосходительству, что настроение крестьян в разграбленных и сожженных имениях А. А. Орлова-Давыдова, С. А. Сосновского, П. П. Ярового, С. Л. Аржанова настолько неспокойное и буйное, что без военной силы (казаков) нет возможности производить дознаний и следствий. Эти крестьяне настолько озверели, что постоянно между собой производят насилия и даже убийства. Тем своим одножителям, которые не принимали участия в разгромах, грозят поджогами, а также насилием. Волостные сельские выборные должностные лица положительно не могут содействовать полиции и следственной власти под страхом тех же угроз. Много способствуют такому настроению и действию крестьян проникающие к ним агитаторы, как из своих же вожаков, так и из Ставрополя, Буяна и др.

          Отсутствием казаков погромщики объясняют свою безнаказанность за погромы. Кроме того, в местах погрома вовлекают в сообщество к расхищению имущества и тех, кто прежде в этом не участвовали. Затем большая опасность представляется соседним владельческим имениям. Сдерживает погромщиков только ожидаемый приход казаков, но накануне разгрома имения В. П. Обрескова, К. Г. Маркова и др. Волнения и погромы охватили довольно значительное пространство, и прекратить дальнейшее распространение возможно только значительной военной силой, с прибытием которой немедленно будут изъяты из мест погрома подстрекатели и зачинщики.  В данное время, при наличии в Ставрополе крайнего элемента, к которому примыкает немало мещан не безупречных своим поведением, положительно не гарантированы от нападения жилища достопочтенных лиц и учреждения. И при этом нахождение сейчас в Ставрополе 1260 новобранцев еще более представляет опасность в отношении порядка. Имеющиеся  из Самары 20 человек солдат 294 пехотного Березинского полка, употребляемых только для патрулей совместно с полицейскими, представляют мало гарантий за спокойствие.

          В местах погромов и других продолжаются хищения и уничтожение построек (в местах пикетов, караульных), порубка леса. Владельцы имений в страхе уезжают из имений, а крестьяне под влиянием соседних разгромов также в приподнятом настроении и склонны также к погромам, видя, что в местах погромов нет войска.

          Ввиду всего изложенного прошу ваше превосходительство выслать военную силу в достаточном количестве для имений близ Ставрополя и в Рязаново, без коих положительно нет возможности, как доносил я выше, производить следствий и дознаний. О последнем прошу дать мне знать.

         Уездный исправник.                                                                        А. А. Агатицкий

ЦГАСО. Ф. 3. Оп. 233. Д. 1924а. Л. 37–37об. Подлинник.

 

№ 8

Донесение ставропольского уездного исправника А. А. Агатицкого в Самарский губернский департамент полиции об аграрных беспорядках в селе Никольское-на-Черемшане

10 января 1906 г.

Секретно

          Доношу, что 30 декабря 1905 г. в селе Никольское-на-Черемшане Ставропольского уезда, в 12 часов дня крестьяне того села собрались толпой в довольно большом количестве, пригласили к себе прибывшего накануне ввиду полученных сведений о тревожном настроении крестьян в это село помощника ставропольского уездного исправника А. С. Кожуховского  для предъявления ему своих требований. А. С. Кожуховский и земский начальник И. В. Черноруцкий вместе прибыли на сход, где крестьяне предъявили им много разных незаконных требований по отношению имения купца К. Г. Маркова; несмотря на увещевания помощника исправника, разъяснявшего крестьянам о их незаконных требованиях, причем просил их разойтись. Крестьяне бросились на него с криком и бранью. Помощнику исправника удалось от крестьян бежать, а затем он неоднократно обращался к толпе с увещеванием разойтись и не производить грабежа имения К. Г. Маркова, в противном случае он прикажет находящимся при нем казакам стрелять в крестьян, на что раздались крики, что он не имеет права стрелять. А затем полицейский урядник, командированный к крестьянам с увещеваниями, доложил помощнику исправника, что крестьяне начинают разграблять контору в имении. Чтобы предотвратить разгром, казакам было приказано разогнать рассвирепевшую толпу нагайками, но только лишь казаки переехали мост через находившуюся там реку и не доехали до толпы шагов сто, на них бросилась толпа с руганью, а из-за заборов крестьяне начали в них стрелять из револьверов, тогда было приказано стрелять <…> а затем, видя, что толпа еще больше рассвирепела и приближается к ним с дубинами, казаки открыли по ней огонь, причем было ранено 9 человек; после чего толпа в паническом страхе стала разбегаться и в несколько секунд очистила улицу села. Главари-зачинщики из крестьян арестованы и дело передано судебному следователю третьего участка Ставропольского уезда К. А. Чернцову. Верно.

          Ротмистр                                                                           А.С. Кожуховский                       

ЦГАСО. Ф. 468. Оп. 1. Д. 408. Л. 7–8. Копия.

 

№ 9

Рапорт ставропольского уездного исправника А. А. Агатицкого самарскому вице-губернатору И. Ф. Кошко  о вооруженном нападении на хутор Красный пикет Никольской волости графа А. В Орлова-Давыдова

26 июля 1906 г.

Утром около двух часов 25 сего июля было сделано нападение несколькими вооруженными злоумышленниками на хутор Красный пикет, принадлежащий графу А.В. Орлову-Давыдову. Хутор окарауливался четырьмя наемными А. В. Орлова-Давыдова казаками и караульщиком, причем в момент нападения на хутор были только два казака, а остальные двое находились на гумнах вблизи хутора же. Заведующий хутором лесничий А. Г. Гнадеберг был дома. Злоумышленники разделились на несколько групп и отправились по хутору разыскивать управляющего и казаков, арестовав предварительно караульщика,  и заперев его в караулку. Находившиеся на хуторе два казака спали - один в чулане, а другой на дворе, и поэтому не были обнаружены; но в то время, когда злоумышленники их разыскивали, один из казаков, бывших на гумне, Архип Иванов Палагин возвращался с гумна без винтовки и, увидев посторонних людей, спросил: «Что это за люди?». Ему ничего не ответили, тогда он закричал своим товарищам: «Братцы, сюда!», раздался выстрел и Палагин, как оказалось впоследствии, был убит. Находившиеся дома казаки Романов и Можарцев  выскочили с винтовками и сделали по злоумышленникам четыре выстрела, после которых люди эти скрылись. Вслед за сим, по-видимому, все злоумышленники сгруппировались около дома лесничего А. Г. Гнадеберга и, опасаясь вероятно проникнуть прямо в дом, обстреливали его снаружи. В доме находились: лесничий А. Г. Гнадеберг, его племянница, кухарка и караульщик, он же кучер, Абрам Моисеев Волков 60 лет. Все они крепко спали и разбуженные шумом и выстрелами предположили, что стреляют их же казаки, поэтому вышли в сени и открыли наружную дверь. В этот момент последовали выстрелы, причем одна пуля, пробив стену деревянного дома, проникла в гардероб, находящийся в сенях, и застряла в кофте, другая ранила стоявшего в дверях Волкова в правую ногу навылет, после чего А. Г. Гнадеберг и все, находившиеся с ним, спрятались в комнаты, а злоумышленники, сделав еще несколько выстрелов, оставили хутор и скрылись в лес. Почему они ушли - неизвестно, но надо полагать, что они заметили кого-либо из посторонних людей, т. к. хутор находится не более 50 саженей от большой почтовой дороги, и притом уже сделалось светло. Из показания свидетелей - караульщика Трунина, писаря Захаркина и казаков Романова и Можарова - видно, что злоумышленники были вооружены ружьями и револьверами, причем 7-8 человек имели солдатские винтовки со штыками. Обстоятельство это подтверждается найденными на дворе патроном от трехлинейной винтовки, четырьмя такими же пустыми гильзами и остатками пуль, обнаруженными внутри дома. Кроме того, на дворе найдены четыре медных патрона, но видимо не бывших еще в употреблении от центрального ружья 16 калибра (охотничье, системы Пипер-Баярд). Патроны заряжены пулями большого размера. Показаниями этих же свидетелей удостоверяется, что злоумышленники успокаивали караульщика, писаря, их семьи и других женщин, находившихся на хуторе, что они их не тронут. Требовали исключительно лишь указаний - где находится управляющий и казаки, причем свидетелю писарю Захаркину сказали, что они стражники и приехали арестовать управляющего, хотя все они одеты были в пиджаках и ни одного из них не было в форме стражника. Обстрелу более всего подверглась кухня в доме лесничего, в нее проникло шесть пуль и две попали в карниз, не считая тех двух пуль, которые попали в сени. В комнатах, занимаемых лесничим, пуль не обнаружено, по-видимому, злоумышленники не знали расположения дома. Одна пуля обнаружена в помещении, занимаемом казаками. 

Об этом доношу вашему превосходительству и докладываю, что об изложенном мной донесено прокурорскому надзору и следователю первого участка Ставропольского уезда Е. П. Коржавину.

Ставропольский уездный исправник                                                        А. А. Агатицкий

ЦГАСО. Ф. 3. Оп. 233. Д. 2065. Л. 6–6об. Подлинник.

 

№ 10

Рапорт ставропольского уездного исправника А. А. Агатицкого о поимке в Ставрополе боевиков партии социалистов-революционеров 

26 июля 1906 г.

Ночью на 25 сего июля с пришедшего сверху парохода Купеческого общества сошли четверо пассажиров - молодых людей, показавшиеся наблюдавшим на пристанях городовым и стражникам личностями подозрительными. Лица эти, будучи в одной компании, вместе наняли извозчика и поехали в город Ставрополь, не имея при себе никакого видимого багажа, почему стражник Баканов поехал за ними, чтобы проследить, где они и у кого в городе остановятся. Когда они въехали в город, то начали спрашивать извозчика о каком-то учителе. Стражник же Баканов в это время подъехал к ним поближе и сказал, чтобы извозчик ехал за ним, в этот же момент пассажиры соскочили все с извозчика, одного из них извозчик схватил за рукав, но он вырвался, а вслед за этим убегавшие начали стрелять в стражника и ранили его. Также выстрелом ранили лошадь, которая и сшибла стражника, после чего все седоки скрылись, а извозчик раненного стражника привез в полицейское управление, откуда тот час же отправились как стражники, так и городовые на розыски злоумышленников, и вскоре задержали одного, по направлению к пристаням. При задержании он старался вынуть из кармана револьвер, но был обезоружен городовым Федосеевым, стражником Торговкиным и караульщиком Гадалиным. Под пиджаком и рубахой на нем был опоясан пояс с 30 револьверными пулями, пятизарядный револьвер заряженный. При обыске у него найден паспорт на имя златоустовского мещанина Эдуарда Адольфа Берга (Ефим Соломонович Берг, эсер, боевик), именем которого и назвался задержанный. Кроме того, у него оказалась паспортная книжка лапеницкой мещанской управы на имя лапеницкого (Волковысский уезд Гродненской губернии) мещанина Сергея Иванова Козлова, записочки и прокламация  «Гражданам». В прокламации этой содержится призыв к пожертвованиям партии революционеров. На обороте этой прокламации значатся записанными жертвователи с обозначением пожертвованной суммы. Затем найдено письмо, которое указывает точно так же, что задержанный принадлежит к боевой партии революционеров. Относительно паспортной книжки и письма объясняется, что эта книжка его товарища, который скрылся. Прокламацию с подписями он будто бы получил в Симбирске от мало ему знакомого человека, с которым он встречался на митингах в Симбирске. Скрывшихся сотоварищей хорошенько не знает, ему известно только, что они из Симбирска. При первоначальном опросе задержанный Берг объяснил, что он принадлежит к революционной партии. Ехали для организации своей партии. В поранении стражника не сознается, говоря, что он не стрелял, а стреляли скрывшиеся его товарищи, где они и куда скрылись, он не знает. Через некоторое время в городе был задержан другой сотоварищ Берга, назвавшийся крестьянином Симбирской губернии и Симбирского уезда, села Чуфарово -  Михаилом Ивановым Косуровым, 18 лет. По обыску у него ничего подозрительного не найдено. На расспросы он объяснил, что живет постоянно в Симбирске, по ремеслу портной, в Симбирске у него четыре сестры, брат 12 лет и два зятя. Квартирует по Чебоксарской улице в доме Волкова. Лиц, с которыми он с парохода на одном извозчике поехал в город Ставрополь, он совершенно не знает, впервые увидал их на пароходе, где они случайно познакомились, что было так: эти лица пили чай на пароходе и как сидевшего около них, пригласили и его пить чай. Никаких особых разговоров не вели, а когда прибыли на пристань «Ставрополь», то все вместе сошли с парохода и на одном извозчике поехали в город. Он ехал совершенно бесцельно, т. к. сел на пароход только прокатиться. Кто и как стреляли в городе, он не знает, т. к. когда спрыгнули с извозчика, то все разбежались, и он, услышав выстрелы, убежал и попал на пожар, а когда шел с пожара, его задержали полицейские. Такое объяснение Косурова противоречит объяснению первого задержанного Берга, который говорит, что он знает Косурова, познакомился с ним в Симбирске на собраниях-митингах, бывал у него в квартире и знает его сестер. Остальные двое соучастников остались не разысканными, скрылись в лугах, в лесу. Когда производились розыски в городе случился пожар, что воспрепятствовало дальнейшему розыску и дало полную возможность в народной по улице массе укрыться разыскиваемым. Дальнейшее расследование производится. Берг и Косуров содержатся при полиции.

Об этом доношу вашему превосходительству и докладываю, что об изложенном мной сообщено прокурорам судебной палаты и окружного суда, и начальнику Самарского губернского жандармского управления полковнику М.П. Боброву, а также судебному следователю первого участка Ставропольского уезда Е.П. Каржавину.

Уездный исправник                                                                                  А. А. Агатицкий

ЦГАСО. Ф. 3. Оп. 233. Д. 2065. Л. 17–18об. Подлинник.

 

№ 11

Список  имений, в коих крестьянами произведены самоуправные действия

ноябрь-декабрь 1906 г.

Ставропольский уезд

          Сожжены постройки в Борковской вотчине графа А. А. Орлова-Давыдова Ставропольского уезда. Убытки, по заявлению управляющего, оценены в полтора миллиона рублей (сообщено прокурору Самарского окружного суда 25 ноября с. г. за № 7818). Разграблено имение графа А. А. Орлова-Давыдова при селе Рязаново, причем крестьянами вытребованы от управляющего имением деньги, уплаченные ими за вторую половину с. г. за арендуемый участок, каковые деньги управляющим крестьянам выданы под расписку, в размере 1900 руб.

          Разграблены и сожжены все имения и хутора в Ставропольском уезде А. А. Орлова-Давыдова, С. А. Сосновского, П. П. Ярового, Н. А. Климушина и С. Л. Аржанова <…>     

          Самовольная рубка леса удельного ведомства крестьянами сел Федоровка и Васильевка Федоровской волости и села Курумоч Старобинарадской волости. Рубка леса в имении наследника А. П. Наумова при селе Архангельское - крестьянами села Ивановка Кременской волости. Вырублено 200 деревьев.

          Крестьяне деревни Тамбовка-Алексеевка (Алексеевский выселок) Архангельской волости самовольно сменили сельского старосту.  

Уездный исправник                                                                                     А. А. Агатицкий

ЦГАСО. Ф. 3. Оп. 233. Д. 1913. Л. 122–122об, 124. Подлинник.

    

Д.В. Янчарук, к.и.н., ведущий специалист управления, 2015    

 

Мобилизация в Ставрополе: к 105-летию наступления А. В. Колчака на Поволжье

105 лет назад, ранней весной 1919 года на восточном фронте гражданской войны началось крупнейшее наступление белой Русской армии против Рабоче-крестьянской Красной армии, вошедшее в историю как несостоявшийся «Полет к Волге». Одной из ключевых военных направлений действий «белых» на начальном этапе наступления стало Самаро–Саратовское направление, успех на котором должен был вновь вывести Русскую армию к Волге, откуда она была изгнана «красными» осенью 1918 года.

Ставропольцы восприняли вести о наступлении Колчака на Поволжье двояко. С одной стороны, сторонники белых, настолько воодушевились, что при помощи белогвардейских офицеров и разведчиков подняли «чапанное» восстание против коммунистов, приведшее к временному свержению советской власти в Ставрополе и уезде в начале марта 1919 года. Восстание было быстро подавлено регулярными частями Красной армии. Но вслед за этим возникла новая проблема. Для отражения наступления Колчака и перехода в контрнаступление Красной армии требовалась значительная «живая» сила, ближайшим источником которой становились губернии Среднего Поволжья, на которые, к тому же, пала основная тяжесть продовольственной разверстки 1919 года.

Уже в конце марта Ставропольский районный (уездный) военный комиссариат объявил о призыве на военную службу лиц, родившихся в 1893 году, т. е. наиболее трудоспособных мужчин, многие из которых имели за плечами действительную военную службу и боевой опыт недавней Первой мировой войны. Но уже к началу мая возраст мобилизованных расширили и на действительную службу стали призываться граждане вплоть до 1899 года рождения.

Практически одновременно в Самарской губернии создается особая губернская комиссия по борьбе с дезертирством и уклонением от призыва. Комиссия имела чрезвычайные полномочия и работала в тесном сотрудничестве с «силовыми» органами советской власти. Перед комиссией была поставлена задача обеспечить призыв и мобилизацию в действующую армию, беспощадно бороться с уклонистами и ловить дезертиров. Новая чрезвычайная комиссия начала свою работу с запугивания дезертиров: первые постановления комиссии содержали списки дезертиров, подлежащих расстрелу. Волостные военные комиссары обязывались принять решительные меры по проведению мобилизации, либо подлежали «самым суровым карам, ибо бездействие в суровый момент натиска врагов контрреволюции есть преступление против рабоче-крестьянской власти». Для поддержки усилий волостных военных комиссаров в уездах, на базе уездных военкоматов, создавались собственные чрезвычайные комиссии по борьбе с дезертирством. Такая комиссия, под руководством уездного военного комиссара Г. Ларионова, появилась в марте 1919 года и в Ставропольском уезде.

Однако, обязать военкомов приказом бороться с дезертирством оказалось намного проще, чем последним отмобилизовать сельское население. Крестьяне укрывали «своих» призывников, часто пряча их у родственников в соседних деревнях и селах, в окрестных лесах и полях, что позволяла наступившая весна. Для поимки дезертиров, в первую очередь, привлекалась уездная милиция. Но малочисленная, плохо вооруженная, почти не имевшая лошадей, а часто даже обуви, она не могла эффективно бороться с дезертирством. Тогда в помощь милиционерам придали продовольственные отряды, действовавшие в уезде. Помимо сбора продовольствия в счет продразверстки, на продотрядовцев возложили задачи борьбы с самогоноварением и поимки уклоняющихся от призыва и дезертиров из действующей армии. Последние потянулись в родные места уже после первых столкновений с колчаковцами. Тогда на помощь пришлось привлекать военные силы Красной армии и при поддержке красноармейцев устраивать массовые облавы, затрагивающие сразу многие волости. Одна из таких «грандиозных» облав в начале июня 1919 года прошла в окрестностях Ставрополя. В южные волости Ставропольского уезда вошел крупный отряд в 800 штыков. Усилиями красноармейцев и милиционеров были обследованы 10 волостей и выявлено около 300 дезертиров. В публичном заявлении об успешном проведении операции Самарская губернская комиссия по борьбе с дезертирством заявляла, что «она не оставит необысканными ни одного села, ни одного леса, ни одного дома. Скрыться невозможно!».

А для того, чтобы родственники и друзья уклонистов и беглецов не пытались усомниться в безоговорочном заявлении губернской комиссии, Ставропольская уездная комиссия приказом № 3 лишала семьи дезертиров продовольственной пайка. Для жителей города Ставрополь, имевших за городом собственную пашню, многочисленные сады и огороды, данная мера не означала приближения голодной смерти, как для жителей многих промышленных городов того времени. Но, разумеется, она являлась чувствительной, особенно в зимнее время. Однако понимая, что лишение пайка остановит далеко не всех укрывателей, уездная комиссия следующим приказом № 4 фактически ввела круговую поруку за укрывательство. Теперь «за дезертира, скрывающегося в семье, отвечает глава последней, в доме хозяин; в учреждении – начальник; в бирже труда – заведующий; в волости волвоенком; в квартире – председатель [домового – сост.] комитета». Каждый, имеющий дело с дезертиром, мог разделить с ним уголовную ответственность.

Одновременно летом 1919 г. по мере того, как разворачивалось успешное наступление Красной армии на Урале, началось помилование сдавшихся советской власти дезертиров. Первое масштабное помилование проводилось в рамках «Недели дезертира». Сохранившиеся от кампании агитационные материалы призывали к добровольной явке, обещая, что повинившимся «будет дана полная возможность с честью исполнить свой долг в Красной армии трудящихся». Причем и после завершения «Недели дезертира» губернская комиссия по борьбе с дезертирством, публично обращаясь к населению, заверяла, что «ею будет принято при разборе дел во внимание раскаяние дезертира, его добровольное возвращение в армию и искреннее желание служить делу революции. Таким дезертирам будет оказано снисхождение».

Но «снисхождение» к сдавшимся отнюдь не означало прекращения репрессий против скрывающихся и укрывателей. Так, Самарская губернская комиссия по борьбе с дезертирством 25 июня 1919 года, в период тяжелых боев с армией А. И. Деникина на юге, издала приказ, вновь требующий «напрячь все силы, чтоб в ближайшие дни обыскать все дома, все села, леса и т. п. по губернии». Комиссия потребовала от исполнителей на местах «всех дезертиров, пойманных с оружием в руках и оказавших сопротивление расстреливать на месте», а «всех пособников задержанных дезертиров, всех укрывателей и пособников дезертирству арестовывать и под усиленным конвоем направлять в Самару для предания суду».

Репрессии по отношению к уклонистам и дезертирам проводились даже осенью 1919 года, когда Красная армия победоносно наступала на основных фронтах, поскольку продолжало иметь место массовое уклонение от призыва и дезертирство из действующей армии. В фондах МКУ «Тольяттинский архив» сохранился единственный в своем роде документ – протокол съезда волостных военных комиссаров Ставропольского уезда от 9-го октября 1919 года. Волостные военкомы констатировали, что хотя местное население, в целом, стала сочувственно относиться к политике советской власти, укрывающихся от призыва на военную службу и бежавших с нее в Ставропольском уезде оставалось много, причем имелись и вооруженные дезертиры.

Борьба с дезертирством продолжалась в Ставропольском уезде вплоть до завершения войны с Польшей весной 1921 года. Тогда, на рубеже 1920–1921 годов в уезд, навстречу голоду, стали возвращаться демобилизованные ветераны и инвалиды гражданской войны.

Документы выставки освещают усилия советской власти по борьбе с дезертирами в 1919 году. Выставка содержит постановления, приказы, инструкции, публичные обращения, в том числе к дезертирам, а также единственный сохранившийся протокол съезда волостных военных комиссаров Ставропольского уезда от 9-го октября 1919 года.

Янчарук Д. В., к.и.н., ведущий специалист управления по делам архивом администрации г. о. Тольятти

2024 г.

Основатель архивного дела в Самарской губернии - С.А. Хованский

Князь Сергей Александрович Хованский родился 21 января 1883 года в Чебоксарах Казанской губернии. Закончив 3-ю гимназию и естественное отделение Государственного университета в г. Казани, С.А. Хованский с 1907 по 1911 годы преподавал географию, арифметику, физику и естественную историю в Самарской женской гимназии № 3.

С 1906 года был женат, согласно записи в метрической книге Спасо-Вознесенского собора г. Самары, на Александре Семеновне Клюжевой (по первому мужу - Межак), начальнице-учредительнице женской гимназии. Александра Семеновна была значительно старше С.А. Хованского. Она родилась в апреле 1867 года, и ко времени венчания ей исполнилось 39 лет. Однако брак был удачным. У супругов родилось двое детей: сын Борис в 1910 году, идочь Юлия в 1908 году. Еще во время призыва в армию в 1904 году Сергей Александрович был освобожден от воинской службы по состоянию здоровья. Сфера интересов и деятельности С.А. Хованского была обширна.

В апреле 1914 года он стал членом-учредителем Самарской Губернской Архивной Комиссии и был избран её секретарем. С мая 1916 года являлся действительным членом Самарского Археологического Общества и членом его правления. Став в январе 1917 года Товарищем Председателя Самарской губернской ученой архивной комиссии, вошел в состав Комитета по музеям Александровской библиотеки. Вместе с К. П. Головкиным и Т.Ф. Яковлевым с 1914 года занимался пополнением городского музея. После Февральской революции 1917 года С.А. Хованский, чаще всего пособственной инициативе, принимал участие в спасении культурных ценностей. Занимался приемом и перевозкой архива Самарского Губернского Жандармского Управления в Городской музей. На общественных началах до лета 1918 года заведовал городскими библиотекой и музеем. В июне 1917 года совместно с председателем Археологического общества

А.Г. Елшиным, К.П. Головкиным, Т.Ф. Яковлевым организовал музей революции. По его настоянию в Городской музей самарским дворянством был передан Аксаковский архив, а также родословный отдел архива Самарского Дворянского Депутатского собрания. Уже тогда, благодаря энергии и самоотверженности Сергея Александровича, были спасены многие документы, которые в наши дни стали частью дореволюционного фонда ГАСО. Можно представить, какие трудности приходилось преодолевать, чтобы спасать и пополнять архивный фонд губернии в годы революций 1917 г., в период правления Комуча и в годы гражданской войны. Именно с этого времени начинается второй этап деятельности С.А. Хованского в Самарской губернии.

Установившаяся в Самаре Советская власть создавала новую структуру управления. Созидательный процесс сопровождался разрушением прежних учреждений и, в достаточно массовом масштабе, гибелью документального материала. Пытаясь наладить порядок в этой области и спасти архивы. Хованский, в результате многих попыток, привлекая силы самарских Ученых, добился в апреле 1918 года принятия Советом Самарских губернских комиссаров решения о недопустимости уничтожения архивов без санкции Советской архивной комиссии, куда входили: представитель Совета Губернских комиссаров, представитель Отдела народного образования и представитель от 3-х учреждений - Комитета по заведованию музеем, Археологического общества и старой Архивной комиссии. Названные три учреждения и представлял С.А. Хованский, получивший мандат за подписью Председателя совета губернских комиссаров

А. Л. Галактионова. Имея этот мандат, Сергей Александрович смог спасти много в историческом и научном отношениях вещей. Сохранил ценную часть архива Губернского земства и материалы по истории земств, собранные видным деятелем Самарского земства и членом кадетской партии А.К. Клафтоном. Вывез в музей фундаментальную библиотеку с рукописным отделением Самарской духовной семинарии. Спас библиотеку Александрийского полка и ценное собрание картин собранных П.И. Шихобаловым. Став 23 октября 1918 года членом подотдела по сохранению культурных ценностей Самарского губоно, 24 октября Сергей Александрович был арестован Самарской губчека. Лишь 16 февраля 1919 года он был освобожден.

И тут же занял должность исполняющего обязанности Члена Коллегии Самарского архивного фонда, исполняя также, на общественных началах, должность Товарища Председателя Коллегии Самарского Губернского музея и входя, по-прежнему, в общество археологии. Главным занятием С.А Хованского оставалась организация архивного дела. Решались вопросы сохранности архивных материалов, размещения их (катастрофически не хватало помещений, где можно было собрать и обработать документы), финансирования архивной службы. В феврале 1919 года в Коллегии Самарского архивного фонда служили всего 3 человека: сам С.А. Хованский, Ф.Т. Яковлев - помощник специалиста по разборке архивов и

А.Д. Швеин - помощник архивариуса. В июне 1919 года, будучи в Москве на съезде Уполномоченных Главного архивного управления, Сергей Александрович получил удостоверение Главархива как Самарский уполномоченный, исполняющий должность заведующего Самарским губархивом. На обратном пути из Москвы он попал в крупную железнодорожную аварию между Сызранью и Пензой, остался жив. Но слегла, после всех перенесенных переживаний, иумерла 11июля 1919 года его жена Александра Семеновна. В августе 1920 года он был назначен Самарским губоно экспертом по геологии в Самарский губернский музей. Читал лекции по геологии при Самарских высших археологических курсах.

31 октября 1920 года последовал новый арест с предъявлением обвинения как классовому врагу. В тюрьме заболел. Врачом в тюремной больнице оказалась его бывшая ученица М.И. Сидоренко. Возможно, именно это спасло жизнь Сергея Александровича. Обвинение было признано недоказанным и 2декабря Хованский был освобожден. С.А. Хованский сосредоточил свою дальнейшую деятельность только на организации архивной службы в Самарской губернии. 1 января 1922 года он был назначен заведующим Самарским губотделом Центрархива и находился в этой должности до 22 ноября 1922 года, когда губотделы были превращены в бюро.

С этого времени С.А. Хованский становится заведующим Самарского губернского архивного бюро. Ему приходилось решать многие проблемы. Актуальной оставалась задача сохранения и централизованного комплектования архивных материалов. Благодаря усилиям Сергея Александровича, его личным докладам в губисполком и губком, в апреле 1922 года появилось обязательное постановление Самгубисполкома, где говорилось о необходимости зачисления в единый государственный архивный фонд всех архивов советских, общественных учреждений и предприятий, отмечалось также, что изъятие каких бы то ни было бумаг из архивов и их уничтожение допускается не иначе, как по распоряжению заведующего губотдела Центрархива С. А. Хованского. Одной из самых острых проблем оставалась нехватка архивных работников. Штат губернского архивного бюро в 1923 году состоял из 8 человек, причем на средствах центра были оставлены 4 человека. Оплата остальных сотрудников производилась по самому минимальному расчету из местного бюджета.

Данная ситуация была типична для всей страны. Еще в июле Центрархив в своем циркуляре указывал, что ввиду тяжести экономического положения РСФСР, не имея возможности расширения штатов на местах за свой счет, видит решение создавшегося положения только о содержании части сотрудников на местные средства. Остается удивляться тому объему работы, который проводили в этих условиях С.А. Хованский и его сотрудники. Только за февраль 1923 года в картотеку Самарского архивного бюро были занесены 8 архивных фондов, в том числе фонды Самарской губернской контрольной палаты, Самарского Окружного суда, Самарской городской полиции. Это впечатляет еще больше, если учесть, что до 1924 года архивная служба губернии не имела здания для хранения архивных материалов. С. А. Хованский сумел решить эту проблему. Он добился передачи архивистам дома № 53 по Соборной улице. Это помещение прежде находилось в ведении губоно, разместившего там детский дом. Здание было передано архивному бюро согласно постановлению президиума губисполкома 18 января 1924 года. До этого архивные материалы были размещены в 19 неприспособленных для их хранения помещениях города, на складах и чердаках. Несмотря на то, что деятельность С.А. Хованского была огромной и, что важнее всего, плодотворной, его дворянское происхождение в условиях складывания новой политической системы не могло не сказаться. 27 ноября 1924 года был назначен новый заведующий Самарского губернского архивного бюро Р.Я. Озолин, член ВКП(б).

С.А. Хованский поначалу был оставлен его заместителем. В феврале 1926 года он принял участие в работе Самарского губернского съезда архивных работников, где прочел два доклада «О научном значении архивов» и «О взаимоотношениях с научными обществами и учреждениями». Но уже 1 марта 1926 года С.А. Хованский был уволен по сокращению штатов. Так закончилась его деятельность на поприще архивной службы. 15 июня 1927 года С.А. Хованский вновь был арестован Самарским отделом ОГПУ. Его обвинили в том, что, будучи заведующим Самарским губернским архивным бюро, он концентрировал вокруг себя монархические и контрреволюционные элементы. По сути, ему вменили в вину случайную встречу в 1924 году в Москве с Борисом Александровичем Нарышкиным, бывшим офицером, с которым он был таком во время ссылки последнего в Самару. Эта встреча была описана С.А. Хованским в дневнике, который был изъят при аресте. Дело вел следователь Вильгельм Иоганович Вебер.

Именно запись в дневнике и человеческая порядочность В.И. Вебера избавили Сергея Александровича от обвинения в английском шпионаже. Дело осложнилось тем, что в одном из писем Хованский отметил, что лозунг профессора М.Н Покровского «Пролетариатдолжен овладеть архивами» оказался на местах гибельным и вредным. После 3,5 месяцев заключения Хованский был освобожден, получив, получив «минус шесть городов», т.е. без права проживания в ряде крупных городов, в том числе в Самаре. Он выбрал местом дальнейшего проживания Казань. В Казани он преподавал в училище для слепых, в университете. Был членом секции научных работников Татарского областного отдела Союза работников просвещения. Часто оставался без работы. Давал частные уроки по математике. В 1940-1941 гг. работал сотрудником Центрального краеведческого музея ТАССР.Страдал стенокардией, перенес инсульт. Умер в 1941 году от кровоизлияния в мозг. Преподаватель, музейный работник, основатель архивной службы Самарской области и Самарского областного государственного архива, С.А. Хованский был реабилитирован лишь в 1995 году.

Из статьи Н.А. Санниковой Н.А. С.А. Хованский – этапы жизни и деятельности

Советская власть – детям: из истории становления народной школы в Ставропольском уезде в годы Гражданской войны

          Обращение к истории, углубленное внимание к прошлому – характерная черта любой переходной эпохи. Изучение проблем истории формирования школы, являющейся одной из главных областей жизнедеятельности государства, диктует время. Школа находится в жесткой зависимости от государства и поэтому в полной мере отражает особенности общественного развития в основных его противоречиях. Однако школа – это не только государственное учреждение, а в первую очередь социальный институт, общественно-государственная система, призванная удовлетворять образовательные запросы государства в той же мере, как общества и личности. Нарушение этого взаимодействия приводит к застою школы.

          В XXI в. потребуется новая образовательная философия, призванная сбалансировать роль обучающихся и школы в рамках государственных институтов. Отечественной школе необходимо определить реальные пути обновления и совершенствования. В этих условиях несомненную значимость имеют педагогические исследования, направленные на изучение истории отечественного образовательного процесса и тенденции его развития, в том числе на уровне регионов.

          Истоки современной российской образовательной системы кроются в образовательных экспериментах и реформах первых лет советской власти. Последняя уделяла существенное внимание реформированию и расширению школьной сети, доставшейся ей от Российской империи. После принятия 16 октября 1918 г. декрета ВЦИК «О единой трудовой школе Российской Социалистической Федеративной Советской Республики» начался процесс организации новой системы образования в стране. Основой обучения в школе становился производительный общественно-полезный труд, который был непосредственно связан с процессом обучения. Осуществляя решения правительства, местные власти прилагали большие усилия по открытию новых и реорганизации старых школ.

          Первые усилия по организации новой трудовой школы в Ставропольском уезде местные советы предприняли уже осень 1918 г., после свержения в Поволжье власти Комуча. Однако по настоящему советское строительство в сфере народного образования началось в уезде летом 1919 г., после подавления «Чапанного» восстания и реорганизации местных советов и их исполкомов. В структуре Ставропольского уездного исполкома создается уездный отдел управления, координировавший всю текущую деятельность местных советов. Отделу управления, в том числе, подчинялся воссозданный после восстания Ставропольский уездный отдел народного образования (УОНО). Отдел заведовал общеуездными просветительскими учреждениями, снабжал их книгами, учебно-методической литературой и канцелярскими принадлежностями, проверял и утверждал годовые сметы образовательных учреждений, консультировал волостные отделы народного образования, созывал уездные совещания работников народного образования, заботился о социальном обеспечении учащих и учащихся. В 1920–1921 гг. Ставропольскому отделу народного образования были подведомственны 86 школ и 20 библиотек. В рамках реализации концепции о единой трудовой школе Ставропольский УОНО прилагал значительные усилия для создания в уезде сети дошкольных учреждений и учебных мастерских при школах.

          Ставропольский УОНО имел довольно сложную и подвижную структуру, изменявшуюся с расширением круга задач, ставившихся перед ним. Окончательно она сложилась на заседании коллегии, состоявшемся 19 мая 1921 г. Во главе уездного отдела стоял заведующий, при котором действовали коллегия УОНО и Совет народного образования, с «правом контрольно-совещательным». В состав коллегии входили заведующие управлениями отдела и представитель от профсоюза работников просвещения. Кроме того, формировалась научно-методическая комиссия, в состав которой входили Учебно-политическая комиссия Управления политического просвещения, Учебно-распределительная комиссия Управления социального воспитания и Учебно-техническая комиссия Управления профессионального образования. Научно-методическая комиссия не имела своего «технического аппарата» (штатных сотрудников). В нее привлекались соответствующих управлений. Председателем Научно-методической комиссии становился заведующий УОНО.

          Ставропольский УОНО подразделялся на четыре управления:

          – социального воспитания; 

          – профессионального образования;

          – политического просвещения;

          – организационно-административное.

          В состав отдела также входил совет национальных меньшинств.

          Организационно-административное управление состояло из «личного стола» (кадровой службы) и общей канцелярии. Общая канцелярия подразделялась на три секции: информационно-инструкторскую, статистическую, а также секцию «съездов, конференций и выставок». В состав организационно-административного управления входили бюро печати и «материальное отделение», включающее финансовый подотдел, две секции снабжения (общего и специального) и жилищно-строительный подотдел, в функции которого входил по большей части поиск жилья для учителей. В составе управления политического просвещения выделялся общий подотдел и специальный подотдел, в котором имелась особая агитационная секция, состоявшая из подсекций общей, письменной и художественной агитации. Помимо указанных структур в состав управления входили комиссия по ликвидации неграмотности, инструкторская и учебно-политическая комиссии.     

          Неотъемлемой частью истории становления советского народного образования является ликвидация безграмотности. Очень острой для Ставропольского уезда, как и для всей губернии, была проблема ликвидации неграмотности среди взрослого населения. Самарская губерния сильно отставала по уровню грамотности от общероссийского уровня. По Всесоюзной переписи населения за 1920 г. по Самарской губернии 480181 человек были неграмотными, из них 39734 городских жителей и 381979 человек (в основном – женщины) проживали в деревнях. На апрель 1921 года в Ставропольском уезде было зарегистрировано около 30 тысяч неграмотных среди взрослого населения. Лишь половина детей уезда школьного возраста посещали школу. Значительный процент неграмотных детей и взрослых давали национальные меньшинства – татары, мордва и чуваши. Поэтому в деле ликвидации неграмотности большое значение отводилось обучению представителей национальных меньшинств. Для реализации данной задачи на местах создавались советы национальных меньшинств, которые выполняли функцию уменьшенного губернского отдела народного образования и отвечали за проведение культурно просветительной работы среди своей народности.

          Ликвидация безграмотности среди взрослых и детей в Ставропольском уезде предполагала проведение ряда типичных для данной кампании мероприятий. Прежде всего, с помощью волостных советов требовалось уточнить численность безграмотного населения. Отдел народного образования констатировал, что в виду отсутствия точных данных о грамотности в узде, необходимых технических условий (помещения, освещения и учительского персонала) начинать планомерную ликвидацию безграмотности по уезду и вводить обязательное обучение не имелось возможности даже в конце 1920 года. Ликвидация безграмотности на территории Ставропольского уезда продолжалась все 1920–1930-е гг., но даже в середине 1950-х гг. местный отдел народного образования вел списки безграмотных местных жителей.

          Для членов профсоюзов и комсомольцев обучение грамоте становилось обязательным. В августе 1920 г. для работающей молодежи уезда открываются пять «школ грамоты», дававших элементарные знания по программе начального образования. В дальнейшем «школы грамоты» открывались при крупных производствах, столовых, больницах. В сеть «школ грамоты» входили все волостные села, в которых, как в административных центрах, концентрировалась и вся просветительная работа. Планомерная ликвидация безграмотности началась в Ставропольском уезде весной 1921 г., после получения данных Всероссийской переписи 28 августа о грамотности местного населения уезда и после увеличения кадров педагогических работников, распределенных в уезд после окончания губернских курсов по ликвидации безграмотности. Для правильной постановки работы по ликвидации безграмотности, Ставропольский уезд был разделен на четыре особых района, в каждом из которых за ликвидацию безграмотности отвечал кто-либо из местных внешкольных работников. Их работой в пределах уезда руководил инструктор по ликвидации безграмотности. Кроме того, в помощь ему придавалось два уездных разъездных инструктора.

          Занятия в уездных школах грамоты начинались 1 октября. В волостных селах обучение учащихся младших возрастов производилось параллельно и совместно с военным обучением, «для установления более твердой дисциплины и обязательности». В кампании по ликвидации неграмотности активно участвовали также общество «Долой неграмотность». В Ставропольском уезде деятельности общества уделялось большое внимание, к участию в его работе призывали всех школьных работников.

          Первые преобразования школьной сети, доставшейся большевикам от Российской империи, начались вскоре после революционных событий 1917 года. Однако Гражданская война и голод 1921–1922гг. отодвинули реформу школы на второй план – надо было спасать людей от голодной смерти. Во многих селах школ не было вообще, в некоторых, где до революции они существовали, после всех трудностей переходного периода школы оказались закрытыми. Уцелевшие школы находились в плачевном состоянии. Их необходимо было отремонтировать, переоборудовать, закупить новую мебель и учебные пособия. Очень большой проблемой было снабжение школ топливом – дровами. Были нередки случаи, когда школы закрывались в холодное время года из-за того, что вовремя не подвезли дрова.

          Изначально единая трудовая школа подразумевала двухступенчатую систему образования: трудовые школы первой ступени должны были давать начальные знания, а школы второй ступени – образование на уровне дореволюционных уездных училищ. Однако довольно быстро был взят курс на преобразование школ первой ступени в школы с семилетним курсом обучения. При этом, школы второй ступени ликвидировались, а их подготовительные группы присоединялись к семилетним школам. Часть учащихся старших групп уехала в другие города для продолжения образования, а часть завершила образование во вновь открытом Ставропольском сельскохозяйственном техникуме. Разумеется, ввести семилетнее образование в годы Гражданской войны частично удалось только в городах, да и то лишь в крупных: сказывался недостаток преподавателей, помещений, учебных пособий, а подчас и желающих учиться. В Ставропольском уезде данная реформа заглохла уже в 1921 году. Массовый переход к семилетнему обучению начнется здесь лишь в 1930-е гг.

          Большое место в школьной работе отводилось общественно полезной работе. Ученики должны были выступать проводниками нового образа жизни и мышления в деревне: принимать активное участие в проведении революционных праздников, антирелигиозной пропаганде, распространять знания по охране здоровья и организации быта на советских началах, участвовать в работе советских и общественных организаций.   

          Производственные планы школ, обращая внимание на общий низкий уровень культуры ставропольчан, предусматривали привлечение детей к беседам по политике советской власти, распространению агрономических знаний, изменению внешнего облика населенного пункта. Даже в начальной школе пытались уделять внимание трудовому обучению детей, приучая их к ручному труду в мастерских и на пришкольных участках. Детей, по крайней мере в Ставрополе, пытались развивать и эстетически, организуя для этой цели  различные кружки и секции. Но реалии Гражданской войны вносили в эту работу свои неумолимые коррективы. Ручной труд велся лишь в некоторых в школах, в связи с отсутствием материалов, нужных для организации  подобных работ и отсутствием технических руководителей. Детская театральная секция, основанная в Ставрополе, за отсутствием опытных и знающих руководителей быстро закрылась, и не имелось надежды на то, что она при настоящих условиях она смогла бы возродиться.  Экскурсии со школьниками удавалось провести только в весенний период: летом и вначале учебного года их не было из-за недостатка питания, одежды и обуви.

          Учебный год в сельских школах начинался с 10 сентября, а заканчивался 15 мая, что было связано с полевыми работами, в которых принимали участие и ученики. Учителя постоянно жаловались на плохое посещение школ учащимися, на что влиял ряд трудноустранимых причин. Часть ребят, вместе с родителями, занималась сельскохозяйственными работами и не могла регулярно посещать школу. Иногда их просто оставляли дома сидеть с младшими братьями и сестрами. У многих детей не было теплой одежды. Для них старались купить одежду за счет пожертвований и денег, вырученных от посевов на школьных участках. В селах, где преобладало нерусское население, имелись случаи, когда матери прятали своих детей, чтобы не пустить в школу: они считали, что обучения в советской школе не угодно Богу и не приведет к добру.  Для укрепления дисциплины 19 октября 1919 г. Ставропольский УОНО потребовал от школ «принять ряд срочных мер к упорядочению внутренней школьной жизни», прежде всего, завести в школах журналы посещаемости и провести беседы с преподавателями и учащимися о необходимости регулярного посещения занятий. 9 августа 1919 г. на коллегии Самарского губернского отдела народного образования специально рассматривался вопрос «о безотрадном положении в Ставропольском отделе народного образования», с типичной рекомендацией провести «ревизию» его деятельности. Однако ни слова, при этом, не было сказано об улучшении материального снабжения школы.  

          Большой проблемой для школ и властей было обеспечение учащихся учебниками и письменными принадлежностями, так как родители зачастую не имели возможность купить их для своих детей. Учебников не было, так как в городских школа и уезда в них ощущается большой недостаток. Имеющиеся старые учебники пришли в негодность, что пользоваться ими невозможно. С письменными принадлежностями картина была столь же удручающей.

          Важнейшей задачей местной власти стало обеспечение школьников горячим питанием, тем более, что это не всегда могли сделать родители учащихся. Управление социального воспитания Ставропольского УОНО прилагало все усилия, для того чтобы обеспечить учащихся одеждой и обувью,  регулярно выдавать пайки с продовольствием хотя бы самым нуждающимся из них. Но в связи с отсутствием урожая уже в 1920 г. выдачи пайка были прекращены, не только учащимся, но и учащим. Школьные работники, хотя бы и преданные делу народного просвещения, были вынуждены тратить на поиски куска хлеба, сперва, свой досуг, а позднее – с 1921 г. – и все внимание. О самообразовании, устройстве курсов повышения квалификации и учительских съездов для углубления теоретических знаний, с наступлением голода не могло быть и речи. Управление социального воспитания Ставропольского УОНО, предвидев опустение уезда, в свою очередь, было озабочено удержанием школьных работников на местах, что получалось далеко не всегда. Лишь после того, как губернское совещание педагогов вынесло постановление «О предоставлении школьным работникам обслуживающих детей, довольствие на питательных пунктах», а Самарский губернских исполком выделил для этой цели продовольствие, только тогда стало задерживаться оставшееся учительство. Поэтому уже в 1922 г., в связи с тем, что половина прежнего состава учащих выбыли, пришлось формировать новый кадровый состав, неопытных, без стажа.

           Стоит отметить, что проблемы становления единой трудовой школы, в связи с развитием практикоориентированного образования,  актуальны и сегодня. Все перечисленные преобразования заложили надежный фундамент для развития советской системы образования. В этом читателю помогут документы выставки, в число которых вошли протоколы заседания коллегии Ставропольского уездного отдела народного образования, письма, инструкции и доклады о становлении системы народного образования в Ставропольском уезде.

 

          Янчарук Д. В. – к. и. н., ведущий специалист Управления по делам архивов администрации городского округа Тольятти.

          Савинова И. В. – заместитель директора по воспитательной работе ГБОУ Самарской области основная общеобразовательная школа поселка Приморский муниципального района Ставропольский Самарской области.

2023 г.

 

 

 

 

Восстановление народного хозяйства Ставропольского района в 1946-1950-х годах

          1945 г. стал годом триумфальной победы нашей страны в самой тяжелой из всех войн, которые вело человечество. Великая победа стоила столь же великих жертв. Не только фронт, но и тыл понес существенные потери. Куйбышевская (Самарская) область не стала здесь исключением. С одной стороны на военные годы пришелся существенный прогресс в промышленном развитии области. На основе эвакуированных предприятий начали развиваться современные отрасли промышленности, прежде всего машиностроение и авиастроение. Открытие богатейших месторождений нефти, в частности, в Жигулевских горах также способствовало экономическому прогрессу. Но традиционные отрасли хозяйства понесли существенный урон. Прежде всего, пострадало сельское хозяйство. За годы войны посевные площади в Куйбышевской области сократились более чем на треть, существенно уменьшилось поголовье скота. Из-за существенной убыли населения, в первую очередь мужского, в деревне ощущалась резкая нехватка рабочих рук, так что незначительные инвестиции в восстановление сельского хозяйства часто не приносили отдачи: в полях и на фермах некому было работать. Все эти негативные тенденции в полной мере проявились и в Ставропольском районе, который с начала коллективизации имел сугубо аграрную специализацию, как район зерноводства и мясо-молочного скотоводства.

          Исполнительный комитет Ставропольского районного совета депутатов и районный комитет коммунистической партии не питали иллюзий по поводу сложности восстановления экономики района, подорванной войной. Задача эта отягощалась рядом обстоятельств. Донором восстановления всего хозяйства страны, по замыслам правительства, должно было стать село. От сельских районов требовали все возрастающих поставок продовольствия для городов, на первых порах мало что давая взамен. Но выполнить планы правительства оказалось непросто не только из-за разрухи, но также ввиду неблагоприятных климатических обстоятельств. Послевоенные годы выдались засушливыми. Это предопределило падение урожайности, но никак не уменьшение планов поставок продовольствия. Как и в начале 1930-х гг. районные власти оказались между двух огней: полуголодными трудящимися и недовольными центральными органами, требовавшими постоянных поставок и выполнения планов.

          Вопросы восстановления хозяйства Ставропольского района встали на повестку дня в последние месяцы войны. Исполком районного совета рассматривал их в начале 1945 г. В первую очередь требовалось подготовиться к приему демобилизованных воинов и распределить их по колхозам, наладить ремонт и эксплуатацию сельхозтехники, не обновлявшейся с конца 1930-х гг., не допустить дальнейшего падежа скота. Эти задачи решались в 1945-1947 гг. Демобилизованных оказалось много меньше, чем рассчитывали районные власти, так что довоенное число тружеников в сельском хозяйстве так никогда и не было восстановлено. Многие возвращались с фронта с увечьями и не могли полноценно работать. Вопрос о помощи инвалидам войны и об их дальнейшем трудоустройстве также рассматривался исполкомом: их определяли на несложные работы, предлагали заниматься промыслами в местных артелях, выплачивали небольшую пенсию. Под присмотром местной власти оказались беспризорные дети, осиротевшие в военное время. Чтобы облегчить положение жителей районные власти и правления колхозов закрыли глаза на индивидуальные хозяйства и огороды, заведенные во время войны на отрезках от колхозных земель. На первых порах ставропольчанам предлагалось кормить себя самостоятельно, поскольку ни продовольствием, ни промтоварами государство обеспечить их было еще не в состоянии.   

          Настоящим испытанием для местной власти стала засушливые 1946 и 1947 гг. Уже в конце 1946 г. стали наблюдаться факты срыва хлебозаготовок. Не только рядовые колхозники, но и правления колхозов припрятывали от государства хлеб, ожидая голодную зиму. Она действительно наступила, о чем свидетельствовали факты септической ангины в районе в 1946-1947 гг. Следующий - 1947 г. – оказался самым неурожайным за послевоенную пятилетку и самым трудным для села. Нормы выдачи хлеба на трудодень в колхозах района сократились до нескольких сот граммов: как и в начале 1930-х гг. люди работали за краюшку хлеба. В подобных условиях выполнение планов хлебозаготовок становилось невозможным: район поставлял столько, сколько был в состоянии.

          Облегчение принес 1948 г., когда вместе с улучшением климатических условий восстановилась и урожайность. Положение в деревне стало медленно выправляться. Но это послужило поводом для нового «наступления» государства на сельчан. В 1948 г. по всей стране прошла кампания по борьбе «с нарушением устава сельхозартели», что на деле означало массовое изъятие у колхозников тех отрезков от колхозных полей, которые позволяли им выживать все трудные 1940-е гг. Не обошла стороной эта кампания и Ставропольский район. Значительно выросли налоги с подворий колхозников. То, что крестьяне надеялись добрать за счет улучшения урожайности, оказалось в итоге в государственных закромах. Повышение урожайности не повысило благосостояние сельчан. В то же время за годы IV пятилетки в Ставропольском районе удалось увеличить запашку полей, приблизив этот показатель к довоенному. Сделано это было исключительно благодаря героизму тружеников села. Помощь от государства в виде новой техники и шефства от мощных структур Куйбышевгидростроя пришла лишь в самом конце 1940-х – начале 1950-х гг. Окончательно сельское хозяйство района удалось восстановить лишь к середине 1950-х гг.

          Положение местной промышленности также оставалось неустойчивым всю вторую половину 1940-х гг. Интенсивно развивалась добыча нефти в Жигулевских горах, но не за счет местных ресурсов, а вследствие государственных инвестиций. Развитие нефтепромыслов не принесло существенной поддержки району, поскольку и доходы от них союзный центр забирал себе. В то же время местные предприятия по переработки сельхозпродукции, как колхозы и совхозы, не справлялись с поставленными планами. Главной причиной этому являлась нехватка сырья для переработки, плохое состояние материально-технической базы. Поэтому, например, даже в Ставрополе наблюдались постоянные перебои в снабжении горожан хлебом, не говоря уже о мясе, молоке и масле. Горожане, как и сельчане, кормились за счет подсобных участков и подворий. В конце 1940-х гг. большие надежды возлагались на развитие местных производственных и промысловых артелей. Ставропольские артели имели широкий спектр деятельности: от рыболовства до плетения корзин. По замыслам правительства местные артели должны были сократить дефицит промтоваров во время восстановления тяжелой промышленности страны. За годы IV пятилетки ставропольские артели существенно нарастили объемы производства, в некоторых случаях в 1,5 раза. Но полностью закрыть потребности населения в потребительских товарах им не удалось. Продолжала испытываться нехватка одежды, мебели и т.д.

          Несмотря на все трудности послевоенного времени, народное хозяйство Ставропольского района продолжило свое поступательное развитие. Без преувеличения можно сказать, что оно достигло значительных успехов, особенно если помнить то обстоятельство, что район оставался донором для крупных промышленных центров страны и не получал почти никакой помощи.

          В разделе «Из фондов архива» («Выставки документальные»), размещена интернет-выставка «Восстановление народного хозяйства Ставропольского района в 1946-1950-х годах». Архивные документы выставки рассказывают об одном из самых сложных периодов в истории района. В основном выставка представлена документами местной власти – протоколами заседаний и постановлениями по разным вопросам – как наиболее информативными из сохранившихся. Выставка завершается краткой характеристикой Ставрополя на 1950 г., после которого в жизни города стали происходить существенные изменения.       

 Янчарук Д.В., к.и.н., ведущий специалист Управления по делам архивов

2016 г.                

Ставрополь и Ставропольский уезд в годы новой экономической политики

          К началу 1921 г. гражданская война в бывшей Российской империи подошла к своему завершению. Ее итогом стали не только многомиллионные жертвы, но и сильнейшая хозяйственная разруха. Гражданская война уничтожила большинство достижений модернизации России в конце XIX – начале XX вв. Победителями в конфликте стали большевики, предложившие обществу новый путь развития, с акцентом на стремление сочетать экономический рост с большей социальной справедливостью. Однако модель управления экономикой и общественными отношениями, предложенная ими в ходе войны и получившая название «военный коммунизм», потерпела крах. С ее помощью большевики сумели мобилизовать ресурсы общества для победы в гражданской войне, но политика «военного коммунизма» оказалась несостоятельной в плане возрождения экономики страны. В марте 1921 г. состоялся X съезд РКП(б) на котором принимается ряд решений об отказе от политики «военного коммунизма» и переходе к новой экономической политике. «Военный коммунизм» характеризовался национализацией всех отраслей промышленности и торговли, отказом от товарно-денежных отношений, с заменой их централизованным распределением товаров, «диктатурой» города над деревней, что на практике означало принудительное изъятие у сельских тружеников произведенной ими продукции в рамках продовольственной разверстки. Новая экономическая политика должна была вернуть в экономику товарно-денежные отношения и частную инициативу. Принудительная продразверстка заменялась фиксированным продовольственным налогом (в дальнейшем – единым сельскохозяйственным налогом). Вновь разрешалась частная инициатива в мелкой промышленности и торговле. Однако государство сохраняло контроль над тяжелой промышленностью, оптовой торговлей и банковским делом. Большевики изначально считали НЭП тактическим ходом, «временным отступлением», необходимым для восстановления экономики страны. В дальнейшем они планировали продолжить коммунистический эксперимент над российским обществом.      

           Ко времени X съезда РКП(б) Ставропольский уезд, как и вся страна, находился в плачевном состоянии. Его экономика была подорвана гражданской войной, а также политикой продразверстки. Реквизиции продовольствия и материальных средств, проводившиеся как красными, так и белыми, заставили местное крестьянство уже с 1919 года уменьшать запашку. Окончательное установление советской власти в уезде в начале 1919 года принесло политическую стабилизацию. Но его экономическое состояние продолжало ухудшаться. Большевики превратили Поволжье в одну из продовольственных баз для снабжения армии и промышленного центра страны. В годы «военного коммунизма» из Ставропольского уезда планомерно «выкачивалось» зерно для нужд городов. К началу 1921 г. продовольственные запасы в уезде оказались исчерпанными настолько, что он не мог обеспечить поставок даже в счет прошедшего 1920 года. На уезд, как и на все Поволжье, надвигался голод, усугубившийся засухой 1921 года. Формально переход к новой экономической политике в уезде произошел в начале 1921 года, когда началось взимание продовольственного налога. Однако местные реалии внесли в процесс перехода существенные коррективы. Примерно первые полтора года проведения новой экономической политики заняла борьба с голодом, охватившем Поволжье и Юг России. Последствия голода сказывались в Ставропольском уезде вплоть до середины 1920-х гг.

          В 1922 г. началось восстановление хозяйства уезда, уже на обновленных экономических принципах. Взимание налогов и сборов с крестьян зависело теперь от урожайности, государство восстановило товарно-денежное обращение, начался постепенный вывод из оборота обесценившихся «совзнаков» времен гражданской войны и возврат к золотому стандарту рубля, что привело к почти полному исчезновению инфляции.

          Для экономики аграрного Ставропольского уезда главным являлось восстановление запашки земли. Численность сельского населения уезда за годы гражданской войны и голода сократилась, но главное – в голодный 1921 год крестьяне потеряли почти все поголовье скота, включая лошадей. В 1922–1923 гг. местными кооперативами, при поддержке властей, было организовано несколько экспедиций в Сибирь для закупки лошадей, которые оказались успешными. Конечно, в большинстве случаев крестьяне отправлялись в далекие края самостоятельно. Благодаря росту поголовья лошадей запашка начала восстанавливаться уже с 1922 года. Но этот процесс шел медленно и занял не менее трех лет. Важной кампанией местной власти в первые годы НЭПа стала борьба с кабальными сделками. В голодные годы многие крестьяне были вынуждены закладывать свое имущество и дома богатым односельчанам в обмен на еду. В результате большое число семей оказалось фактически в долговом рабстве у сельских кулаков. Советская власть выявляла такие сделки и в принудительном порядке расторгала их, признавая ничтожными. Эта кампания должна была показать крестьянам, что, несмотря на частичный возврат к товарно-денежным отношениям, большевики не отказались от декларируемых ими принципов социальной справедливости. Важным здесь являлось и их стремление предотвратить эксплуатацию человека человеком, поскольку зажиточные кредиторы легко могли заставить бедных должников работать на себя. Но это явление советская власть не приветствовала.

          При переходе к НЭПу были введены существенные ограничения на использования наемного труда в частных хозяйствах, которые не давали владельцам мелких хозяйств возможностей для стороннего найма рабочей силы за деньги или в порядке отработок. Реально крестьяне в большинстве случаев могли использовать только труд членов своей семьи. Это позволяло оставаться деревне социально однородной, препятствовало быстрому обогащению тех, кто имел возможность нанимать сторонних работников. Учитывая, что сельские общины в уезде еще в период революции вернули себе контроль над ⁹/₁₀ всей пахотной земли, а помещичьих хозяйств больше не существовало, в наиболее выигрышном положении оказывались многодетные крестьяне: они получали от общины самые большие наделы. Определенными преимуществами пользовались и красноармейцы, сражавшиеся за советскую власть. 

          К середине 1920-х гг. последствия аграрного кризиса и голода в Ставропольском уезде оказались полностью преодолены: удалось восстановить запашку земли и поголовье скота. В то же время, по мере возрождения экономики, наблюдался поступательный рост благосостояния крестьянства в целом. К середине 1920-х гг. лошади и коровы имелись в большинстве крестьянских хозяйств уезда, что говорит об их выходе из тяжелого положения начала десятилетия. В период НЭПа крестьяне получили право свободно распоряжаться излишками сельхозпродукции. Поэтому постепенно в деревнях и селах стала возрождаться торговля, а вместе с ней началось насыщение деревни промышленными товарами.     

          По мере восстановления сельского хозяйства началось возрождение местной промышленности, существенно подорванной в годы военного коммунизма. К концу 1920 г. большевики национализировали всю местную промышленность Ставропольского уезда, начиная от крупных добывающих предприятий, наподобие каменоломен Ванюшина, и заканчивая лесопилками и мельницами. Однако наладить их работу они не сумели. Поэтому в новых экономических условиях большевики решились на перемены и в области промышленной политики. Не отказываясь от принципа государственной собственности на национализированное в имущество, они начали сдавать небольшие предприятия легкой, пищевой промышленности, торговли и сферы услуг в концессию частым лицам. Часто концессионерами становились бывшие собственники этих предприятий, пережившие гражданскую войну. Условиями концессии становились восстановление промышленных объектов и плата государству за право пользования имуществом. На таких условиях в Ставропольском уезде подлежали восстановлению мукомольная, пищевая и деревообрабатывающая отрасли. Однако концессии в Самарской губернии внедрялись медленно. Потенциальных концессионеров отпугивали высокая плата за объекты и необходимость существенных капитальных вложений для их повторного пуска.

          Гораздо лучшие результаты частная инициатива принесла в тех отраслях, где имелась быстрая оборачиваемость капитала: в торговле и бытовом обслуживании населения. Примечательно, что эти сферы в Ставропольском уезде в годы НЭПа оказались почти полностью в частных руках. В городе вновь открылись частные лавки, парикмахерские, бильярдные и питейные заведения. Разрешение частнохозяйственной инициативы в промышленности и торговле не привело к серьезным социальным изменениям в уезде. Слой местных «нэпманов» (часто выходцев из дореволюционного купечества) оказался колоритным, но маломощным и почти полностью зависимым от политики советской власти. Правда, его существование вызывало нарекание ставропольцев, в годы гражданской войны вставших на сторону большевиков и поверивших в идеи коммунизма: они заявляли, что боролись за другое будущее. Тем легче местным советам оказалось ликвидировать слой частных хозяев в переломные 1929-1930-й годы. При этом, имелась государственная альтернатива частникам в виде системы государственной кооперации. Появившаяся в Ставропольском уезде в годы гражданской войны, в период НЭПа она сохранялась, но была экономически слабой и не могла взять на себя задачу снабжения населения даже товарами первой необходимости. Ее развитие придется на 1930-е гг.    

          Получили новый импульс для развития и промыслы, распространенные в уезде до гражданской войны. Их можно было развивать индивидуально, купив патент на право деятельности, или коллективно, в составе артелей. Заинтересованные в развитии коллективных форм хозяйствования, большевики давали артелям некоторые преимущества. Указанными сферами почти полностью исчерпывалось поле деятельности частной инициативы в Ставропольском уезде. Крупные промышленные объекты, наподобие лесохимических заводов и тех же каменоломен Ванюшина, оставались под контролем государства. Их восстановление началось позднее, с середины 1920-х гг. за счет государственных кредитов. Однако от государственных предприятий также стремились добиваться экономической отдачи, по меньшей мере, самоокупаемости. 

           К концу 1920-х гг. экономика Ставропольского уезда достигла дореволюционных показателей почти по всем параметрам, за исключением уровня развития ремесел и промыслов, который снизился. Вместе с тем, ее качественного изменения не произошло. Основой экономического потенциала продолжало оставаться мелкотоварное крестьянское хозяйство. Аграрные технологии не изменились по сравнению с дореволюционным периодом: у крестьян не имелось средств, чтобы внедрять передовые машины и оборудование. На низком техническом уровне оставалась и местная промышленность. Чтобы совершить качественный рывок в индустриальное общество для Ставропольского уезда, как и для всей страны, требовалась другая политика в сфере мобилизации труда и капитала. Новая экономическая политика принесла ожидаемые результаты, в виде восстановления хозяйства, но она не могла обеспечить качественный рост экономики в короткие сроки. К концу 1920-х гг. НЭП исчерпал себя и уступил место проведению форсированной индустриализации и коллективизации.      

В разделе «Из фондов архива» («Выставки документальные»), размещена интернет-выставка «Ставрополь и Ставропольский уезд в годы новой экономической политики». Архивные документы выставки дают общие сведения о проведении новой экономической политики в Ставропольском уезде. Приводятся задачи советской власти при восстановлении хозяйства Ставропольского уезда, сведения о деятельности коммунистической партии, о развитии сельского хозяйства и промышленности, а также об основных направлениях деятельности местных органов управления.

Янчарук Д.В., к.и.н., ведущий специалист Управления по делам архивов

2016 г. 

1917 год на страницах документов Ставрополя–Тольятти

В 2017 г. исполнилось сто лет со времени революционных событий 1917 г. в России, изменивших ход истории страны и в значительной степени повлиявших на всемирную историю. Как и к любым значительным историческим событиям, отношение к ним навсегда останется неоднозначным, и в большой степени будет определяться политическими позициями участников исследований и дискуссий. К настоящему времени усилиями историков удалось восстановить ход революционных событий в крупных регионах страны, на уровне губерний и больших провинциальных городов. Но история 1917 г. на «микроуровне» уездов и волостей все еще представляет большой интерес для исследователей. От течения революционных процессов в российской «глубинке» в значительной степени зависела их динамика в общероссийском масштабе и, в конечном итоге, победа определенных социальных сил, задавших вектор развития страны на последующие семь десятилетий.

        Ставропольский уезд в начале XX в. - это малопримечательный аграрный уголок Самарской губернии. Наименьший по площади, но в то же время наиболее густонаселенный в губернии, он в полной мере отразил в себе проблемы российской аграрной провинции начала столетия. В 36 волостях уезда проживало порядка 350 тысяч человек, преимущественно сельского. Административным центром уезда являлся небольшой город Ставрополь, с конца XIX в. известный как летний курорт напротив Жигулевских гор. Несмотря на провинциальность, горожан и жителей уезда волновали те же вопросы, что и всех жителей Российской империи.

         Главными вопросами политической повестки дня империи в начале XX в., приведшими в итоге к революционным событиям, выступали земельный, рабочий и национальный вопросы. Ключевым вопросом практически каждой более или менее населенной губернии Российской империи в начале XX века являлся аграрный вопрос. Малоземелье становилось тормозом на пути развития крестьянского хозяйства, обрекая основную массу населения на отсталость и нищету. Это легко можно увидеть на примере Ставропольского уезда. Во время расселения вокруг Ставрополя крещеных калмыков, во второй четверти XVIII века, земли будущего Ставропольского уезда представляли собой обширные и слабозаселенные массивы лесов и степей, с многочисленными реками и озерами. Нарастание земельного голода в Ставропольском уезде становилось все более очевидным со второй половине XIX века. Спустя двадцать лет после отмены крепостного права уездная земская управа подготовила доклад о положении бывших помещичьих и государственных крестьян уезда. Исходя из собранных земством сведений, на одну ревизскую душу (мужского пола) в то время приходилось, в среднем, 3,5 десятин всех используемых в крестьянском  хозяйстве земель, пахотной же земли – от 2,5 до 3 десятин. Этого было совершенно недостаточно даже для прокормления крестьянских семей. В дальнейшем ситуация еще больше обострилась. В начале XX в. количество «удобной» земли, доступной для ведения сельского хозяйства в Ставропольском уезде исчислялось примерно в 985 тыс. десятин. Сельским обществам из этого фонда принадлежали 466 тыс. дес., департаменту уделов около 240 тыс., а частным владельцам – помещикам и купцам – 216 тыс. десятин. Таким образом, к началу XX века статистический крестьянин Ставропольского уезда (включая женщин) имел «кошачий» надел, чуть превышавший десятину, а пахотной земли и того меньше. При этом, как и в XVIII в., продолжала сохраняться малоэффективная в условиях аграрной перенаселенности трехпольная система обработки полей. 

          Правительство и земские учреждения понимали сущность проблемы и ее возможные последствия, но при существующих в Российской империи отношениях собственности мало что могли сделать. В самом конце XIX в. ставропольское земство создает первые склады машин и земледельческих орудий, где крестьяне могли брать необходимые им машины, орудия и инструменты в лизинг на полевой сезон. Для поощрения передовых методов земледелия в 1908 г. организуется специальный показательный участок, на котором улучшенное хозяйство велось за счет земства под наблюдением агронома. Агрономическая помощь населению, в том числе льготная закупка сортовых семян, внедрение удобрения полей, ранних паров и искусственного травосеяния, распространение садоводства и пчеловодства – все это входило в круг забот ставропольского уездного земства в начале XX в. Надо сказать, что эти мероприятия постепенно приносили позитивные результаты в виде роста товарности крестьянских хозяйств, по крайней мере, зажиточных, тех, кто имел средства и возможность воспользоваться земской помощью. Но на фоне нарастающей остроты малоземелья земская поддержка крестьянского землепользования представляла ряд паллиативных мер, не способных кардинально улучшить ситуацию, изменить тип крестьянского хозяйства, интенсифицировав его.

          Первая русская революция наглядно показала их недостаточность. Крестьянские общины требовали отчуждения в свою пользу частновладельческих земель и в ходе революции приступили к нему. Так, в Ставропольском уезде, крестьяне разгромили Борковскую вотчину графов Орловых-Давыдовых, имение Орловых при селе Рязаново, имения и хутора помещиков С.А. Сосновского, П.П. Ярового, купцов Н.А. Климушина и С.Л. Аржанова. Потери помещиков превысили 1 млн. руб. Крестьяне отдельных обществ самостоятельно установили цены на арендуемые ими земли, существенно снизив их, начали самовольную запашку частновладельческих земель. Дело шло к фактической ликвидации частного землевладения, но этот процесс удалось временно остановить.

          Политическая ситуация вновь обострилась в годы Первой мировой войны. Война и сопутствующая ей мобилизация трудовых ресурсов, лошадей и продовольствия для нужд фронта, нараставший дефицит товаров народного потребления вызвали рост народного недовольства. Проблемы нарастали постепенно, вместе с кризисом экономики. В 1914–1916 гг. в сельском хозяйстве уезда практически не сокращались посевные площади. Но лишенные рабочих рук хозяйства держались из последних сил. Земли распахивались не в срок, качество обработки почвы снижалось и, как следствие, падала урожайность и валовой сбор зерна. При существующих тенденциях на сельскохозяйственный 1917 г. земство прогнозировало «кризис, ослабить который нужно как-нибудь попытаться, иначе наша сельскохозяйственная жизнь расстроиться совершенно». Тяжелым бременем для жителей города и окрестностей стало размещение тыловых войск, численность которых летом 1917 г. составляла порядка 17 тыс. человек, превышая население самого городка. Солдаты проживали тогда почти в каждом городском доме и крестьянской избе. В сложившейся ситуации можно было бы ожидать подъема революционного движения, антиправительственных выступлений. Но в первые годы войны население оставалось спокойным. Катализатором революционных процессов в уезде стали события в российской столице Петрограде.

          Известие о свержении монархии в Ставрополе узнали 2 марта 1917 г. Представители ставропольской городской думы уже 5 марта сформировали Комитет народной власти, который должен был действовать до создания новых законных властных учреждений и демократических перевыборов старых. 19 марта временное правительство постановило ликвидировать институт земских начальников. Их функции передавались комиссарам временного правительства. Таким образом, под контроль временного правительства переходила исполнительная власть на местах. Уездным комиссаром Ставропольского уезда стал председатель ставропольской земской управы Н.В. Тресвятский. 3 апреля в городском курзале состоялся митинг городской общественности и представителей ставропольского гарнизона в поддержку Временного правительства.

          Февральские события в Петрограде, легализация партий и амнистия участников революционного движения, привели к выходу из подполья революционеров в Ставропольском уезде. Накануне февральской революции единственной постоянно действовавшей революционной политической организацией была партия эсеров. Появление эсеровской ячейки в Ставрополе было связано с ветеринарным врачом М.П. Благодатным. При его участии в Ставрополе возник первый эсеровский кружок, куда вошли инспектор народных училищ А.В. Ацеров, бухгалтер М.П. Самарин, учитель А.С. Буянов, лесничий И.С. Дубинкин и др. Члены кружка придерживались программных требований социалистов-революционеров, в число которых входили: «уничтожение бюрократического самодержавного государственного строя и замены его демократической республикой», «уничтожение частной собственности на землю и передача ее в руки народа без всякого выкупа, на началах трудового уравнительного пользования», «введение прогрессивного подоходного налога и налога на наследство, отмена всех других косвенных налогов». Такая политическая программа не могла не вызвать симпатий множества обделенных жизнью людей, желавших себе и своим семьям лучшей доли. Поэтому социалисты-революционеры имела большую популярность у местной земской интеллигенции и у крестьян. После революции 1905–1907 гг. М.П. Благодатный покинул Ставрополь и лидером эсеровского кружка стал А.С. Буянов. За участие в революционных событиях он был арестован и осужден, но бежал из-под ареста и скрывался в подполье. После падения самодержавия лидер эсеров приступил к активным действиям по сплочению сторонников и укреплению авторитета партии.       

          9 апреля 1917 г. прошли выборы в Ставропольский комитет народной власти, в состав которого вошли как местные либералы, так и социалисты. Председателем комитета был избран умеренный социалист А.И. Борисов, его заместителями – М.Н. Яковлев и И.Е. Калашников. А.С. Буянов стал руководить уездной милицией. Основной задачей комитета являлось «укрепление завоеваний революции и поддержание в городе законности и порядка». Комитет народной власти действовал с 6 мая по конец августа 1917 г., до перевыборов в ставропольскую городскую думу и уездное земство, которым и передал власть. Фактически комитет возглавил действовавшие в уезде земские и городские учреждения. За время существования он провел 12 заседаний, рассмотрев около сотни вопросов, относящихся по большей части к развитию местного хозяйства и путям преодоления тягот военного времени.  

          Одновременно в городе и уезде стали возникать органы прямого народовластия – советы. Учитывая большую популярность советов среди населения, революционно настроенные представители городской общественности решили создать совет в Ставрополе. 5 мая 1917 г. с помощью приехавших из Самары большевиков В.А. Тронина и И.А. Петровского в Ставрополе был создан совет рабочих депутатов. Председателем совета был избран фельдшер городской больницы В.В. Баныкин. Политические взгляды председателя совета были неустойчивыми: он колебался в предпочтениях между левым крылом эсеров и большевиками, что не мешало ему до поры до времени ладить с представителями обеих партий. В конце весны, отдельно, возник совет крестьянских депутатов во главе с Г.С. Калиничевым. В результате, уже в конце весны 1917 г. в Ставрополе и уезде возникло двоевластие, серьезно подрывавшее деятельность местного самоуправления. Стоит отметить, что до осени 1917 г. советы не играли серьезной роли в жизни Ставропольского уезда. Они представляли, скорее, политические клубы, пользовавшиеся симпатией и поддержкой местного населения. Последнее, в своем большинстве, продолжало признавать власть земских и городских учреждений, платило им налоги, выполняло распоряжения. Однако, так происходило далеко не во всех случаях.     

          Камнем преткновения между учреждениями временного правительства и советами в провинции стал наиболее остро стоявший земельный вопрос. Одним из популярных лозунгов Февральской революции было требование передачи земли трудящимся. Но Временное правительство не спешило решать земельный вопрос. Н.В. Тресвятский получил указание о том, что «лица, допускающие захват какой бы то ни было собственности, инвентаря, хлеба или земли, подлежат законной ответственности по суду». Такая политика не устраивала подавляющее большинство жителей уезда, занятия которых были связаны с земледелием. Уже с началом полевого сезона, весной 1917 г., крестьяне начали захватывать и самовольно запахивать частные и казенные земли. Остановить их не представлялось возможным. Частные владельцы были вынуждены смириться с ситуацией. Летом 1917 г. Временное правительство объявило о начале земельной реформы. В волостях Ставропольского уезда, как и по всей стране, начали создаваться земельные комитеты, приступившие к распределению государственных земель и имений, принадлежавших царской фамилии. Летом – осенью 1917 г. комитеты начали передавать в руки крестьян государственные земли. Местные советы, руководимые эсерами, всячески поддерживали крестьянские требования, выступая за полную передачу земельного фонда в их руки. Они брали под контроль и опечатывали усадьбы местных землевладельцев, описывали и распределяли их имущество. В результате в Ставропольском уезде росла популярность как советов, так и партии эсеров.

          Вероятно, в середине 1917 г. в Ставропольском уезде активизируются большевики. Партия большевиков имела гораздо меньшую популярность, в сравнении с эсерами. В основном их поддерживали рабочие Ставрополя и Мелекесса. Но рабочий класс уезда был малочисленным, что делало позиции большевиков шаткими. Главной социальной опорой партии являлся многочисленный ставропольский гарнизон, численность которого осенью 1917 г. превысила 20 тыс. человек. Требование большевиков о немедленном заключении мира находили живой отклик среди солдат, не желавших отправляться на фронт и массово дезертировавших из армии. Таким образом, большевики, не имея серьезной социальной поддержки в уезде, могли рассчитывать на вооруженную поддержку гарнизона и попытаться взять власть в свои руки с помощью военной силы.

          На фоне усиливавшейся активности советов, росла их популярность среди народа, а популярность земских учреждений падала. Осенью в уезде произошли перевыборы в ставропольскую городскую думу и уездное земское собрание, в которые впервые проникли социалистические элементы. Новым комиссаром временного правительства в уезде стал А.С. Буянов. О сильных политических позициях эсеров в уезде свидетельствовали итоги выборов в Учредительное собрание. Выборы проходили по партийным спискам. За список партии эсеров в уезде проголосовало свыше 86 тысяч человек, а за список партии большевиков всего около 4 тысяч избирателей. Ставропольский уезд, как почти все аграрные уезды империи, оставался верен главной в России крестьянской партии, что сильно осложняло борьбу за власть партии большевиков. Но партия эсеров уже была расколота. В ней выделилось левое крыло, примкнувшее к большевикам и настаивавшее на свержении власти временного правительства и советизации России. Лидером левого крыла эсеров в уезде стал В.В. Баныкин, вступивший в противостояние с А.С. Буяновым. Борьба за власть между социалистическими партиями в итоге стала борьбой за выбор политического курса для страны.

          Осенью 1917 г. большевики перешли к активным действиям по взятию власти в свои руки. Этот процесс в провинции подстегнули революционные октябрьские события в Петрограде. Уже 27 октября 1917 г. советская власть была установлена в Самаре. Чтобы не допустить перехода власти в руки большевиков, уездные лидеры эсеров и меньшевиков 4 ноября по образцу крупных городов создали Комитет общественной безопасности, подчинив ему городскую милицию. При комитете начал создаваться вооруженный отряд. Видя активность антисоветских элементов, совет рабочих депутатов образовал революционный комитет, а при нем отряд Красной гвардии из числа солдат местного гарнизона, командование которой было поручено С.А. Сунгурову. Одновременно, усилиями В.В. Баныкина в декабре 1917 г. произошло объединение рабочего и крестьянского советов Ставропольского уезда.

           Решающее столкновение между сторонниками и противниками власти советов в уезде произошло в январе 1918 г. В январе ставропольские земцы попытались организовать антибольшевистский митинг в здании женской гимназии. Однако он был разогнан революционно настроенными солдатами. Не видя возможности для сопротивления, ставропольское земство 21 января объявило о временном прекращении деятельности. 28 января в Ставрополе открылся первый уездный съезд советов, объявивший об окончательном установлении в уезде советской власти. На первом уездном съезде советов был избран уездный исполнительный комитет совета рабочих и крестьянских депутатов в составе председателя Г.И. Карелина, его заместителя М.А. Минеева и членов М.И. Кожевникова, В.Г. Данилова, В.С. Демидова, И.Д. Балакина, Г.А. Лимонова, стоявших на большевистских позициях. Однако противостояние между большевиками и их противниками не закончилось, растянувшись на весь период начавшейся вскоре гражданской войны.

         В разделе «Из фондов архива» («Выставки документальные»), размещена интернет-выставка «1917 год на страницах документов Ставрополя–Тольятти». Архивные документы рассказывают об основных направлениях деятельности временного правительства и его учреждений в 1917 г. (документов о деятельности советов уезда в 1917 г. в фонде тольяттинского городского архива не сохранилось). Документы рассказывают о работе комитета народной власти, выборах в уездное земское собрание, о состоянии ставропольского гарнизона и борьбе с дезертирством, о противостоянии земства и советов в уезде в январе 1918 г. Ряд документов, действие которых распространялось на жигулевские волости Симбирской губернии, посвящен проведению земельной реформы. Они включены в число документов выставки, поскольку аналогичные документы по Ставропольскому уезду в фондах Тольяттинского городского архива также не обнаружены. В то же время они дают представление об основных направлениях решения земельного вопроса временным правительством, в том числе и в Ставропольском уезде. 

           Янчарук Д.В., к.и.н., ведущий специалист Управления по делам архивов

2017 г.  

К 100-летию создания правовой службы г. Ставрополя-Тольятти

В 2018 г. исполнилось сто лет со времени создания правового департамента – одной из старейших служб администрации городского округа Тольятти. В настоящее время он занимается юридическим сопровождением деятельности администрации города и его главы. Однако сто лет назад круг полномочий его исторического предшественника – ставропольского уездного комиссариата юстиции – был намного шире. Он охватывал все судебно-следственные дела уезда, работу судей, обвинителей, адвокатов. Это было связано со становлением революционного правосудия в молодом советском государстве, появившимся в России с приходом к власти партии большевиков.

Дореволюционные суды до конца 1917 г. работали на основе положений судебной реформы 1864 г. Суд был бессословным. Существовали суды нескольких инстанций, которые разделялись на палаты по гражданским и уголовным делам. Действовали особые военные, морские и коммерческие суды, прокуратура и адвокатура. Низшей судебной инстанцией Российской империи являлся мировой суд, рассматривавший гражданские иски на небольшие суммы. Высшей судебной и апелляционной инстанцией был Правительствующий сенат Российской империи, учрежденный еще Петром Великим. В период власти Временного правительства в 1917 г. судебные учреждения и законы, оставшиеся от Российской империи, не подверглись решительной перестройке. Члены Временного правительства считали, что подобные изменения, хотя и назрели, могли быть проведены только всенародно избранным Учредительным собранием, которое так и не смогло приступить к работе.

Пришедшие к власти осенью 1917 г. большевики имели иные воззрения на правосудие. Старую судебную систему и законы, защищавшие права личности и собственность, они считали «буржуазными», закреплявшими господство капитала над трудящимися, богатых над бедными. Поэтому одной из первых революционных мер новой советской власти стало полное упразднение существовавших дореволюционных судебных учреждений. Декретом Совета народных комиссаров о суде от 22 ноября (5 декабря) 1917 г. были упразднены правительствующий сенат, судебные палаты, военные, морские, коммерческие суды, прокуратура и адвокатура. Действие мировых судов в уездах республики приостанавливалось до замены этих судей местными судами. Учреждался новый революционный суд, члены которого должны были избираться на основе процедуры демократических выборов из числа граждан советской республики.

Новые судебные учреждения подразделялись на суды трех видов: местные, окружные и революционные трибуналы, которые рассматривали «контрреволюционные» преступления, т.е. в основном политические дела. Местные суды, создававшиеся в том числе в Ставропольском уезде, рассматривали все гражданские дела, цена иска по которым не превышала 3 тыс. руб., а также уголовные дела, наказание по которым не превышало двух лет лишения свободы. Они состояли из народного судьи и двух сменяющихся заседателей. Суды осуществляли и следственные функции. Обвинителями, защитниками и поверенными в суде могли быть «все не опороченные граждане обоего пола, пользующееся гражданскими правами». Выступать по делу мог любой человек, присутствующий в суде, в том числе заинтересованные лица.

Однако советская власть быстро отказалась от общегражданского обвинения и общегражданской защиты, заменив их профессиональными обвинителями и защитниками. Новым декретом о суде, принятом в феврале 1918 г., создавались коллегии правозаступников, которые вновь объединили в своих рядах лиц, занимающихся адвокатской практикой. На коллегию правозаступников возлагались функции общественного обвинения и общественной защиты. Только членам коллегий правозаступников предоставлялось право «выступать в суде за плату», установленную свободным соглашением с клиентом. Помимо членов коллегии, в судебном заседании на стороне обвинения или защиты могли выступить по одному человеку из присутствующих в заседании. Апелляционной инстанцией становился уездный съезд народных судей. Состав суда избирался местными советами. Окончательно положение о народном суде было утверждено ВЦИК в ноябре 1918 г. По всей стране учреждалась единая форма суда – народный суд, состоявший из одного народного судьи и нескольких сменявшихся заседателей.

Местные суды в своей повседневной деятельности должны были руководствоваться декретами советской власти, политическими положениями, выдвигаемыми партией большевиков. Первое время допускалось использование дореволюционных законов, если их положения не противоречили новому законодательству. Однако, после принятия первой советской конституции, в ноябре 1918 г. Совет народных комиссаров запретил ссылаться на старые законы (хотя в юридической практике подобное встречалось и позднее).

Перестройка системы правосудия в Ставропольском уезде началась в январе – феврале 1918 г., когда в уезде впервые установилась советская власть, были проведены первые два съезда местных советов и образован их исполнительный орган – исполнительный комитет уездного совета народных депутатов (ставропольский уездный исполком). В его структуре возник собственный комиссариат юстиции, первым руководителем которого стал бывший уездный комиссар Временного правительства Н.В. Тресвятский. Перед новым комиссариатом ставилась задача создать систему советского правосудия в Ставропольском уезде: организовать местные суды, обнародовать декреты советской власти, касающиеся судопроизводства, наблюдать за деятельностью советского суда, надзирать за уездной тюрьмой и помещениями для арестантов, собирать статистику судебных и следственных дел и т.д. В начале 1918 г. уездный комиссариат юстиции сумел учредить местные суды и следственные комиссии при них в Ставрополе и в посаде Мелекесс, входившим до 1919 г. в состав Ставропольского уезда. При этом, длительное время, наряду с земскими органами, в уезде продолжали действовать мировые суды, упраздненные советской властью, и выносившие решения именем свергнутого большевиками Временного правительства.

Деятельность местного комиссариата юстиции была прервана в середине 1918 г. в связи с мятежом Чехословацкого корпуса и переходом Ставропольского уезда под контроль Комитета защиты членов учредительного собрания (Комуча). В период власти Комуча в уезде была возрождена судебная система, существовавшая до революции, в центре которой в уезде находились мировые суды. Лишь с изгнанием Комуча из Среднего Поволжья в конце года и восстановлением власти советов, судебная реформа большевиков была продолжена.

В период власти Комуча в уезде Российская советская федеративная социалистическая республика приняла свою первую конституцию. 13 июля 1918 г. совет народных комиссаров принял третий декрет о суде, который разграничил подведомственность дел между местными народными судами, окружными судами и революционными трибуналами. Теперь в юрисдикцию местных судов были включены все уголовные дела, за исключением дел о посягательстве на человеческую жизнь, изнасиловании, разбое и бандитизме, подделке денежных знаков, взяточничестве и спекуляции. Местные суды могли налагать наказание в виде лишения свободы на срок до пяти лет, руководствуясь декретами советской власти и «социалистической совестью». В ведение местных судов включались теперь гражданские иски на сумму до 10 тыс. руб. (в дальнейшем сумма пересматривалась в связи с гиперинфляцией).

Эти суды в уезде пришлось воссоздавать заново. В 1919 г. Ставропольский уезд был разделен на четыре судебных участка. В первый участок вошли Ставрополь и Никольская волость, во второй – Хрящевская, Ягодинская, Выселкская и Верхнее-Санчелеевская волости, в третий – Нижнее-Санчелеевская, Федоровская, Ташелкская и Вишенская волости, в четвертый участок – Мусоркская, Ново-Бинарадская, Старо-Бинарадская и Ново-Буяновская волости. Каждый судебный участок имел собственного судью и народных заседателей. Для руководства судами при исполкоме ставропольского совета теперь учреждалось особое бюро юстиции (или бюро судей), пришедшее на смену действовавшему в 1918 г. комиссариату юстиции. Руководителем бюро юстиции был назначен народный судья Шемарулин. Штатное расписание бюро неизвестно, но можно предположить, что состояло из уездных судей и некоторое время действовало на общественных началах: назначаемые местным советом народные судьи не получали жалованья за работу в бюро, а только по основной должности. В организационном отношении ставропольское уездное бюро юстиции имело тройное подчинение: губернскому отделу юстиции, ставропольскому уездном исполкому и политическому бюро Ставропольского уезда, которое фактически являлось органом коммунистической партии. От уездного бюро юстиции зависели уездные нотариусы и адвокаты. Адвокатура не сразу был воссоздана большевиками, считавшими ее пережитком буржуазного общества. Однако, как быстро выяснилось, члены строящегося социалистического общества также нуждались в услугах адвокатов. Поэтому в Ставрополе появилась собственная коллегия правозащитников – так стало называться профессиональная организация адвокатов. Ее руководителем стал правозаступник И.С. Орнатский.

Ставропольское уездное бюро юстиции приступило к работе в сложной обстановке. В стране шла гражданская война, восточный фронт которой лишь недавно проходил в Поволжье. Работа советских учреждений только налаживалась. Бюро столкнулось с серьезной нехваткой грамотных работников, и было укомплектовано менее чем наполовину. «Начиная с бюро юстиции и кончая самым маловажным столом отсутствовало все делопроизводство <…> Нет бумаги, канцелярских принадлежностей», – отмечалось в докладе о работе бюро. Поэтому первоочередной задачей бюро стали наём персонала, налаживание делопроизводства, предоставление судам уезда изданных советской властью законов, декретов и указов. В 1920–1921 гг. эти задачи, в целом, были решены. Органы советского правосудия в уезде начали свою деятельность на постоянной основе.

Завершение гражданской войны в стране стало временем расцвета бандитизма, крестьянских движений, не обошедших стороной и Ставропольский уезд. «Чапанное» восстание 1919 г. и деятельность бандитских шаек в 1920 г. вновь ставили под угрозу само существование советской власти в уезде. Тяжелым испытанием для нее стал голод в Поволжье 1921–1922 гг., в ходе которого местные советские учреждения почти прекратили свою работу из-за массовой гибели сотрудников. Ставропольское уездное бюро юстиции продолжало деятельность по обеспечению правосудия в уезде даже в самые страшные голодные месяцы конца 1921 г. Подержание законности способствовало успешной борьбе с бандитизмом и спекуляцией, за обеспечение голодающих взрослых и детей продовольственной помощью. После окончания голодных месяцев, уездное бюро юстиции добилось пересмотра множества сделок, заключенных отчаявшимися жителями Ставрополя и уезда, ради получения продовольствия и семенных ссуд под кабальные проценты, под залог единственного жилья и т.д. Эта акция укрепила авторитет советской власти и советского правосудия.

В разделе «Из фондов архива» («Документальные выставки») размещена интернет-выставка о становлении советского правосудия в Ставропольском уезде. Публикуются записка об организации правосудия в Ставропольском уезде, которая легла в основу соответствующей работы местного совета, протокол и инструкция самарского губернского отдела юстиции, первые доклады о работе ставропольского уездного отдела юстиции, в которых раскрывается трудный путь становления советского революционного правосудия в провинции.

 Дополнительную информацию можно прочитать в статье Из истории судебной системы в Ставрополе-Тольятти

Янчарук Д.В., к.и.н., ведущий специалист  управления по делам архивов, 2018

 

100 лет назад была открыта первая городская радиостанция Ставрополя

В феврале 1919 г. в Ставрополе начала работу первая городская приемная радиостанция. Она разместилась в доме Головкиной на Соборной улице. Для работы станции была натянута антенна между городским собором и мачтой крыши городской тюрьмы. Ввод станции в эксплуатацию стал первым шагом советской власти по радиофикации Ставропольского района.

Коммунисты, находившиеся в то время у власти в России, задумывали радиофикацию страны как важную кампанию по распространению своей идеологии среди населения. Средствами для этого в руках коммунистической партии стали газеты, кинематограф и радио. Население города уже выписывало советские газеты «Правда», «Беднота», «Труд» и другие. В городе несколько лет действовал небольшой кинотеатр, где демонстрировали художественные фильмы, первую кинохронику.

 Заработавшее ставропольское радио, передавало свои программы через репродукторы прямо на улицы города. Оно позволяло с помощью новостных передач, объявлений, театральных постановок и, главное, музыки доносить советскую идеологию и новую советскую культуру до каждого горожанина, среди которых было еще немало неграмотных. Станция в основном транслировала передачи центрального радио. Но редакция быстро запустила собственную новостную передачу «Плакатный радиовестник». Эта городская радиогазета стала главным источником новостей в городе в начале двадцатых годов прошлого века, когда в условиях голода и дефицита бумаги временно прекратила выходить городская печать. Городское радио быстро полюбилось ставропольцами. Оно рассказывало им о сражениях на фронтах гражданской войны, о восстановлении хозяйства после нее, об успехах в экономической и культурной жизни района. Из радиопередачи жители нашего года узнали о нападении на Советский Союз фашистской Германии и об ее безоговорочной капитуляции. Радио принесло с собой в город новые песни, музыку, художественные постановки, прослушивание которых собирало вокруг ретрансляторов и радиоустановок десятки горожан. Радиофикация города стала масштабным культурным явлением, потеснившим традиционную устную культуру. Радио преобладало в информационном пространстве Ставрополя до шестидесятых годов прошлого века, когда в городе началась эра телевидения.            

 

Янчарук Д.В., к.и.н., ведущий  специалист управления по делам архивов, 2019

Становление Жигулевского заповедника им. И.И. Спрыгина

В 2018 году исполнилось 90 лет со дня основания Жигулевского заповедника им. И.И. Спрыгина. Его создание стало не только важным шагом в деле сохранения природных богатств Жигулей, но и положило начало природоохранному делу в Самарской области.

Территория Жигулевского участка заповедника в границах 1928–1930-х гг. в дореволюционное время находилась в ведении Жигулевской вотчины графа Орлова – Давыдова и составляла часть Бахиловской лесной дачи, почти полностью (на 97%) вошедшей в заповедник. По материалам прежнего лесоустройства, до 1860-х гг. на территории Бахиловской лесной дачи велись выборочные рубки на прииск. В 1860-х гг. были введены сплошные рубки и сделан первый отвод лесосеки (чересполосно).

До 1870-х гг. лесосеки отводились исключительно в кварталах, примыкавших к Волге. Ежегодно отпускалось на порубку до 286 дес. По плану хозяйства 1870–1874 гг. рубки велись сплошными лесосеками 100 сажен шириной, с непосредственным примыканием. Сосна включалась в план эксплуатации до 1880-го года. В 1870-х гг. лесосеки закладывались в кварталах, ближайших к месту сбыта: в районе гудронного завода (организован в 1873 – 1874 гг.) и вдоль реки Волги.

Возобновление порубок происходило главным образом за счет поросли со сменой главных для хозяйства лесных пород второстепенными. В лесоустроительных отчетах указывалась смена сосновых древостоев лиственными породами в части лесной дачи. Это явление часто наблюдалось на лесосеках, подвергшихся рубке узкими полосами шириной до 25 саженей, направленных с севера на юг. При осмотре лесоустройством таких мест рубок, произведенных в 1870 – 1888 гг., возобновления сосны на них не обнаружено. Все вырубки поросли лиственными породами – липой, дубом, кленом, березой. Возобновление древесных пород, как указывается в отчетах, происходило естественным путем, порослью от пней и отпрысками от корней настолько успешно, что обезлесившиеся лесосеки отсутствовали. Из материалов лесоустройства Бахиловско-Аскульской дачи в 1924 и 1930 гг. видно, что в 1921 г. здесь прошел сильный лесной пожар, охвативший северную горную часть территории заповедника и отрицательно сказавшийся на росте сосновых древостоев.

Изложенные выше отрывочные сведения, заимствованные из лесоустроительных отчетов дореволюционного времени, и более поздних, дают основания считать, что прошлая лесохозяйственная деятельность бывших владельцев территории заповедника, а также лесные пожары, оказали большое влияние на формирование растительности заповедника. «Влияние человека затушевывает здесь естественные изменения растительности под воздействием различных природных факторов, что несомненно также имело место», – констатировал заведующий научной частью Жигулевского заповедника И.В. Жарков.

В целом же воздействие человека на лесную растительность в период до организации заповедника сводилось к следующему. Длительные выборочные порубки «на прииск», в процессе которых использовалась только самая лучшая часть древостоя, сильно сократили площадь лесов с господством наиболее ценных в хозяйстве пород – сосны и дуба, привели к изреживанию древостоев, к сохранению лишь наихудшей их части (по возрасту, составу и другим признакам). Сплошные рубки сократили площадь спелых насаждений, сформировали одновозрастные древостои, увеличили площадь с древостоями порослевого происхождения. Периодически увеличиваемые прежним лесоустройством обороты рубок для лиственных пород (до 80 лет) привели к ухудшению возобновления леса, т.к. порослевая способность лиственных древостоев понизилась, и создались условия, благоприятствующие смене ценных лиственных древостоев осиной. Относительно изменений под воздействием человека растительности каменистой степи сведений не сохранилось. Также как не имелось никаких сведений о размерах сенокосов, участок для выпаса скота, распаханных когда-либо земель и т.д.

В 1926–1928 гг. в Жигулях работала экспедиция Главнауки Наркомпроса под руководством профессора И.И. Спрыгина, в составе А.А. Уранова, Б.П. Сацердотова, В.И. Смирнова, Е.К. Штукенберг и Л.И. Спрыгиной. Экспедиция наметила границы Жигулевского заповедного участка площадью 2586,7 га и собрала большой ботанический (гербарный) материал. По результатам экспедиции руководителем экспедиции И.И. Спрыгиным были подготовлены и изданы две статьи, в которых автор остановился на особенностях растительности Жигулей, своеобразии местных жизненных условий, общих закономерностях развития природы, редких растениях и других вопросах.

Первого июня 1928 г. Специальной экспедицией Наркомата Просвещения РСФСР на правом берегу реки Волги в северной части Самарской Луки между поселками Бахилова Поляна, Старо-Отважное и Гудронный завод был выделен Жигулевский заповедный участок площадью 2586,7 га. По данным учета лесного фонда в 1928 г. распределение площади заповедника составило: общая площадь – 2586,7 га, в том числе: леса – 2508 га, луга, пастбища, сенокосы – 12,1 га, болота, пески (неудобные пространства) – 64,9 га, пашни и огороды – 1,2 га, сады, плантации, питомник – 0,5 га. В 1932 г. к Жигулевскому участку заповедника присоединяется остров «Середыш», располагавшийся на Волге напротив Жигулевских гор, площадью в 370 га. В 1936 г. комитет по заповедникам планировал провести через ВЦИК и СНК РСФСР постановление о расширении заповедного участка «Бузулукский бор» до 25 – 30 тыс. га в Оренбургской области и добиться его признания самостоятельным государственным заповедником.

На территории заповедника и прилегающих к нему землях велась разведка и добыча полезных ископаемых, рубка леса. Главным загрязнителем окружающей среды являлся гудронный завод. В первой половине 1930-х гг. в Жигулях началась систематическая разведка промышленных запасов нефти, но в 1930-е гг. она еще не давала положительных результатов. В пределах заповедника проходили две грунтовые дороги. Грунтовая дорога, пригодная для автотранспорта, шла параллельно реке Волге по северной границе заповедника, от Бахиловой Поляны до села Старо-Отважного, другая грунтовая дорога, пригодная только для колесно-гужевого транспорта, пересекала территорию заповедника с северо-запада на юго-восток по направлению от Бахиловой поляны к Гудронному заводу.

В течение первого десятилетия происходило организационное и хозяйственное становление заповедника. Длительный организационный период оказался связан как с низким уровнем финансирования нового научного учреждения, так и с рядом организационно-технических вопросов. Первые участки заповедника находились на территории бывшей Пензенской губернии. С выделением крупного и чрезвычайно интересного с точки зрения природных богатств участка в Жигулевских горах, стало очевидно, что центр заповедника должен находиться именно здесь. Но Жигулевский участок почти не имел зданий и оборудования, необходимых для работы заповедника. Жигулевский леспромхоз уступил заповеднику конторское здание, в котором размещалась его администрация, службы. Здесь же велась и научная работа. Первая крошечная лаборатория заповедника состояла всего из трех комнат, общей площадью 48 м² Лаборатория была слабо укомплектована оборудованием. Не хватало даже шкафов для размещения коллекций. На каждого работающего в лаборатории приходилось не более 5 м² Полезной же площади было и того меньше, поскольку в помещениях лаборатории помимо научных сотрудников работали лесничий и его помощники.

В середине 1930-х гг. организационный период в деятельности Жигулевского заповедника подошел к концу. В 1937 г. в заповеднике работали 9 научных работников, в том числе профессор, И.И. Спрыгин, шесть старших научных работников, два младших научных работника, три человека научно-вспомогательного персонала. Административно-управленческий и младший обслуживающий персонал включал 19 человек. В составе заповедника действовали ботаническая группа, в числе пяти научных сотрудников, и зоологическая группа в составе трех сотрудников. Численность научного персонала возрастала до конца 1930-х гг., подойдя к наиболее высокой отметке в первый период работы заповедника. К январю 1939 г. в заповеднике работало 13 научных сотрудников и научно-технического персонала. В составе почвенно-ботанической группы работали почвовед А.А. Успенская, флорист профессор И.И. Спрыгин, геоботаник М.В. Золотовский, лесовед К.К. Высоцкий и два лаборанта, исполнявших обязанности научных сотрудников. В состав зоологической группы входили энтомолог Е.М. Новодережкин, охотовед Б.И. Миролюбов, зоолог позвоночных животных А.Т. Лепин, зверовед И.В. Юргенсон и лаборант–препаратор. В работе научным сотрудникам помогали наблюдатели из числа охраны заповедника. Научной работой руководил заведующие научной частью. В заповеднике уже существовал научный совет, имелась штатная должность ученого секретаря. Научно-технический персонал составляли специалисты по лесному хозяйству, агроном, лаборанты и препараторы. В состав административно-управленческого персонала входили директор, бухгалтер, кассир, завхоз и т.д.

Трудовой коллектив заповедника в ранний период его истории отличала высокая текучесть кадров. По-видимому, это было связано с относительно низкой заработной платой и бытовой неустроенностью его сотрудников. Несмотря на расхожее мнение о высоких доходах научных работников в сталинский период, данные сохранившихся штатных расписаний Средневолжского заповедника и ведомостей на начисление заработной платы его не подтверждают. Еще большую проблему представляло отсутствие требуемого количества благоустроенного жилья и инфраструктуры для сотрудников заповедника. В результате часть сотрудников, имевших семьи, предпочитала работать по временным договорам на исполнение отдельных видов работ. Например, в 1930-е гг. так велась научная работа в заповедных участках Пензенской группы. Ей занимались сотрудники, проживавшие в основном в Пензе, и работавшие на заповедных участках во время командировок. Однако для исследования и охраны основного заповедного участка в Жигулевских горах требовался постоянный коллектив. Разместить его в первые годы оказалось негде, и сотрудники занимали часть конторского помещения, оставленного Жигулевским лесничеством. Постепенно из местного лесоматериала для работников начали строиться небольшие домики. Заповедник испытывал трудности с обеспечением транспортными средствами, лабораторными помещениями, поставками оборудования. Еще в конце 1930-х гг. в заповеднике отсутствовала столовая.

Бытовую неустроенность, отсутствие развитой материально-технической базы отмечал в качестве важнейшей причины неудовлетворительной работы заповедников по всей стране комитет по заповедникам при ВЦИК. Руководство комитета в 1935 г. констатировало, что «необходимо провести организационно-хозяйственное укрепление заповедников, особенно вновь организованных», поскольку «нельзя всерьез ставить вопрос о стационарной, плановой и результативной научно-исследовательской работе, когда нет элементарных жилищно-бытовых условий для работников, нет помещений для научной работы и самого элементарного научного оборудования. Словом, когда заповедника, как организованного учреждения, фактически нет, хотя на его территории проживает группа людей, получающих жалованье». Политкорректность мешала руководству комитета прямо указать на то, что большинство заповедников того времени, включая Средневолжский, держались почти исключительно на энтузиазме сотрудников, прилагавших все возможные силы для обустройства вверенных их попечению заповедных земель и старавшихся, по мере сил, заниматься научными исследованиями. Директор Средневолжского заповедника Назаров выразился на этот счет более определенно: «Низкий уровень жилищно-бытовых условий тяжело отражается на продуктивности научной работы

Решить свои проблемы заповедник не мог без серьезной государственной помощи. На 1 января 1938 г. основные фонды заповедника оценивались всего в 176,5 тыс. руб. – сумма меньшая, чем его ежегодное финансирование. В исключительном пользовании Средневолжского заповедника находилось 3819 га земли, небольшая часть которых использовалась под хозяйственную деятельность. С 1937 г. заповедник финансировался из республиканского бюджета. В год на содержание всех его участков выделялось 240–250 тыс. руб., что покрывало затраты лишь на самое необходимое. Сотрудники Жигулевского заповедника пытались зарабатывать и сами, предлагая организациям исследования по изучению природных ресурсов, акклиматизации в Среднем Поволжье новых видов растений и животных. Хоздоговорная тематика занимала небольшое место в общем объеме финансирования, около 20%. Заповедник возмездно организовывал практику для студентов–биологов. Незначительный доход давали реализация подсобной продукции и эксплуатация садов. Но совокупные доходы заповедника не доходили и до половины средств, выделяемых ему из государственного бюджета. Средневолжский заповедник оставался типичным учреждением–бюджетополучателем, развитие которого полностью зависело от государственных средств. Как известно советское государство в 1930-е гг. в числе основных имело заботы очень далекие от охраны природы. Поэтому заповедники страны, и Средневолжский не исключение, разрабатывая программы развития и исследовательской деятельности, исходили из неизбежности их финансирования по остаточному принципу.

В середине 1930-х гг. руководство заповедника более детально определило задачи его трудового коллектива. В их число вошли:

– учет природных ресурсов;

– изучение способов к обогащению природных ресурсов;

– охрана особо ценных в хозяйственном и научном отношении животных и растений;

– акклиматизация и реакклиматизация растений и животных, ценных в научном и хозяйственном отношении.

Научная работа заповедника велась по трем ключевым направлениям:

  – инвентаризация природных богатств;

  – пути обогащения природных ресурсов;

 – изучение главнейших охраняемых объектов фауны. 

Первые годы, в связи с организационным периодом, научная работа в заповеднике почти не велась. О естественных изменениях флоры и растительности заповедника в 1931–1935 гг. никаких сведений не имелось. То же можно сказать и относительно изменений растительности, производимых деятельностью человека, хотя по соседству с заповедным участком, на территории, вошедшей в 1928 г. в его границы, Жигулевский леспромхоз и Гудронный завод осуществляли рубку леса. Сбор лекарственного сырья не проводился. Питомники на территории заповедника в первые годы его существования не закладывались.

Организатор заповедника и его научный руководитель ботаник профессор И.И. Спрыгин в качестве первоочередной выдвинул задачу изучения флоры заповедных участков Среднего Поволжья. Изучение флоры позволяло определить их ценность заповедных участков для сохранения природных богатств страны, и постепенно приступить к учету их фауны.   Работа по теме «Флора Куйбышевского края» была начата в конце 1935 г. Обширный гербарий заповедника, содержащий сборы не только по заповедным участкам, но и по всему Средневолжскому краю вполне обеспечивал возможность проведения этой работы. Работа по морфологии и систематике растений лежала на старших научных сотрудниках А.Ф. Терехове, А.А. Булавкиной и В.П. Сацердотове. Географическое распространение растений изучал И.И. Спрыгин. Хозяйственные характеристики отдельных видов растений определял директор заповедника В.И. Смирнов.

Анализируя флору Жигулевского участка заповедника, И.И. Спрыгин задался целью осветить с исторической точки зрения современную картину растительного покрова Среднего Поволжья, в том числе его заповедных мест. Заповедные участки содержали ряд типичных для Среднего Поволжья лесных и степных ценозов. В состав этих ценозов входило много видов, изучение которых давало богатый материал для освещения истории растительности Среднего Поволжья. К числу таких видов И.И. Спрыгин отнес овес пустынный, шарошницу, толокнянку, чемерицу черную, двухлепестник горный, водяной орех и др. В ходе изучения гербарного материала он пришел к выводу, что Привожская низменность, Среднее Заволжье, вместе с прилегающей частью Приуралья и Уральского хребта и некоторыми другими регионами стали в ледниковые эпохи убежищем жизни для степных и лесных ценозов и их представителей, а с отступлением ледника оказались центром расселения растительности в прилегающие регионы. Существующие в Среднем Поволжье виды растений являются автохтонными для региона.

Первоначально намечалось обширная работа, охватывающая все Среднее Поволжье, и на этом фоне обрисовывающая заповедные участки. Результатом исследований флоры Среднего Поволжья должна была стать публикации серии справочников и указателей по произрастающим в регионе семействам растений. Однако работа сильно затянулась. За 1937–1938 гг. не удалось закончить даже первый выпуск – «Семейство бобовых». Подробной систематизации подверглись лишь папоротникообразные. Тема оказалась заброшена в связи с увольнением почти всех сотрудников, ответственных за ее разработку. Поэтому по указанию комитета по заповедникам тема в разрезе Среднего Поволжья оказалась свернута и заменена конкретным изучением флоры отдельных заповедных участков региона. Крупные проекты, предлагаемые к реализации И.И. Спрыгиным, заповеднику оказались пока не по силам.

В связи с изучением флоры заповедника, большой интерес у его сотрудников вызвали причины вымирания сосны. Работу по их установлению в 1935 г. начал директор заповедника В.И. Смирнов. Тема была поставлена в связи с тем, что значительная часть реликтовых растений Жигулей связана с обитанием в сосновых лесах, катастрофически гибнущих. С их исчезновением почти все редкие местные виды оказывались под угрозой полного вымирания. Поэтому вопросы охраны сосновых насаждений приобретали исключительное значение. Не меньшую угрозу для редких видов представляло надвигание чернолесья на каменистые степные участки заповедника. В результате исследований удалось установить, что сосна, занимавшая ранее значительные площади в Жигулях, отчасти под влиянием человека, отчасти из-за формирования условий для естественной ее смены широколиственной породой, к середине 1930-х гг. оказалась вкраплена островками в сплошной массив широколиственного леса. Занимая места с наименее благоприятными условиями произрастания, сосна продолжала вымирать, заменяясь чернолесьем. Сосняки оставались лишь на вершинах и на гребнях Жигулевских гор. Но и здесь их существование оказывалось ненадежным: из-за поедания сосновых семян дятлами, белками и грызунами. Требовалось проведение комплекса мероприятий по сохранению сосняков.

Изучались и частные темы. Например, обследовался лес Хмелевского оврага Жигулевского заповедника, биология и экология осины в связи с ее использованием в народном хозяйстве. Эти работы вошли составной частью в многолетний исследовательский проект по изучению лесных зооценозов Жигулевского заповедника. Он охватил плато между Бахиловой Поляной и Хмелевым оврагом. Работа ставила целью выяснения статики и динамики лесных биоценозов в целях теоретического обоснования практических вопросов развития сельского и лесного хозяйства.

Несмотря на выполнение лишь части задач по изучению местной флоры, к середине 1930-х гг. заповедником был накоплен громадный фактический материал по растительности Среднего Поволжья. Гербарий заповедника содержал не менее 250 тыс. листов растений, дающих возможность продолжить систематизацию флоры. Сотрудники заповедника, при поддержке Ботанического института Академии наук СССР, подготовили макет определителя–справочника местных растений. Он существенно отличался от употреблявшихся определителей тем, что целиком охватывал весь Средневолжский край. По каждому виду флоры давалась характеристика условий обитания и распространения по краю и области, а также хозяйственная характеристика (кормовые, лекарственные, медоносы, красители, сорные и т.д.).

К систематическому изучению фауны заповедных участков сотрудники заповедника приступили лишь во второй половине 1930-х гг. До этого, в 1931–1935 гг. постоянные фенологические наблюдения на территории заповедника почти не проводились. Отмечались единичные явления, такие как исчезновение Красной утки, из-за обострения конкуренции с галками за места гнездования, рост популяции зайца–беляка и последовавший за этим его массовый падеж. На Жигулевском участке велись эпизодические наблюдения за сезонными явлениями в жизни птиц: крякв, гусей, глухарей, журавлей, вальдшнепов, кукушек, скворцов, снегирей, зябликов, овсянок, трясогузок, певчего дрозда, соловья и горихвостки. 

В первую очередь сотрудники заповедника предполагали провести экологическое изучение отдельных видов охотничье-промысловой фауны заповедных земель для выяснения условий обитания этих видов, распределения по территории, динамики размножения и т.д. До 1938 г. систематический учет фауны заповедника почти не велся. Зоологическая группа заповедника под руководством Юргенсона в первые годы работы постаралась наладить учет имеющихся лосей. Первоначальные данные об обитании в заповеднике 18–19 лосей оказались неполными. В ходе дополнительного учета в 1938 г. удалось выявить 32–36 лосей, 13 лесных куниц, 33–36 лисиц, 15 горностаев, 32 ласки, около 30 белок, два экземпляра хорей, несколько тетеревов и рябчиков. Наблюдался значительный подъем численности зайца–беляка. Во время обходов территории его сотрудниками впервые оказались отмечены случаи браконьерства. 

Геоморфологические исследования на Самарской Луке, в Жигулевских горах, проводил по заданию гидропроекта профессор Барков. Но в будущем требовались более детальные исследования. Почвенные исследования в заповеднике проводились с разной степенью детализации и различным территориальным охватом. В Жигулевском основном участке наиболее детально, но без лабораторных анализов, изучались почвы Жигулевских гор в пределах старой территории. Остальная территория к 1939 г. была закартирована и обследована лишь схематично – маршрутным методом. Анализы почвы производили, но в ограниченном объеме – ввиду отсутствия лаборатории. Участки Пензенской группы в геоморфологическом и почвенном отношении специальным обследованиям не подвергались вовсе. Эти участки казались слабо изучены и фаунистически. В отношении Арбековского участка не имелось ни геоботанического описания, ни списка флоры. Исследования растительности Попереченской степи не были закончены. Лишь пензенский участок «Сосновый бор» оказался основательно изучен. В Жигулевском участке к изучению типов леса в 1939 г. только намеревались приступить. Гидрологические и гидробиологические исследования в свои программы заповедник даже не включал, поскольку Волга изучалась специализированными научными заведениями.

Климат заповедника, имеющий огромное значение и отличающийся в Жигулевском участке большим своеобразием и сложностью изучался до конца 1930-х гг. от случая к случаю. При образовании заповедника на его территории отсутствовала метеостанция. Поэтому данные о погоде предоставлялись метеостанциями в Куйбышеве, Усолье, Сосновом Солонце. К организации собственной метеостанции заповедник приступил в 1938 г. Для нее была выбрана и подготовлена площадка, завезено оборудование. Но не хватало бланков и лент для приборов. Вакансия заведующего метеостанцией оставалась открытой. Заповедник имел действующий дождемерный пункт и снегомерный профиль (на Бахиловой горе).

В результате проведенных работ первый этап выявления природных богатств Жигулевского участка был закончен к 1939 г. Обследованию подверглись растительность, древостой и почвы. Не полностью оказались выявлены видовой состав флоры и фауны беспозвоночных. В результате работ по инвентаризации флоры и фауны удалось собрать гербарий в 2000 листов, включающий 500–550 видов растений, коллекцию птиц в количестве 155 экземпляров, представлявшую 60 видов, коллекцию млекопитающих в 700 экземпляров из 24 видов, и 45 экземпляров рептилий и земноводных. Энтомологические сборы принесли 17125 экземпляров около 1800 видов. Сотрудники заповедника подготовили для Жигулевского участка карты типов мест произрастания, растительности, карту реконструкции первоначального растительного покрова и карту почвенных разностей, геоботаническую карту и карту промысловой фауны.

Предварительные итоги работ давали возможность обоснованно разрабатывать дальнейшие научные темы и определять их очередность. Собранные материалы открыли возможность поставить на научную основу первоначального, не искаженного человеком, характера растительности территории, с детализацией режима и профиля заповедника. Наконец, в результате обследования территории установлены находившиеся в минимуме положительные экономические (основные) факторы и намечен план конкретных биотехнических мероприятий для развития заповедника. Прежде всего, предполагалось обводнение его территории путем создания вновь и восстановления ряда водоемов и водопоев для представителей дикой фауны.

Большое значение на первом этапе существования Средневолжский заповедник придавал обогащению флоры и фауны новыми видами. Работы по акклиматизации растений связывались с одной из основных проблем научно-исследовательской и опытной работы заповедника, – реконструкцией растительного покрова в целях создания новых обогащенных растительных группировок древесной, кустарниковой и травянистой растительности. Таким образом, планировалось выполнить решение ВЦИК и положить начало организации заповедников нового типа – «заповедников будущего, представляющих не эталоны природы прошлого (как большинство существующих заповедников), а природы будущего, обогащенной и измененной человеком в интересах социалистического строительства». Разумеется, проведение этих мероприятий на высоком научном было возможно только при полном знании экологии отдельных изучаемых акклиматизируемых растений, в условиях роста чистых и смешанных с другими видами посадок. Но подобных знаний как раз недоставало. Поэтому заповедник вел акклиматизацию по большей части методом проб и ошибок.

Ежегодно с первых чисел мая и до поздней осени сотрудниками заповедника проводились работы по акклиматизации 300 видов древесных и кустарниковых пород растений и более 1500 травянистых растений. Работы по акклиматизации преследовали следующие цели:

– выяснения возможностей введения в культуру и внедрения природно-растительной группировки новых хозяйственных видов растений;

  – постановка опытов по созданию новых искусственных растительных группировок, характеризующихся более высокой продуктивностью, чем природные, в данном районе;

  – создание фонда декоративных древесных, кустарниковых и травянистых растений в целях содействия мероприятиям по озеленению.

Первоначально работа по акклиматизации растений в условиях степей и песчаных почв велась на Белокаменском участке и сосновом боре на реке Суре. Это было связано с тем, что правобережье Средневолжского края на большей части своей площади относилось к области лесостепи. Единственным сохранившимся лесным массивом для целого ряда районов бывшей Пензенской губернии является участок искусственно разведенного в степи леса – Белокаменский заказник. Здесь с 1934 г. примерно на пять лет оказались сосредоточены основные акклиматизационные работы заповедника, связанные с вопросами степного лесоразведения и реконструкции видового состава лесов прилегающих районов. Вместе с тем, этими работами подготовлялся материал для проведения опытов по созданию новых искусственных биоценозов, насыщенных ценными в хозяйственном и культурном отношении видами.

Работы по акклиматизации новых для Поволжья растений активизировались с начала третьей пятилетки. В числе постоянной, переходящий из года в год, научной темы выступало изучение кормовых ресурсов заповедных участков в связи с проблемой создания искусственных сенокосных и пастбищных биоценозов. Тема была тесно связана с вопросами создания кормовых площадей, более эффективных, чем природные сенокосные и пастбищные угодья. Летом 1937 г. начался сбор и изучение семенного материала по кормовым растениям заповедных участков, с целью выбора наиболее ценных видов. Для дальнейшей работы с ними в Поперечной степи закладывается небольшой семенной питомник, площадью 10–12 га. Эта работа проводилась в рамках опытов по созданию искусственных сенокосных и пастбищных площадей повышенной эффективности. До конца 1930-х гг. кормовые травы и растения высаживались и в питомнике Белокаменского участка заповедника.

К 1939 г. заповедник имел два акклиматизационных питомника. Питомник в Белокаменском участке из-за удаленности от основного Жигулевского участка оказался переведен на консервацию. При Жигулевском участке имелся лесной питомник площадью около гектара, доставшийся заповеднику от лесхоза.  В 1938 г. здесь высеяли до 50 видов древесных и кустарниковых пород, из них 37 видов – с Дальнего Востока, доставленных из заповедника Кедровая падь. Испытание этих пород проводилось в целях обогащения древостоев морозоустойчивыми породами. К тому же эти породы предполагалось использовать в качестве питания для пятнистого оленя, также завезенного с Дальнего Востока. Но ввиду сильной засухи всходы дала лишь половина пород. На площади 3 га была засеяна ель, произведен небольшой посев лиственницы.

С середины 1930-х гг. начались работы по акклиматизации на заповедных участках ценных в хозяйственном отношении пород животных. В 1934 г. совместно с Союззаготпушниной на участок «Сосновый бор» Пензенской группы выпустили с целью акклиматизации 23 пары енотовидных собак – уссурийского енота. Опыт по акклиматизации вида оказался достаточно успешным. С 1934 г. звери интенсивно расселялись и обходились почти без подкормки Предварительные данные, собранные Б.И. Миролюбовым спустя четыре года, показали, что питался зверь главным образом в луговой пойме реки Сура, тогда как норился в лесах по подпойменным террасам и их склонам.

В 1938 г. начались работы по акклиматизации в Жигулевском участке пятнистого оленя. В мае были получены 25 голов, в течение года давших прирост в 7 голов молодняка. В начале 1939 г. в загоне площадью 5 га имелось 16 голов. В свободном состоянии по территории заповедника перемещалось еще 16 голов. Олени предпочитали крутые скалистые склоны Жигулей. Питались они главным образом травяной ветошью, а также побегами липы, клена, бересклета. Группа, живущая около оленника, регулярно пользовалась подкормкой овсом. Микроареалы обоих групп оленей оказались невелики. Оленята, несмотря на поздний отел, благополучно перенесли зиму.

Таким образом, к концу третьей пятилетки Средневолжский (Куйбышевский) заповедник сформировался как полноценное, пусть и небольшое, научное учреждение, способное решать различные классы задач: от ботанического обследования местности до акклиматизации высших видов позвоночных животных.

Выставка содержит наиболее ранние документы, сохранившиеся от деятельности заповедника. Это – первые летописи природы заповедника, с характеристикой климата, вод, почв и других естественных ресурсов, отчеты и планы научно-исследовательской работы. К сожалению, за ранний период существования заповедника не сохранились приказы по основной деятельности и протоколы ученого совета, хотя он существовал уже в 1930-е гг. Представленные документы дают возможность ознакомиться с первыми шагами в деле сохранения для будущего природных богатств Жигулей.

 

Янчарук Д.В., к.и.н., ведущий специалист Управления по делам архивов

2019

Ставрополь в годы политики «военного коммунизма»

После подавления «чапанного восстания» в Ставрополе в марте 1919 г., вновь овладевшие властью большевики, как и на всех подконтрольных им территориях, начали проведение политики «военного коммунизма». Суть политики военного коммунизма заключалась в том, чтобы подготовить страну к коммунистическому обществу, на которое были ориентированы новые власти. Для военного коммунизма были характерны такие черты, как:

• крайняя степень централизации управления всей экономикой;
• национализация промышленности (от мелкой до крупной);
• запрет на ведение частной торговли и свертывание товарно-денежных отношений;
• государственная монополизация многих отраслей сельского хозяйства;
• милитаризация труда (ориентация на военную промышленность);
• тотальное уравнительство, когда все получали равное количество благ и товаров за одинаковый труд.

На основе этих принципов планировалось построить новое государство, где нет богатых и бедных, где все равны и все получают ровно столько, сколько необходимо для нормальной жизни. Ученые полагают, что введение новой политики было необходимо для того, чтобы не только выжить в условиях Гражданской войны, но также быстро перестроить страну на новый тип общества.

Политика военного коммунизма во многом являлась вынужденной мерой, о чем впоследствии, в годы НЭПа не раз говорили советские руководители. Однако «вынужденность» данной политики не должна скрывать от нас серьезного влияние на нее коммунистической идеологии. Годы гражданской войны стали временем «бури и натиска», когда Российская коммунистическая партия большевиков – РКП(б) попыталась, пользуясь революционными событиями в стране, военными действиями, а также фактом установления коммунистами диктатуры летом 1918 г., попытаться реализовать в стране свои представления об идеальном социальном строе: без частной собственности, денег и с уравнительным порядком пользования благами. В основе политики военного коммунизма лежал ряд простых идей.

После Великой Октябрьской социалистической революции, когда большевикам удалось захватить власть в России и свергнуть Временное правительство, в стране началась Гражданская война между теми, кто поддерживал новую советскую власть и теми, кто был против нее. Ослабленная войной с Германией и бесконечными революциями Россия нуждалась в совершенно новой системе управления, которая могла бы удержать страну вместе. Большевики понимали, что им не удастся выиграть гражданскую войну, если они не смогут добиться быстрого и четкого следования их указам во всех подвластных регионах. Власть нужно было централизовать, в новой системе все должно было встать на учет и быть подконтрольно власти советов.

2 сентября 1918 года Центральный исполнительный комитет объявил военное положение, а вся власть перешла к Совету Народной и Крестьянской обороны, которым руководил В.И. Ленин. Тяжелое экономическое и военное положение страны привели к тому, что власть ввела новую политику – военный коммунизм, который должен был поддержать экономику страны в этот сложный период и перенастроить ее. Основную силу сопротивления составляли крестьяне и рабочие, которые были недовольны действиями большевиков, поэтому новая экономическая система была направлена на то, чтобы дать этим классам населения право на труд, но при этом поставить их в четкую зависимость от государства.

Основная цель проведения политики военного коммунизма – полное уничтожение товарно-денежных отношений и предпринимательства. Все реформы, которые были проведены в это время, руководствовались именно этим принципом. В рамках проведения политики были ликвидированы частные банки и вклады; национализирована промышленность, введены монополия на внешнюю торговлю, принудительная трудовая повинность, установлена продовольственная диктатура и продразверстка.

Прежде всего, в собственность большевиком перешли все царское имущество, включая деньги и драгоценности. Частные банки были ликвидированы – владеть и заведовать деньгами должно только государство – частные крупные вклады, а также золото, драгоценности и другие пережитки старой жизни были отобраны у населения. Изначально, государство стало национализировать промышленные предприятия, чтобы спасти их от разорения – многие владельцы заводов и производств просто-напросто бежали из России во время революций. Однако, с течением времени, государство начало национализировать всю промышленность, даже мелкую, чтобы сделать ее подконтрольной себе и избежать бунтов рабочих и крестьян.

Для того, чтобы заставить страну работать и поднимать экономику, была введена всеобщая трудовая повинность – все население обязано было обязано отработать 8-часовой рабочий день, безделье каралось законодательно. После выведения российской армии из первой мировой войны, некоторые отряды солдат были преобразованы в трудовые отряды. Была введена так называемая «продовольственная диктатура», основная суть которой заключалась в том, что процессом раздачи хлеба и необходимых товаров населению занималось государство. Были установлены нормы душевого потребления.

К концу 1918 г. большевики поставили под свой контроль предприятия крупной и средней промышленности, начали национализацию мелких предприятий. Они хотели осуществить централизованное производство товаров на национализированных предприятиях по единому плану, в дальнейшем обменивая произведенные товары на хлеб у крестьян через систему потребительской кооперации. Сложность задачи диктовалась обстановкой военного времени: большая часть товаров производилась для нужд многомиллионной Красной армии и населения городов, в то время, как для деревни почти ничего не оставалось. Нормальный хозяйственный обмен между городом и деревней прекратился еще в начале 1918 г.: крестьяне не хотели брать за хлеб обесценившиеся денежные знаки, а товаров для деревни не имелось. Тогда большевики пошли на установление «продовольственной диктатуры»: с помощью созданных из рабочих и военных продовольственных отрядов, при помощи сельских коммунистов и специально организованных комитетов бедноты они начали реквизицию продовольствия, которая по форме быстро превратилась в открытый грабеж и вызвала массовое недовольство в стране. К концу 1918 г., по мере стабилизации советской власти тактика большевиков в отношении деревни изменилась. Сельским местностям были установлены твердые задания по поставкам хлеба, мяса, масла, холста, выполнению работ по заготовке дров, ремонту колодцев, дорог и т.д.

Главной задачей, которая ставилась перед районным комитетом ВКП(б) и руководством Ставропольского района являлось выполнение продовольственной разверстки. Близость Самарской губернии к линии Восточного фронта гражданской войны и удобство поставок продовольствия по Волге на север в города промышленного центра страны сделали наш зернопроизводящий край одним из основных продовольственных доноров армии и городов в 1919–1920 годах. В Ставропольском районе действовали три продовольственных отряда, которые при помощи исполнительных комитетов волостных советов, местной милиции и активистов партии и комсомола выполняли задачу по сбору продовольствия. Хлебозаготовительные кампании 1919 и 1920 гг. оказались очень жесткими. Главной причиной этому были завышенные планы по сбору продуктов питания. Изъятию подвергалось, прежде всего, зерно и мясо, в меньшей степени – молочные продукты. Для волостных советов и города Ставрополя устанавливались «твердые задания» и сроки исполнения по ним.

Основным последствием хлебозаготовительных кампаний для нашего уезда стал надвигающийся голод. Первые признаки серьезной нехватки продуктов питания стали наблюдаться уже осенью 1920 г. Люди уже не могли прокормить рабочий скот. В Ставрополе наблюдались случаи, когда горожане отпускали своих лошадей на улицы, вешая им на шеи таблички со словами: «Моим хозяином станет тот, кто меня накормит». Очевидно, что такое положение приводило к массовому недовольству. Уже за год до голодного лета 1921 г. в уезде пышным цветом расцвел бандитизм. В начале 1921 г. местным ячейкам РКП(б) губернский комитет объявил о переводе их на военное положение. Коммунисты готовились к массовым выступлениям полуголодного населения. При этом «выкачка» продовольствия продолжалась, несмотря на то, что руководители продотрядов, вместе с цифрами выполнения плана разверстки, регулярно сообщали и о фактах сопротивления части крестьян («кулаков», в их терминологии) разверстке, и о том, что на уезд надвигается масштабный голод. В ответ центр требовал усилить работу по выполнению планов продовольственной разверстки, не стесняясь в средствах «нажима» на кулака. Лишь после X съезда коммунистической партии, весной 1921 г., продразверстка была отменена. К этому времени Ставропольский уезд находился в состоянии полнейшей экономической разрухи. Его хозяйство оценивалось едва ли в пятую часть от уровня 1913 г. и было совершенно неспособно обеспечить элементарными средствами выживания даже местное население.

Документы выставки – протоколы, доклады и аналитические записки – характеризуют деятельность коммунистической партии в период введения политики военного коммунизма в Ставропольском уезде и ее результаты к концу 1920 г.

 

Янчарук Д.В., к.и.н., ведущий специалист  управления по делам архивов  администрации .г.о. Тольятти

2019 г.

«Жатва скорби: коллективизация в Ставропольском районе»

К концу 1920-х гг. экономика Ставропольского уезда достигла дореволюционных показателей почти по всем параметрам, за исключением уровня развития ремесел и промыслов, который снизился. Вместе с тем, ее качественного изменения не произошло. Основой экономического потенциала продолжало оставаться мелкотоварное крестьянское хозяйство. Аграрные технологии не изменились по сравнению с дореволюционным периодом: у крестьян не имелось средств, чтобы внедрять передовые машины и оборудование. На низком техническом уровне оставалась и местная промышленность. Чтобы совершить качественный рывок в индустриальное общество для Ставропольского уезда, как и для всей страны, требовалась другая политика в сфере мобилизации труда и капитала. Новая экономическая политика принесла ожидаемые результаты в виде восстановления хозяйства, но она не могла обеспечить качественный рост экономики в короткие сроки. К концу 1920-х гг. НЭП исчерпал себя и уступил место проведению форсированной (ускоренной) индустриализации и коллективизации.

Коллективизация сельского хозяйства предполагала объединение мелких крестьянских хозяйств в кооперативы для совместной обработки земли. Предполагалось, что объединение труда, инвентаря и скота крестьян позволит повысить продуктивность сельского хозяйства и внедрить прогрессивные технологии обработки земли, приобрести для этой цели сельскохозяйственную технику (тракторы и комбайны), на что единоличное крестьянское хозяйство было неспособно, ввиду бедности и маломощности.

Политика сплошной коллективизации началась с 1929 года после опубликования 7 ноября в газете «Правда» статьи И.В. Сталина «Год великого перелома». Тогда же вошел в обиход и сам термин «коллективизация».  5 декабря 1929 г. Политбюро ЦК создало специальную комиссию для разработки планов организации коллективизации. Комиссии отнесла Среднее Поволжье, а следовательно, и Ставропольский район в зону сплошной коллективизации. В этой зоне сроки завершения коллективизации определялись осенью 1930 года или весной 1931 года. Провозглашение «сплошной коллективизации» в 1929 году поставило целый ряд задач: обобществление всех крестьянских хозяйств, борьбу с кулачеством, увеличение посевных площадей, выполнение планов хлебозаготовок.

В конце 1920-х гг. Ставропольский район считался середняцко-бедняцким. До начала политики коллективизации в нем насчитывалось 25 колхозов, объединявших в основном бедняцкие хозяйства. Для форсирования политики коллективизации в районе создавался еще 21 колхоз. Выполнение планов хлебозаготовок требовало активизации колхозного строительства. Обязательства Ставропольского района предусматривали расширение посевных площадей и небольшое повышение урожайности с помощью расширения социалистического (колхозного) сектора до 50% путем коллективизации.

Постановление от 30 января 1930 г., провозгласившее начало ликвидации кулачества как класса, давало право раскулачивать и выселять кулаков. Съезд советов Ставропольского района, проходивший в январе 1931 г., принял решение к весне 1931 года добиться объединения 75% хозяйств и ликвидировать в деревне прослойку зажиточных крестьян – кулаков. Процесс социалистических преобразований в районе сопровождался раскулачиванием и лишением избирательных прав всех крестьян, применявших в своем хозяйстве наемный труд, занимавшихся частной торговлей. В 1929–30 гг. в районе было лишено избирательных прав более полутора тысяч человек. Был восстановлен в правах лишь каждый шестой.

Борьба с кулачеством постепенно привела к росту числа колхозов. Имущество кулаков отдавалось на укрепление материальной базы колхозов. Крестьяне, бедняки и середняки, видя жесткость и непреклонность советской власти при проведении коллективизации и опасаясь пострадать от репрессий, массово вступали в колхозы. Таким образом, при создании колхозов нарушался принцип добровольности. Кроме того, не все колхозы были оформлены документально, не составлялись планы работ в колхозах, не проводились учет и нормирование труда. С целью достижения поставленных задач по сдаче хлеба государству, процесс коллективизации сопровождался привлечением к суду, в том числе и колхозников, по разным причинам: за хищения, спекуляцию, за уклонения от выполнения обязательств, за хищническое отношение к скоту и т. п.

К концу первой пятилетки крестьянское население района должно было быть коллективизировано на 93–94%. На 1 января 1934 г. было создано 63 колхоза, которые объединили только 73,5% крестьянских хозяйств. В конце 1930-х гг. коллективизированными оказались почти 98% крестьянских хозяйств района. 

В период сплошной коллективизации в Ставропольском районе на протяжении 1931–33 гг. отмечался неурожай из-за суховеев, в особенности тяжелые последствия были в результате засухи 1933 года. Из-за сложных природных условий, сказавшихся на развитии сельского хозяйства, население района к 1934 году сократилось наполовину. Многие из района уезжали на временные заработки, но в район не вернулись.

Индустриализация обошла Ставропольский район стороной. Для обработки продукции животноводства в районе был построен маслозавод, открыта школа маслоделия. Крупнейшим предприятием района являлся гудронный завод в Жигулевских горах, действовали небольшие предприятия лесохимической промышленности, артели, занимавшиеся выделкой изделий из древесины и т.д. Стоимость годовой продукции промышленности района в середине 1930-х гг. составляла всего лишь порядка миллиона рублей.

Во второй половине 1930-х гг. Ставропольский район оставался аграрным. Сельским хозяйством было занято 77% населения. На территории района выращивались разные сельскохозяйственные культуры: рожь, пшеница, овес, просо, подсолнух, бобовые. Но посевная площадь района существенно сократилась. Большое внимание уделялось развитию в районе животноводства, поскольку он имел мясомолочную специализацию. На территории района было три совхоза по производству мясомолочной продукции. Особенно было развито овцеводство. Ускоренная коллективизация оказала негативное воздействие на развитие сельского хозяйства в районе и самого района. Она привела не только к сокращению производства зерновых культур и посевных площадей, но и к новому сокращению населения Ставропольского района.

Документы выставки рассказывают о 1929–1932 гг. – периоде наиболее интенсивной коллективизации в Ставропольском районе. Выставка открывается докладом об итогах обследования состояния и работы Ставропольской районной партийной организации, дающем представление, в том числе, о состоянии экономики Ставропольского района в конце 1920-х гг. Протоколы Ставропольского районного комитета ВКП(б) и районного исполнительного комитета советов, решения и постановления этих органов власти позволяют проследить основные направления хозяйственной и социальной политики в Ставропольском районе в начале 1930-х гг. Обзоры состояния народного хозяйства района и обзор отдельной Мусорской экономии содержат подробное описание результатов первого этапа трансформации сельского хозяйства района, вызванного процессами коллективизации.

 

Янчарук Д.В., к.и.н., ведущий специалист Управления по 

делам архивов администрации г.о. Тольятти

2020

«За сухими строчками протоколов: первые шаги советской власти в Ставропольском уезде»

Установление советской власти в Ставропольском уезде произошло сравнительно поздно, лишь в начале 1918 года. Это было связано с преимущественно аграрным характером уезда, преобладанием в нем крестьянского населения, находившегося под сильным влиянием партии эсеров. Социалисты–революционеры, имевшие многолетний опыт политической работы в Ставрополе и его окрестностях, к осени 1917 года сумели захватить ключевые должности в местных учреждениях Временного правительства. В частности, они руководили местным комитетом общественной безопасности, городской милицией и земельным комитетом. Выборы учредительное собрание в ноябре 1917 года продемонстрировали безоговорочную поддержку партии эсеров ставропольцами.

Большевики же, руководимые В. В. Баныкиным, были слишком малочисленными, ввиду малочисленности рабочего класса уезда. Местные тыловые гарнизоны, в частности Ставропольский, их также не поддерживали. Относительно сильные политические позиции большевики имели только в торговом и промышленном Мелекессе, откуда советская власть, при поддержке вооруженных отрядов из Самары, начала распространяться по уезду. В деревнях, селах и гарнизонах, в противовес волостным управам и земельным комитетам, начали создаваться первые советы. В середине января 1918 года, почувствовав перелом политической ситуации в свою пользу, Ставропольский совет солдатских и рабочих депутатов потребовал от уездного земства «признать, что вся власть в уезде должна принадлежать только трудовому народу в лице советов», отметив, что «заявление непризнания этой власти является актом контрреволюционным и терпимо быть не может». Местному земству и учреждениям Временного правительства был выдвинут политический ультиматум о сдаче власти. При этом местный совет активно действовал в направлении ее захвата, вводя своих представителей–комиссаров в земские учреждения, овладевая их имуществом. Ставропольская земская управа довольно пассивно сопротивлялась, убеждая оставить земские учреждения в покое, поскольку они «пользуются доверием народа». Исполком местного совета рекомендовал переписку управы «подшить к делам управы, как исторический документ, свидетельствующий о наивных заблуждениях «народных избранников» нашего времени». При этом земцам, «под страхом предания суду революционного трибунала по обвинению в саботаже», предлагалось продолжить работу «до сооранизования нового штата» сотрудников советских учреждений.

Быстро поняв, что договориться с советами не получится, уездная земская управа инициировала в начале февраля созыв уездного Демократического совещания, на котором, как предполагали большевики, сторонники контрреволюции должны были обсуждать вопрос об учреждении временной Ставропольской республики. В противовес земцам большевики объявили о созыве 28 января 1918 года в Ставрополе Первого уездного съезда советов. На нем присутствовали 52 делегата от Ставрополя, Мелекесса и 13 волостей уезда. Съезд объявил окончательный переход власти в руки советов, упразднил земство. На съезде был избран уездный исполком в составе председателя Г. И. Карелина, его заместителя М. А. Минеева, членов исполкома М. Н. Кожевникова, В. Г. Данилова, В. С. Демидова, И. Д. Балакина, Г. А. Лимонова. Уездный исполком приступил к изданию газеты «Советское дело», которая выходила дважды в неделю. Важнейшее значение для организации советской власти уезда имел второй уездный съезд советов, состоявшийся в начале марта 1918 года в посаде Мелекесс. Съезд постановил «признать единственной властью в центре и на местах – власть советов крестьянских, рабочих и солдатских депутатов и немедленно приступить к организации местных советов там, где таковые еще не организованы». Значимым являлось решение съезда «отвергнуть предложенный немецкой буржуазией позорный мир и объявить священную войну (так! – авт.) против поработителей трудового народа». Местные большевики, фактически выступив против Центрального комитета партии, были готовы воевать с немцами до конца. Двумя ключевыми вопросами съезда стали организация советской власти в уезде и социализация земли.

По вопросу организации власти Второй съезд советов постановил создать сеть местных сельских советов. Законодательной властью в уезде наделялся уездный совет (делегатский съезд), который «устанавливает общий порядок и ведает всеми делами уезда через свой исполнительный орган – уездный исполнительный комитет советов крестьянских, рабочих и солдатских депутатов». Уездный исполком должен был состоять из сорока человек. Причем требовалось, чтобы в исполком входил, по меньшей мере, один представитель от каждой волости, делегаты от города Ставрополь и посада Мелекесс. В структуре исполкома создавалось 11 комиссариатов, часть из которых в скором времени прекратила свои функции, или слилась с другими комиссариатами, а большинство в дальнейшем оказались преобразованы в отделы. В число вновь созданных комиссариатов Ставропольского уездного исполкома вошли комиссариаты: земледелия, финансов, продовольствия, просвещения, юстиции, труда, военный, призрения, врачебно-санитарный и ветеринарный, внутренних дел, народного хозяйства. В резолюции второго уездного съезда советов оговаривалось, что «комиссариаты действуют в пределах […] обязанностей вполне автономно, но между всеми ими должна быть общая согласованность, основанная на декретах центральной советской власти».

Важнейшим вопросом, рассмотренным съездом, стала, разумеется, социализация земли. Съезд постановил, что «с 7 марта 1918 г. все находящиеся в уезде земли казенные, банковские, монастырские, кабинетские  и вообще все земли, а также имения, вместе с их живым и мертвым инвентарем, объявляются общим народным достоянием и немедленно переводятся в распоряжение Ставропольского уездного совета крестьянских, рабочих и солдатских депутатов». Таким образом, по логике съезда, в распоряжение советской власти уже ранней весной 1918 года переходили не только помещичьи или царские, но и крестьянские земли, составлявшие до революции половину обрабатываемых земель уезда. Теперь земля распределялась между населением уезда местными советами «на основании имеющихся на этот предмет декретов центральной власти». Депутаты съезда были вынуждены отметить, что к началу 1918 года жители уезда не только успели разделить земли и сельскохозяйственный инвентарь ликвидированных помещичьих хозяйств уезда. Местными жителями было «хищнически растащено и растаскивается другое имущество, а именно: вырываются рамы и двери у жилых помещений, отвинчиваются медные части у тракторов и локомобилей, увозится дорогая мебель, уничтожаются картины и библиотеки» – так ставропольцы поняли лозунг социалистов об экспроприации экспроприаторов. Съезд постановил поручить местным советам в недельный срок вернуть все растащенное имущество и поставить его на учет, а также «принять суровые меры против тех граждан, которые самовольно расхитил имущество, ненужное в крестьянском обиходе». Не лучше обстояло дело с сохранностью богатого лесного фонда уезда. Уже в 1917 году, сразу после свержения монархии, началось массовое расхищение бывших царских, казенных и частновладельческих лесов. Лес заготовлялся «черными» порубщиками преимущественно на дрова, причем в таких масштабах, что уездному исполкому в дальнейшем пришлось принимать несколько решений о сохранении уездного лесного фонда и борьбе с незаконными вырубками.

Ставропольский уездный исполком собрался на первое заседание 3 апреля (21 марта) 1918 г. Первым делом исполком избрал председателя. Им стал комиссар внутренних дел В. В. Баныкин, руководивший установлением советской власти в уезде в предшествовавшие месяцы. Другим значимым вопросом стал поиск средств для работы исполкома, поскольку население некоторых волостей отказалось от обложения в пользу советов и сделать с этим местные советские органы пока что ничего не могли. Чтобы выйти из положения исполком решил «провести обложение по всему уезду буржуев», что станет традиционной мерой пополнения текущих средств исполкома в первые годы советской власти, пока у местных «буржуев» еще было что взять.

Однако первые шаги советской власти прервала оккупация Ставрополя белочехами, продолжавшаяся с 15 июня по 6 октября 1918 года. Малочисленная группа Красной гвардии под командованием В. Н. Парадизова вынужденно отступила в сторону Мелекесса. 6 октября 1918 г. Ставрополь был освобожден об белочехов батальоном 5-го Курского полка 24-й Симбирской дивизии Г. Д. Гая и 2-м Симбирским отрядом Волжской военной флотилии. Уже 10 октября 1918 г. для организации учреждений советской власти в городе создается Революционный комитет. В ноябре 1918 г. ревком передал власть воссозданному городскому исполкому Ставропольского района. При городском исполкоме были образованы отделы городского хозяйства, народного образования, здравоохранения и местный совнархоз. Горисполком приступил к ревизии местных складских запасов, а также продолжил изъятие денег и недвижимого имущества бежавших из города противников советской власти. В декабре местному горисполкому удалось добиться воссоздания Ставропольского уезда.

Поступательное развитие советской власти в начале 1919 г. оказалось прервано новым событием – «Чапанным мятежом» против советской власти.

Оставление Ставрополя войсками Комуча осенью 1918 г. привело к новому восстановлению советской власти. В конце 1918 г. – начале 1919 г. местный аппарат советской власти переживал временное возрождение, чтобы вновь оказаться разрушенным в ходе Чапанного восстания в марте 1919 года. И лишь в апреле–мае 1919 г. советская власть на территории бывшего Ставропольского уезда устанавливается окончательно. При этом, как такового Ставропольского уезда весной 1919 г. уже не существовало. Ставрополь и его округа временно, на правах отдельного «района», вошли в Мелекесский уезд. Южная часть бывшего Ставропольского уезда под собственным названием выделилась в отдельную административную единицу летом 1919 г. Таким образом, Ставропольский уезд, включавший свои южные волости, просуществовал еще пятилетку, чтобы окончательно исчезнуть в 1924 г. 

К весне 1919 г. в Советской России полным ходом развивалась политика военного коммунизма. Местные органы советской власти также вплотную приступили к ее реализации, о чем свидетельствуют сохранившиеся протоколы заседаний 1919–1920 гг., приказы, переписка, воззвания и обращение к населению Ставропольского уездного исполкома. В первую очередь, в спешке была проведена национализация имущества местных капиталистов и купцов, в первую очередь – бежавших с белыми. Оказались национализированными электростанция, типография, здания присутственных мест и свыше сотни частных строений. В собственность государства перешел и весь Ставропольский курорт с его кумысолечебными заведениями и дачами. Для оперативного управления национализированным имуществом еще осенью 1918 г. создается Ставропольский городской отдел коммунального хозяйства.

Ключевой задачей Ставропольского уездного исполкома в 1919 и 1920 гг. стал сбор продовольствия для нужд Красной армии и крупных промышленных городов Центральной России, организация прямого товарообмена между городом и деревней через систему потребительской кооперации, борьба с мешочниками и спекулянтами. Именно эти вопросы оказались в центре внимания местного совета после возрождения его деятельности весной 1919 г. Однако нельзя сказать, что они решались успешно: продовольственная политика советской власти во многом поспособствовала голоду 1921 г., а национализированное имущество начало приходить в упадок, поскольку средств на его содержание местный совет не имел.

Документы первой части выставки рассказывают о первом годе существования советской власти в Ставропольском уезде, ее свержении и восстановлении. Акцент при публикации документов сделан на протоколах Ставропольского городского и уездного исполкомов, как наиболее информативных из сохранившихся источников. Архивные материалы дополняются фотографиями, предоставленными Тольяттинским краеведческим музеем.

Документы второй части выставки посвящены деятельности советской власти в Ставропольском уезде в течение полугода после ее восстановления весной 1919 г. Протоколы, приказы, доклады, обращения, приведенные во второй части выставки, характеризуют нелегкий процесс налаживания систематической работы новых советских государственных институтов и основные направления политики советской власти в провинции в период военного коммунизма.

 

Янчарук Д. В., к.и.н., ведущий специалист Управления по делам архивом администрации г. о. Тольятти

2023 г.

Местная промышленность Ставропольского уезда в первые годы советской власти: к 105-летию создания уездного совета народного хозяйства

В 2024 году исполнилось 105 лет со времени создания Ставропольского уездного совета народного хозяйства – первой советской экономической организации в уезде и единственном подобном совете, действовавшем в Ставрополе в первые годы после революции.

К формированию Ставропольского уездного совета народного хозяйства советская власть приступила почти сразу, как только Красная армия оттеснила армию Комуча от берегов Волги и вернула полный контроль над уездом. Для восстановления учреждений советской власти в городе был образован революционный комитет (ревком). 12 ноября 1918 г. принимается решение о создании местного совета народного хозяйства – «приступить к организации немедленно». Для получения необходимых инструкций и руководящих документов в Самару, в губернский совет народного хозяйства, был отправлен техник ревкома Петров. В первые годы советской власти местные совнархозы создавали, в первую очередь, для упорядоченного проведения национализации частных предприятий и организации государственного управления ими.

Организация совнархоза затянулась больше чем на два месяца. Ставропольский уездный совнархоз начал деятельность 1 февраля 1919 года. Председателем совнархоза стал Лабутин. Однако практически сразу, в марте, же она нарушилась в связи с «Чапанным» восстанием. В фондах Тольяттинского городского архива сохранился уникальный исторический документ – Акт о деятельности служащих совнархоза в период восстания. Из него следует, что совет народного хозяйства продолжал канцелярскую работу даже в условиях народных беспорядков. Но организовать масштабную национализацию весной 1919 г., когда происходило наступление войск Колчака на Поволжье, было рискованным предприятием. Постепенное установление государственного контроля над частновладельческими предприятиями уезда началось, по-видимому, не раньше лета 1919 г. и захватило его вторую половину и весь 1920 год. Ближе к осени 1919 г. Ставропольский совнархоз приступил к управлению национализированными отраслями местной промышленности, после проведенной реорганизации. 15 ноября 1919 г. он был преобразован в местный отдел Самарского губернского совета народного хозяйства, в каком качестве и существовал до своего расформирования.

Задачей отдела, которая прекрасно понималась сотрудниками с самого начала деятельности, являлось руководство местной промышленностью таким образом, чтобы она продолжила свою работу даже в условиях хозяйственной разрухи гражданской войны. Ставропольский уезд исторически являлся сельскохозяйственным. В нем отсутствовала развитая обрабатывающая промышленность. С одной стороны, это упрощало задачу, возложенную на местный совнархоз: круг его ответственности сужался. С другой стороны, сельское хозяйство предъявляло постоянный спрос на ремонт и обновление орудий труда, особенно металлических. Раньше они ввозились в уезд с рынков Российской империи. Но этот источник иссяк еще в годы Первой мировой войны. А к началу гражданской войны ставропольские крестьяне столкнулись с дефицитом орудий труда, которые изнашивались и разрушались. Данный фактор, наложенный на изъятие продовольствия в рамках политики продовольственной разверстки, привел к сокращению посевных площадей в уезде сразу после 1918 года. Поэтому, в первую очередь, Ставропольский совнархоз приступил к организации механической мастерской для ремонта сельскохозяйственных орудий и техники. Она разместилась в здании бывшего реального училища и комплектовалась его оборудованием. Еще одна небольшая ремонтная мастерская была организована на бывшем Борковском хуторе графов Орловых–Давыдовых.

Для изготовления новой обуви для армии и ремонта старой – для населения, отдел открыл в Ставрополе довольно крупную сапожную мастерскую, в которой трудилось 30 человек. Планировалось организовать и швейное производство, для чего в городе открыли «Школу одеяний» – учебное заведение для девочек–сирот с последующим трудоустройством. Но голод 1921 г. помешал исполнению этих планов.

Ставропольский уезд, воссозданный в 1919 г. из южных волостей дореволюционного уезда, изобиловал лесом, активно разрабатывавшемся еще с XVIII века. Местные лесные дачи, принадлежавшие казне, департаменту уделов и частным лицам, были формально национализированы в начале 1918 года, но оказались бесхозными. Лесные богатства активно расхищались населением, особенно в период борьбы за власть в уезде с июля 1918 г. по апрель 1919 года. Со временем в лесном фонде начал наводится порядок, увеличился штат лесничих. Параллельно была проведена национализация местных деревообрабатывающих предприятий (пилорам), поступивших в ведение совнархоза. Заводы в Ставрополе, Узюково, Кунеевке были частично отремонтированы. Работники совнархоза возлагали на деревообработку большие надежды, поскольку лес являлся главным природным богатством воссозданного уезда. Они планировали наладить крупное производство шпал для нужд наркомата путей сообщения: железные дороги Советской России к началу 1920-х гг. нуждались в масштабном ремонте. Больше того, рассматривался план строительства железнодорожной ветки до Ставрополя. Однако трудности с вывозом производимой продукции, особенно зимой, когда Ставропольский уезд оказывался отрезан от внешнего мира, привели к тому, что наркомат путей сообщения обратил внимание на других поставщиков и уже заключенные крупные контракты со Ставропольским совнархозом остались невыполненными.

Другим предприятиям повезло меньше. Например, к концу 1919 г. практически полностью прекратилось довольно развитое до революции производство кирпичей. Небольшие частные кирпичные заводики, принадлежавшие отдельным гражданам, действовали близ Ставрополя, в Подстепках, Нижнем Санчелеево. Причины прекращения производства не вполне ясны. Но можно предположить, что они связаны, в первую очередь, с дефицитом платежеспособного спроса: в условиях гражданской войны местным жителям стало не до каменного строительства. С другой стороны, сказался дефицит леса для растопки горнов предприятий. Советская власть, бесплатно или за символическую плату снабжая лесом беднейшее население, отказывалась продавать его владельцам частных предприятий. А в дальнейшем местный совнархоз и вовсе национализировал кирпичные заводики, начав их постепенный ремонт. Но после голода 1921 г. выработка кирпича пришла в упадок.

Аналогично сложилась судьба винокуренного завода в селе Новый Буян и мыловаренного заводика Буланова в Ставрополе. После Октябрьской революции винокуренный завод был разграблен. Национализация спала его от окончательного закрытия, но работать на полную мощность он не мог. Предприятие Буланова полностью прекратило производство, за отсутствием сырья. Больше повезло типографии В. М. Войнатовского, находившейся в Ставрополе. Типографию местный совет национализировал едва ли не первой и приспособил для печатания прокламаций, публичных приказов и уездной прокоммунистической газеты. Поэтому удалось сохранить оборудование типографии и ее штат, превышавший 20 рабочих. Типография исправно работала весь период «военного коммунизма» и временно закрылась лишь осенью 1921 г., в связи с голодовкой рабочих.

В начале XX в. в густонаселенном Ставропольском уезде процветали различные промыслы. Малоземелье вынуждало местных крестьян искать дополнительные источники заработка, по большей части связанные с обработкой леса. В уезде трудилось немало смолокуров и углежогов, на продажу выделывались сани, полозья, дуги, кадушки, бочки. В Ставрополе, в Хрящевке, Васильевке, Выселках, Ташелке и других крупных селах уезда имелись кустарные кожевенные заводики, ткацкие мастерские, маслобойки. Многие из них имели постоянный штат рабочих и были даже оборудованы механическими двигателями с паровой тягой. Это же можно сказать и о десятках мукомольных ветряных мельниц, действовавших в уезде: многие из них уже были оборудованы паровыми двигателями. В то же время водяных мельниц в Ставропольском уезде почти не имелось.

В уезде действовали артели кустарей, специализировавшиеся на строительстве, обработке дерева, пошиве одежды и т. д. С середины 1919 г. Ставропольский уездный совнархоз начал предпринимать усилия для того, чтобы описать действовавшие артели и предприятия кустарной промышленности, установить с ними взаимодействие и по возможности снабдить заказами и материалами для работы. Предполагалось, что в течение короткого времени кустари–одиночки будут объединены в трудовые артели, интегрированные с государственной потребительской кооперацией. Но в 1919–1920 гг. этого не произошло, хотя кооперирование кустарей продолжилось и после перехода к новой экономической политике. Прежде всего, сказалась слабость государственных мер поддержки объединения и отсутствие у кустарей заинтересованности в сотрудничестве с государственной кооперативной сетью.

После, в связи с переходом к НЭПу, Ставропольский уездный совет народного хозяйства был ликвидирован. Почти все национализированные им предприятия оказались возвращены прежним владельцам, правда, на правах аренды.

Документы выставки, публикуемые впервые, с одной стороны, рассказывают о деятельности Ставропольского уездного совета народного хозяйства, а с другой – дают представление о состоянии местной промышленности уезда в период гражданской войны и первые годы НЭПа. В их число вошли постановления уездного исполкома, отчеты и докладные записки о состоянии и перспективах развития местной промышленности и кустарного производства, сведения о владельцах частных предприятий накануне упразднения Ставропольского уезда. В число опубликованных документов также вошел уникальный Акт о деятельности служащих Ставропольского совнархоза в период «Чапанного» восстания.

 

Янчарук Д. В., к.и.н., главный специалист Управления по делам архивов

администрации г.о. Тольятти

2024