Из фондов архива

105 лет назад, ранней весной 1919 года на восточном фронте гражданской войны началось крупнейшее наступление белой Русской армии против Рабоче-крестьянской Красной армии, вошедшее в историю как несостоявшийся «Полет к Волге». Одной из ключевых военных направлений действий «белых» на начальном этапе наступления стало Самаро–Саратовское направление, успех на котором должен был вновь вывести Русскую армию к Волге, откуда она была изгнана «красными» осенью 1918 года.

Ставропольцы восприняли вести о наступлении Колчака на Поволжье двояко. С одной стороны, сторонники белых, настолько воодушевились, что при помощи белогвардейских офицеров и разведчиков подняли «чапанное» восстание против коммунистов, приведшее к временному свержению советской власти в Ставрополе и уезде в начале марта 1919 года. Восстание было быстро подавлено регулярными частями Красной армии. Но вслед за этим возникла новая проблема. Для отражения наступления Колчака и перехода в контрнаступление Красной армии требовалась значительная «живая» сила, ближайшим источником которой становились губернии Среднего Поволжья, на которые, к тому же, пала основная тяжесть продовольственной разверстки 1919 года.

Уже в конце марта Ставропольский районный (уездный) военный комиссариат объявил о призыве на военную службу лиц, родившихся в 1893 году, т. е. наиболее трудоспособных мужчин, многие из которых имели за плечами действительную военную службу и боевой опыт недавней Первой мировой войны. Но уже к началу мая возраст мобилизованных расширили и на действительную службу стали призываться граждане вплоть до 1899 года рождения.

Практически одновременно в Самарской губернии создается особая губернская комиссия по борьбе с дезертирством и уклонением от призыва. Комиссия имела чрезвычайные полномочия и работала в тесном сотрудничестве с «силовыми» органами советской власти. Перед комиссией была поставлена задача обеспечить призыв и мобилизацию в действующую армию, беспощадно бороться с уклонистами и ловить дезертиров. Новая чрезвычайная комиссия начала свою работу с запугивания дезертиров: первые постановления комиссии содержали списки дезертиров, подлежащих расстрелу. Волостные военные комиссары обязывались принять решительные меры по проведению мобилизации, либо подлежали «самым суровым карам, ибо бездействие в суровый момент натиска врагов контрреволюции есть преступление против рабоче-крестьянской власти». Для поддержки усилий волостных военных комиссаров в уездах, на базе уездных военкоматов, создавались собственные чрезвычайные комиссии по борьбе с дезертирством. Такая комиссия, под руководством уездного военного комиссара Г. Ларионова, появилась в марте 1919 года и в Ставропольском уезде.

Однако, обязать военкомов приказом бороться с дезертирством оказалось намного проще, чем последним отмобилизовать сельское население. Крестьяне укрывали «своих» призывников, часто пряча их у родственников в соседних деревнях и селах, в окрестных лесах и полях, что позволяла наступившая весна. Для поимки дезертиров, в первую очередь, привлекалась уездная милиция. Но малочисленная, плохо вооруженная, почти не имевшая лошадей, а часто даже обуви, она не могла эффективно бороться с дезертирством. Тогда в помощь милиционерам придали продовольственные отряды, действовавшие в уезде. Помимо сбора продовольствия в счет продразверстки, на продотрядовцев возложили задачи борьбы с самогоноварением и поимки уклоняющихся от призыва и дезертиров из действующей армии. Последние потянулись в родные места уже после первых столкновений с колчаковцами. Тогда на помощь пришлось привлекать военные силы Красной армии и при поддержке красноармейцев устраивать массовые облавы, затрагивающие сразу многие волости. Одна из таких «грандиозных» облав в начале июня 1919 года прошла в окрестностях Ставрополя. В южные волости Ставропольского уезда вошел крупный отряд в 800 штыков. Усилиями красноармейцев и милиционеров были обследованы 10 волостей и выявлено около 300 дезертиров. В публичном заявлении об успешном проведении операции Самарская губернская комиссия по борьбе с дезертирством заявляла, что «она не оставит необысканными ни одного села, ни одного леса, ни одного дома. Скрыться невозможно!».

А для того, чтобы родственники и друзья уклонистов и беглецов не пытались усомниться в безоговорочном заявлении губернской комиссии, Ставропольская уездная комиссия приказом № 3 лишала семьи дезертиров продовольственной пайка. Для жителей города Ставрополь, имевших за городом собственную пашню, многочисленные сады и огороды, данная мера не означала приближения голодной смерти, как для жителей многих промышленных городов того времени. Но, разумеется, она являлась чувствительной, особенно в зимнее время. Однако понимая, что лишение пайка остановит далеко не всех укрывателей, уездная комиссия следующим приказом № 4 фактически ввела круговую поруку за укрывательство. Теперь «за дезертира, скрывающегося в семье, отвечает глава последней, в доме хозяин; в учреждении – начальник; в бирже труда – заведующий; в волости волвоенком; в квартире – председатель [домового – сост.] комитета». Каждый, имеющий дело с дезертиром, мог разделить с ним уголовную ответственность.

Одновременно летом 1919 г. по мере того, как разворачивалось успешное наступление Красной армии на Урале, началось помилование сдавшихся советской власти дезертиров. Первое масштабное помилование проводилось в рамках «Недели дезертира». Сохранившиеся от кампании агитационные материалы призывали к добровольной явке, обещая, что повинившимся «будет дана полная возможность с честью исполнить свой долг в Красной армии трудящихся». Причем и после завершения «Недели дезертира» губернская комиссия по борьбе с дезертирством, публично обращаясь к населению, заверяла, что «ею будет принято при разборе дел во внимание раскаяние дезертира, его добровольное возвращение в армию и искреннее желание служить делу революции. Таким дезертирам будет оказано снисхождение».

Но «снисхождение» к сдавшимся отнюдь не означало прекращения репрессий против скрывающихся и укрывателей. Так, Самарская губернская комиссия по борьбе с дезертирством 25 июня 1919 года, в период тяжелых боев с армией А. И. Деникина на юге, издала приказ, вновь требующий «напрячь все силы, чтоб в ближайшие дни обыскать все дома, все села, леса и т. п. по губернии». Комиссия потребовала от исполнителей на местах «всех дезертиров, пойманных с оружием в руках и оказавших сопротивление расстреливать на месте», а «всех пособников задержанных дезертиров, всех укрывателей и пособников дезертирству арестовывать и под усиленным конвоем направлять в Самару для предания суду».

Репрессии по отношению к уклонистам и дезертирам проводились даже осенью 1919 года, когда Красная армия победоносно наступала на основных фронтах, поскольку продолжало иметь место массовое уклонение от призыва и дезертирство из действующей армии. В фондах МКУ «Тольяттинский архив» сохранился единственный в своем роде документ – протокол съезда волостных военных комиссаров Ставропольского уезда от 9-го октября 1919 года. Волостные военкомы констатировали, что хотя местное население, в целом, стала сочувственно относиться к политике советской власти, укрывающихся от призыва на военную службу и бежавших с нее в Ставропольском уезде оставалось много, причем имелись и вооруженные дезертиры.

Борьба с дезертирством продолжалась в Ставропольском уезде вплоть до завершения войны с Польшей весной 1921 года. Тогда, на рубеже 1920–1921 годов в уезд, навстречу голоду, стали возвращаться демобилизованные ветераны и инвалиды гражданской войны.

Документы выставки освещают усилия советской власти по борьбе с дезертирами в 1919 году. Выставка содержит постановления, приказы, инструкции, публичные обращения, в том числе к дезертирам, а также единственный сохранившийся протокол съезда волостных военных комиссаров Ставропольского уезда от 9-го октября 1919 года.

Янчарук Д. В., к.и.н., ведущий специалист управления по делам архивом администрации г. о. Тольятти

2024 г.