Из фондов архива

       Отмена крепостного права - важнейшее внутриполитическое событие России второй половины XIX в., - оказала существенное влияние не только на социально-экономическое на развитие Ставропольского уезда. Она вызвала новый подъем крестьянского движения, причина чему крылась в противоречии реформы пожеланиям самого крестьянства: крестьяне стремились не только сами освободиться из-под власти помещиков, но и освободить обрабатываемую землю; идея обретения личной свободы, с разделением земель между крестьянскими обществами и помещиками и закреплением земли в собственность, особым успехом не пользовалась. Крестьяне считали, что вся земля, коль скоро они ее обрабатывают, принадлежит им по праву, и с отменой личных обязательств перед помещиками их право на владение землей также должно прекратиться. Больше того, ставропольские крестьяне считали, что теперь они вообще не должны вступать в какие-либо договорные или обязательные отношения с помещиками.

В середине XIX в. нехватка земель в Ставропольском еще мало ощущалась, поэтому можно предположить, что главной причиной выступлений все же было желание сохранить как можно большее количество обрабатываемой земли в своих руках, не отдавать ее помещикам, чтобы потом не иметь дел со своими бывшими хозяевами уже в качестве арендаторов. Несколько позже стали отмечаться выступления на почве отказа крестьян платить выкупные платежи. Впрочем, крупных волнений, для усмирения которых потребовалась бы военная сила, крестьянская реформа 1861 г. в Ставропольском уезде не вызвала, главная причина чему - обилие земельных ресурсов и относительная малочисленность населения: в середине XIX в. земля в уезде еще не была дефицитным ресурсом, каким она станет спустя полстолетия.¹

Определяющее влияние на развитие освободительного движения среди крестьян в уезде на всем протяжении XIX в. имели не революционные группы, а сам ход социально-экономического развития страны. Индустриализация России, последовавшая за отменой крепостного права, ускорила процесс накопления капитала в стране, но не привела к качественному изменению всех сторон жизни российского общества, а лишь только усилила присущие ему противоречия. Современная социология выделяет несколько крупных проблем модернизирующихся обществ. Для российского общества рубежа XIX -  XX вв. наиболее актуальными были три из них: земельный, рабочий и национальный «вопросы». Сущность первого заключалась в известном противоречии периода становления капитализма в сельском хозяйстве: для успешного приложения крупного капитала необходима как можно большая концентрация земельных ресурсов, что неизбежно влечет за собой обезземеливание и пролетаризацию большей части крестьян, и, как следствие, разрушение крестьянской общины с непредсказуемыми подчас социальными последствиями. Рабочий вопрос оказался связан с попытками эмансипации труда от давления капитала на него, выражавшихся в требованиях большей оплаты труда, сокращения рабочего дня, введения системы социального страхования и т.д. Национальный вопрос стал следствием появления собственной интеллигенции у малых народов империи, поведшей борьбу за культурную, национальную и политическую автономию, против русификации и притеснений со стороны царской администрации. Нельзя сказать, что эти вопросы относились к числу совершенно неразрешимых, но их решение могло состояться лишь на путях структурных реформ экономического и политического строя Российской империи. Действительная проблема заключалась в отсутствии у правящего класса страны желания эффективно их решать. После убийства Императора Александра II в 1881 г., его сын Александр III не пожелал продолжить реформаторский курс своего отца. В годы его правления и, особенно, его сына и преемника, Николая II, страна совершила серьезный рывок вперед: железные дороги протянулись от Петербурга до Харбина, были созданы очаги передовой индустрии, в Россию пришел крупный капитал из Западной Европы. Но общественно-политические отношения в стране, особенно в сельской местности, оставшейся в стороне от перемен, мало изменились по сравнению с серединой XIX в.

Это вполне справедливо для Ставрополя и Ставропольского уезда, как уезда сельскохозяйственного. Нельзя сказать, что капитализм обошел уезд стороной. На севере Ставропольского уезда, в окрестностях посада Мелекесс, начала развиваться легкая промышленность, сам Ставрополь с 1880-х гг. начинает позиционировать себя как один из центров туризма в Поволжье. Но эти перемены никак не затрагивали крестьянское население уезда, численность которого к началу XX в. подошла к отметке в 300 тыс. человек, т. е. за полвека оно выросло в два раза, в то время как количество земли в руках крестьян оставалось прежним. Не изменялись и технологии ведения сельского хозяйства: в начале 20 в., как и в средневековье, продолжал господствовать трехпольный севооборот; многополье практически не применялось, земля не удобрялась, лучшие земледельческие орудия (преимущественно импортного производства) не использовались, ввиду отсутствия у крестьян необходимых навыков и, главное, денег. Скромные попытки местного земства к поощрению передовых форм земледелия, путем создания опытного хозяйства, складов земледельческих орудий и т. д. существенно ограничивались отсутствием у последнего необходимых средств и невозможностью привлечения кредитов со стороны. Тем временем земли крестьян в уезде еще с 1870-х гг. постепенно истощались, а наделы сокращались, так, что последние вынуждены были для того, чтобы сводить концы с концами, все в большей степени переходить на аренду помещичьей и государственной земли. Практика аренды земель распространилась в уезде уже вскоре после отмены крепостного права: в подавляющем большинстве помещики сами не имели ни возможности, ни необходимых навыков для ведения хозяйства, а потому сдавали отошедшие им после реформы 1861 г. земли своим же бывшим крепостным. Аналогичным образом право аренды земель у собственных ведомств получили бывшие государственные и удельные крестьяне. Пока численность населения увеличивалась незначительно, арендные цены оставались стабильными, но с ростом потребности в земле ее владельцы стали постепенно поднимать их, тем самым, увеличивая эксплуатацию и без того небогатых крестьян. Подлинный масштаб обнищания сельского населения проявился после 1870-х гг., когда поволжскую деревню с пугающей периодичностью стал посещать голод, невиданный в ней до этого времени.²

По мере постепенного усиления малоземелья обострялся крестьянский вопрос - главная причина и катализатор революционного движения в Ставропольском уезде в начале XX в. Крестьянское движение вновь активизировалось с конца XIX в. На севере уезда произошло возмущение мусульманского населения против проведения переписи в 1897 г. Но главные события развернулись на юге, где некоторые крестьянские общества вновь потребовали передачу земель графа А.А. Орлова-Давыдова в свою собственность и начали самовольно распахивать графскую землю. Тяжба столетней давности между жителями юга уезда и могущественными графами, о которой, казалось бы, все давно забыли, с усилением малоземелья вновь дала о себе знать, служа серьезным предупреждением об опасности ситуации, сложившейся в деревне к началу XX в.³

Значительный вклад в подъем революционного движения в уезде внесла русско-японская война. Несмотря на желание определенных кругов Российской империи осуществить «маленькую победоносную войну» где-нибудь на окраинах и, тем самым, укрепить престиж власти внутри страны, население восприняло ее как раздражающую и опасную для жизни форму повинности, особенно с 1905 г., когда военная кампания против Японии приняла неблагоприятный для российской армии оборот. В 1905 г. участились случаи неявки на призывные пункты и дезертирства из армии. Призывники и дезертиры внесут свой вклад в революционные события 1905 г. Другим обстоятельством, способствовавшим усилению революционных настроений, особенно среди крестьян, стали плохие урожаи 1905 и 1906 гг. Уже в начале июля 1905 г. ставропольская земская управа, что сбор озимой ржи из-за погодных условий будет существенно ниже среднегодового, посредственно оценивались и всходы яровых хлебов. Угроза большого голода, последний из которых в уезде произошел всего за 7 лет до 1905 г., больше чего бы то ни было могла спровоцировать сельское население на активные действия. Так, весной-летом 1905 г. произошло опасное сочетание двух значимых факторов политической нестабильности в дореволюционной России: плохого урожая на фоне неуспешной войны.

Революция 1905-1907 гг. нарастала в Ставропольском уезде подспудно. Внешней реакции на события «кровавого воскресенья» 9 января 1905 г., с которого начинается отсчет революции, как будто бы не последовало. Более значимые проявления стали фиксироваться местной властью лишь с апреля-мая 1905 г., т. е. во время весеннего сева. Практически все они приходились на южную часть уезда, на земли, непосредственно граничившие с Борковским имением графов Орловых - с землей, тяжба за которую длилась уже столетие. В рапортах уездного исправника А. А. Агатицкого отмечалось, что «явных массовых беспорядков населением не проявляется», но обстановка складывалась весьма тревожная: увеличивалось число поджогов имущества, причем не только экономии графов, но и соседних помещиков, наблюдались потравы крестьянским скотом помещичьей земли.⁴ В конце мая крестьяне активизировали свои действия. Их выборные явились к управляющему имением графа Ф.И. Беку с требованием снизить арендные цены за землю больше чем вдвое, угрожая в случае неисполнения требования крестьянских обществ беспорядками и поджогами имущества. Вполне осознавая всю сложность ситуации, владелец имения граф А.А. Орлов-Давыдов согласился пересмотреть арендные цены, но не больше чем на 20%. Крестьян это не устроило, поэтому постепенно, по мере падения видов на урожай и возрастания трудностей с уплатой аренды, они начали совершать противоправные действия. Местная власть констатировала участившиеся случаи поджогов имущества помещиков на юге уезда, циркулировавшие слухи о желательности разгрома экономии графа, но видимых активных действий крестьяне еще не предпринимали. Массовых выступлений весной и летом 1905 г. в Ставропольском уезде не было, хотя самарский губернатор призывал местных исправников проявлять бдительность и не успокаиваться картиной видимого спокойствия. Во многом это объясняется летними полевыми работами, отвлекавшими силы крестьян и не вполне ясными видами на урожай до осени. Когда в октябре-ноябре 1905 г. начали сказываться первые последствия неурожая, скрытное противостояние стало открытым.⁵

Местные власти, прекрасно осведомленные о неспокойной ситуации в столицах и крупнейших промышленных центрах, загодя начала готовиться к массовым акциям неповиновения. Из воинских частей, расквартированных в Поволжье, с весны 1905 г. формировались специальные «летучие отряды» - части быстрого реагирования, полиция была переведена на усиленный режим несения службы, на помощь призывались казаки. Но все правительственные силы оказались неспособны на серьезное сопротивление мятежникам ввиду своей малочисленности: преданные и боеспособные части действующей армии в 1905 г. находились далеко на востоке, а собственные силы царской полиции на местах были настолько ничтожны, что без помощи воинских команд действовать против мятежников не могли (царская полиция не имела частей особого назначения - для подавления массовых выступлений, по традиции, привлекалась армия и казаки). Важным шагом по предотвращению беспорядков стало предоставления крупным помещикам права создавать собственную вооруженную полицию, но квоты на вооруженных лиц оказались невелики, а времени для формирования значительных наемных сил в 1905 г. уже не было. Так, в самый разгар революционных событий в Поволжье осенью-зимой 1905 г. царское правительство, не имея людей, вынуждено было заниматься тем, что перебрасывало свои небольшие силы из одного очага беспорядков в другой, не в состоянии до конца замирить ни один из них.⁶

До осени с участниками различных акций неповиновения договаривались полюбовно. Так, весной удалось примирить рабочих-ткачей посада Мелекесс со своими нанимателями, повысив расценки за работу, аналогичным образом, увеличивая поденную плату и немного сокращая рабочий день, добивались компромиссов с мукомолами и строительными рабочими. Поскольку последние не выдвигали политических требований, небольшое увеличение расценок за работу сумело предотвратить подъем рабочего движения в уезде, которое одно могло бы создать немало проблем для власти, особенно на севере, в посаде Мелекесс. С крестьянами договариваться оказалось сложнее. Уездный исправник Агатицкий весной-летом 1905 г. совершил несколько инспекционных поездок по неспокойным волостям, призывая крестьян не совершать противоправных действий. Судя по отчетам исправника губернатору, его внимательно выслушивали, соглашались с ним, но поручиться за действенность своих слов он все же не мог. Особенно его беспокоили южные волости. Исторические традиции сопротивления помещикам на юге Ставропольского уезда были сильнее, чем на севере. До северных волостей отзвуки революции докатились только осенью 1905 г., уже после публикации Манифеста 17 октября 1905 г., события на юге, как мы видели, стали приобретать серьезный оборот с весны-лета 1905 г. Катализатором революционных событий в уезде стала всероссийская забастовка в октябре 1905 г. С 13 октября в Ставрополе перестали получать газеты, 14 октября прекратилось телеграфное сообщение. Близок был конец навигации. Наступал зимний сезон, во время которого небольшой поволжский городок оказывался фактически отрезанным от жизни империи. По Ставрополю поползли различные слухи: обыватели говорили о разгроме Петропавловской крепости - главной политической тюрьмы Российской империи, об убийстве членов кабинета Министров и бегстве царской семьи за рубеж. Подобные разговоры, разумеется, не добавляли уверенности ни представителям местной власти, ни, тем более, самим ставропольским мещанам, особенно если вспомнить, что вокруг города все лето периодически по неизвестным причинам вспыхивали пожары.⁷

На этом фоне активизировали свою деятельность сторонники революции. Вопрос о существовании каких-либо революционных ячеек в Ставрополе до 1905 г. до настоящего времени относится к числу спорных. Однозначно установлено, что в городе и уезде не существовало ячеек социал-демократов, а революционную пропаганду вели преимущественно эсеры, взгляды которых на решение земельного вопроса путем раздела земли между крестьянами оказались чрезвычайно популярными у последних (настолько популярными, что социал-демократы, придя к власти в октябре 1917 г., присвоили себе земельную программу эсеров). Нам практически ничего не известно о деятельности эсеров в Ставропольском уезде до первой русской революции, за исключением единичных фактов обнаружения листовок с призывами к свержению царской власти. Существует версия, согласно которой эсеровская ячейка в Ставрополе действовала уже в 1902 г., когда на пристани города были задержаны активисты партии социалистов-революционеров. Но факт ареста нескольких человек еще не свидетельствует в пользу существования постоянной ячейки. Деятельность ячейки связывают с именем ветеринарного врача М.П. Благодатного. Местный уроженец из семьи разночинцев, на стипендию ставропольского земства он получил ветеринарное образование в Казани, после чего вернулся в Ставрополь для занятия места ветеринарного врача. Нам неизвестно где и как произошло его сближение с эсерами. Вероятнее всего он сблизился с ними еще во время учебы в Казани. После возвращения в Ставрополь он поддерживал связи с эсерами в Самаре, из рук которых получал для распространения литературу и листовки революционного содержания. К 1905 г. вокруг него сложился небольшой кружок, сочувственно относившийся к тяжелому положению крестьянства в России и видевший лучший для него исход в ниспровержении существующих в империи порядков. Нам неизвестен точный состав кружка, даже число его членов, но можно с определенной долей уверенности предполагать, что в него входили представители разночинной интеллигенции Ставрополя и окрестностей: учителя школ, мелкие чиновники, возможно, кто-либо из духовенства. Помимо М. П. Благодатного активную роль в деятельности кружка играл уроженец Ставрополя, учитель начальной школы села Ташла А. С. Буянов. Чтением революционной литературы и обсуждением насущных проблем России кружок себя не ограничивал: его члены начали революционную пропаганду среди крестьян. Сделать это было тем проще, что по занимаемой должности М. П. Благодатный имел каждодневное общение с ними.⁸

Но вряд ли эсеровский кружок всерьез ответственен за развитие революции в Ставропольском уезде. Его вклад не стоит преувеличивать. Распространение среди жителей уезда революционных взглядов и настроений происходило постепенно, в течение весны-осени 1905 г., по мере того как ухудшались виды на урожай и все очевиднее становилась растерянность представителей власти, престиж которой оказался серьезно подорван поражением в войне с Японией и подписанием в августе 1905 г. унизительного для России мирного договора. Не стоит забывать, что до уезда постоянно добирались слухи об активных действиях рабочих и крестьян в центральных губерниях России, да и в Поволжье уже было неспокойно. К осени 1905 г. революционные настроения охватили некоторое количество ставропольских мещан и представителей интеллигенции. Сделать это оказалось тем проще, что прогрессивное общественное мнение в России скрытно (а то и явно) потворствовало сопротивлению власти. «Делать революцию» в кругах интеллигенции считалось очень модным в то время, поэтому значительная часть мелких чиновников, учителей школ, священнослужителей, гимназистов, «прогрессивно настроенных» помещиков и буржуа оказалась в числе ее сторонников, не всегда отчетливо понимая, что именно может принести с собой революция, каков будет общественный строй после ее победы, руководствуясь подчас лишь инстинктивной жаждой перемен, умещаемой в формуле «так дальше жить нельзя». Революционно настроенная часть интеллигенции Ставрополя получила себе специфического союзника в лице малоземельных крестьян. Последние прекрасно знали, чего желали, но не имели точно сформулированных лозунгов. М.П. Благодатный, снискав симпатии части ставропольской интеллигенции, сумел привлечь на свою сторону и окрестных крестьян, обращавшихся к нему за помощью в лечении домашнего скота, особенно же из селений, арендовавших земли у графа Орлова-Давыдова. Беседы с ходоками от крестьян он вел все лето и осень 1905 г., и, судя по рапортам Агатицкого, они имели успех. Впрочем, справедливости ради нужно сказать, что «революционные» требования ставропольских крестьян не шли дальше передела земель в свою пользу, т.е. носили сугубо экономический характер, отчасти затрагивая существующие в стране отношения собственности. Но нам неизвестны случаи выдвижения ставропольскими крестьянами политических требований, в частности, свержения власти царя. В этом пункте пропаганда эсеров, по-видимому, успеха не возымела.⁹

20 октября в Ставрополь попал манифест 17 октября 1905 г. С этого момента революционные события в городе и уезде вступили в свою активную фазу. Уже в 9 часов вечера в здании ставропольского курзала состоялось собрание, на котором он был прочитан перед общественностью города. Последняя уже успела расколоться на сторонников революции и тех, кто видел в ней всего лишь бессмысленный мятеж, к тому же опасный для жизни и имущества. Первоначально революционная «партия» ограничилась проведением нелегальных сходок в лесу за городом. По примеру Самары в 20-х числах октября забастовали учащиеся прогимназии и училищ Ставрополя - учебный процесс оказался сорван. В действиях ставропольских революционеров устанавливается определенная последовательность. Забастовка в учебных заведениях города должна была стать лишь первым шагом. Предполагалось, что учащиеся примут активное участие в демонстрации и революционном митинге. Нам неизвестно, на какие последствия рассчитывали сторонники революционных действий, но можно предположить, что массовый митинг должен был привести к свержению законной власти в Ставрополе. В это же время начался сбор призывников на военную службу. В Ставрополь, как призывной пункт для всего уезда, вместе с провожающими должно было явиться несколько тысяч человек. Агатицкий указывал, что призывники в деревне, не желавшие идти на службу, являлись главными зачинщиками беспорядков и распространителями слухов. По всей видимости, основная ставка революционерами делалась именно на них. Но прибытие 22 октября отряда солдат из Самары, для предотвращения эксцессов во время призыва, помешало провести митинг, состоялись лишь сходки в лесу за городом.

Тем временем неспокойные сведения поступали из сел уезда, причем не только ближайших к Ставрополю: факты антиправительственной пропаганды были отмечены в Чердаклах, Суходоле, Никольском-на-Черемшане  и других селениях уезда. Из имения А.А. Орлова-Давыдова начали расхищать имущество: лес и сено. Дальше гражданские беспорядки нарастали по экспоненте. На октябрь-декабрь 1905 г. пришелся наибольший подъем революционного движения в уезде. С 20-х чисел октября по 20-е числа ноября оно охватило примерно его половину, причем от поджогов и расхищения имущества крестьяне стали переходить к открытым насильственным действия. Уездный исправник доносил в Самару, что уже в середине ноября на крестьянских сходах соседних с имением А.А. Орлова-Давыдова сел и деревень (Русской и Мордовской Борковок, Барской Московки) удалось договориться о совместном выступлении для разграбления имения. В первой половине ноября беспорядки на юге приняли угрожающий характер. Крестьяне стали открыто развозить имущество экономии графа. Наконец, 23 ноября имение оказалось разгромлено и сожжено. Убытки только в этом случае по оценке превысили 1,5 млн. руб. Разгром экономии стал знаком к открытому неповиновению по всему уезду. В течение следующей недели были разграблены и сожжены имения помещиков С. А. Сосновского, П. П. Ярового, Н. А. Климушина и С. Л. Аржанова.¹⁰ Начались самовольные порубки леса, захваты помещичьих земель. Одной лишь борьбой с помещиками дело не ограничилось. Ссылаясь на плохой урожай, крестьяне отказались платить подати и сборы. В деревнях и селах уезда ради наживы бедняки стали убивать богатых крестьян и купцов. Проезд по дорогам оказался небезопасен из-за нападений и грабежей. Тем временем, местная власть, будучи не в силах остановить разгул анархии, фактически прекратила свою деятельность. В некоторых волостях уезда ее представительства - волостные правления, - были сожжены. Чины полиции, опасаясь за свою жизнь, не вмешивались в ситуацию, ожидая прибытия войск, поэтому расследование фактов поджогов, грабежей и убийств началось только в 1906 г. Анархия, захлестнувшая Ставропольский уезд в ноябре-декабре 1905 г., стала высшей точкой революционных событий.

Достаточно сложно определить степень причастности к сложившейся ситуации революционеров. Ведя пропаганду среди крестьян соседних со Ставрополем сел, М. П. Благодатный и А.С. Буянов обещали, что будут снабжать их не только листовками, но и оружием. Впрочем, последнего обещания они не выполнили. Основная активность революционной партии в ноябре-декабре 1905 г. продолжала концентрироваться в Ставрополе, в котором, после ухода войск, вновь открыто стали проводиться антиправительственные сходки. Поняв, что другого такого же удобного момента для захвата власти может и не представиться, революционная «партия» Ставрополя начала организацию собственной боевой дружины. Но приготовления оказались сорванными. В январе 1906 г. в Ставрополь вновь прибыли правительственные войска и постепенно начали восстанавливать порядок на территории уезда. Революционеры вынуждены были прекратить активные действия. В 1906 г. они лишь однажды проявили себя. В ночь на 25 июля группа лиц совершила вооруженное нападение на хутор Красный пикет, принадлежавший графу Орлову-Давыдову, а 26 июля 1906 г. на пристани города оказались задержаны четверо эсеров-террористов, возглавляемых Э.С. Берхом. Неизвестно, были ли эти события как-либо связаны друг с другом, однако нападение на хутор также приписывают партии эсеров. После июльских событий деятельность эсеров, судя по всему, вновь ограничивается распространением антиправительственных листовок. Восстановление законности в Ставропольском уезде не встретило сопротивления и закончилось к весне 1906 г. Справедливости ради стоит отметить, что зачинщики и участники беспорядков какой-либо серьезной кары не понесли. В деревнях и селах устраивались показательные порки, некоторые из активных участников выступлений были высланы из уезда или оказались в тюрьме. Но на масштабные карательные операции против крестьянства, с поджогами и расстрелами, какие спустя полтора десятилетия устраивала советская власть, царское правительство не пошло. Оно ставило другую задачу - замирить бунтующие волости с минимальные потерями, и это относительно успешно удалось сделать. Причем, были приняты необходимые меры  для проведения определенных законом действий по делам о беспорядках: наказание не проводилось без суда и следствия.¹¹

Успех в подавлении мятежей в значительной степени объясняется уступками, на которые пошло царское правительство. Спустя полвека после отмены крепостного права с крестьян перестали взимать выкупные платежи, были официально отменены телесные наказания - еще один пережиток крепостного права. Наконец, манифест 17 октября обещал созыв государственной думы, в которой должны были участвовать и представители от крестьян. Крестьяне надеялись, что с помощью думы удастся решить земельный вопрос в свою пользу без насилия. Отрывочные сведения, которыми мы располагаем, достаточно убедительно свидетельствуют, что эти настроения быстро распространились и в Ставропольском уезде. Примечательно, что депутаты государственной думы, избранные от третьей курии (от крестьянства) Ставропольского уезда действительно последовательно выступали за отмену помещичьего землевладения и проведение масштабных политических реформ.

Общий спад революционного движения в 1906-1907 гг. повлиял и на крестьянское движение в уезде. Крестьянские выступления носили уже эпизодический характер. В январе 1906 г., на почве притеснений крестьян местным землевладельцем купцом К. Г. Марковым, произошли волнения в деревне Куликовка Высококолковской волости и в крупном селе Никольское-на-Черемшане, подавленные с помощью казаков. В конце 1906 г. беспорядки среди крестьян отмечались в Архангельской волости уезда, в имениях землевладельцев Д.Н. Масленикова и Н.А. Шапрон-дю-Лярре, в 1907 г. - отмечены крестьянские беспорядки в Сахчинской волости, в 1908 г. - вновь в Рязановской волости, недалеко от земель графа Орлова-Давыдова. Волнения происходили сугубо на экономической почве и были связаны либо с высокой, по мнению крестьян, арендной платой за землю, либо с ограничениями в праве пользования ей. Участники беспорядков в Ягодном и Кондаковке  в 1908 г. выступали против разделения общинной земли в рамках столыпинской аграрной реформы. Единичные выступления, разумеется, беспокоили и уездного исправника, и даже самарского губернатора. Но по масштабу они никак не могли сравниться с происходившим в уезде в конце 1905 г. К 1909 г. крестьянские выступления практически прекратились.¹²

Революция 1905-1907 гг., как известно, окончилась проведением половинчатых экономических и политических реформ, на время создавших надежду на возможность мирного решения злободневных общественных вопросов и способствовавших спаду революционного движения в России. Но видимое замирение деревни, достигнутое в том числе с помощью армии, разумеется, не сняло их с повестки дня. Главный из них - земельный вопрос, - продолжал оставаться нерешенным. Попытка его решения в 1906-1910 гг. в рамках столыпинской аграрной реформы, оказалась не более чем паллиативной мерой, которая не могла удовлетворить миллионы безземельных крестьян. Последние требовали проведения масштабной земельной реформы в свою пользу, обернувшейся бы ликвидацией помещичьего землевладения как такового. Правящий класс Российской империи никак не желал подобного исхода, поэтому неопределенный status quo сохранялся вплоть до февральской революции 1917 г. Экономический подъем в Российской империи в 1909-1913 гг., способствовавший повышению благосостояния населения, несколько сгладил существовавшие проблемы, но примечательно, что сразу после его завершения, в 1914-1915 гг., крестьянское движение на юге Ставропольского уезда вновь набирает силу. В феврале 1914 г. крестьяне деревни Мордовская Борковка - активные участники выступлений 1905 г., - составляют очередной приговор об отчуждении земель графа Орлова-Давыдова. В 1915 г. крестьяне села Никольское-на-Черемшане допускают потраву помещичьих лугов и самозахват земель. Болевые точки Ставропольского уезда вновь начинают проявлять себя. До «окончательного решения» земельного вопроса в уезде оставалось всего лишь несколько лет.

В документальном приложении к статье приводятся приказы, письма, инструкции и протоколы расследований отдельных событий, произошедших между 1905 и 1907 гг., позволяющих раскрыть внутреннюю последовательность революционных событий и отразить позицию как революционно настроенных групп общества, так и сторонников контрреволюции.                

Примечания

¹ Крестьянское движение в Российской империи. 1861-1869., М., 1964. – С. 361–362.

² Сборник Статистических сведений по Самарской губернии. Ставропольский уезд. Т. 2. М., 1885. - С. 19-25.

³ Крестьянское движение в Российской империи. 1890-1900, М.,1959.- С.479-481, 481-484.

⁴ ЦГАСО. Ф. 3. Оп. 233. Д. 1924. Л. 30-30об, 36-36об.

⁵ Там же. Л. 43-45.

⁶ Там же. Д. 1913. Л. 85-86.

⁷ Там же. Д. 1924. Л. 55-57.

⁸ Там же. Л. 58-60.

⁹ Там же. Л. 61-61об.

¹⁰ Там же. Д. 1913. Л. 122-122об, 124.

¹¹ Там же. Д. 2065. Л. 17-18об.

¹² Там же. Д. 1988. Л. 43-44, 59об-60об; Д. 2376. Л. 4-4об.

Приложения

№ 1

Донесение прокурора Самарского окружного суда начальнику Самарского губернского жандармского управления полковнику М.П. Боброву

21 ноября 1904 г.

Ночью на 23 минувшего сентября крестьянка села Курумоч Старо-Бинарадской волости Мелекесского уезда Пелагея Филипповна Родионова, выйдя из дома своего, заметила около крыльца какие-то бумаги, оказавшиеся впоследствии прокламацией преступного содержания, но предположив, что это газеты, она их взяла, прокламаций оказалось десять экземпляров; из них восемь она отдала своему мужу Василию Родионову, который узнав, что прокламации преступного содержания, отдал их <…> волостному старшине, а сей <…> представил местному земскому начальнику 1 участка Ставропольского уезда, а два экземпляра отдала родному брату своему Ивану Филипповичу Сидорову, у коего прокламации эти отобрали; из них одни написаны крупным шрифтом и отпечатана,  по-видимому, на гектографе, под заглавием «к крестьянам, кто начал русско-японскую войну». Вторая отпечатана типографским шрифтом, под заглавием «в борьбе обретешь ты право свое», «еще одно преступление царского правительства» с подписью внизу «Центральный Комитет партии социалистов революционеров», на левой стороне приложена красная печать означенного комитета и в самом низу «типография партии социалистов-революционеров». Содержание обеих прокламаций осуждение Государя Императора и Его Высшее правительство за войну с Японией. Как оставлены означенные прокламации сведений не имеется, но надо полагать, что они оставлены крестьянином села Царевщины  Самарского уезда Перфилом Бурмистровым, означенным в рапорте моем от 27 сентября сего года. Более прокламаций, как в селе Курумоч, так и других селениях вверенного мне стана покуда не обнаружено.

Об изложенном с представлением отобранных прокламаций в дополнение к рапорту от 25 минувшего сентября за № 1847 имею честь донести вашему высокородию.

Пристав первого стана Н.Г. Созин

Листовка «К крестьянам Кто начал Русско-японскую войну?»

Судили бедного мужика за то, что он поссорился с богатым купцом. Дело было так. Купец начал строить новый магазин перед самыми окнами мужицкой избушки. Мужик потребовал от купца, чтобы тот прекратил постройку, так как она загораживает мужику и окна и двери: взглянуть некуда, выйти нельзя. Но купец продолжал строить. Собрались соседи мужика и целым сходом потребовали, чтобы купец убрался со своей постройки, так как она не закончена. Купец обещал убраться, а между тем на другой же день опять стал продолжать постройку. Мужик опять ругается, а купец молчит и строит. Наконец мужик не вытерпел и «съездил купца по морде». Купец подал в суд и потребовал, чтобы мужика наказали «за оскорбление».

Кого мы обвиним? Мужика или купца? Без сомнения, купец во всем виноват: он вывел мужика из терпения. Зачинщиком в этой драке купец, а не мужик. Так рассудим мы мужика с купцом.  Но как рассудим мы другого мужика, которого зовут Японией с другим купцом, которого зовут Россией? Россия насильно заставила Китай отдать в аренду Манчжурию и начала там свои постройки, с той целью, чтобы укрепиться там и окончательно прикарманить чужую землю. Потом России захотелось хозяйничать в Корее. Это окончательно возмутило Японию. Японский народ тесниться на маленьких островках, живет даже на плотах, и если Японии загородить вход в Манчжурию и Корею, то японцам и жить нельзя будет. Россия, захватив Манчжурию и Корею, загородит у Японии все «окна» и «двери». Боясь этого, Япония потребовала, чтобы Россия не трогала Манчжурию. Россия и ухом не повела. Тогда другие государства по просьбе Японии, потребовали, чтобы Россия вывела свои войска из Манчжурии. Россия согласилась и даже подписала условие, что через несколько месяцев очистит Манчжурию, но вместо этого начала присылать в Манчжурию войск все более и более. Япония сделала России запрос, что это значит, не хочет ли Россия захватить Манчжурию и Корею силой? На что Россия отвечала молчанием, а между тем продолжала высылать свои войска и корабли, готовясь к войне. Что же оставалось делать Японии? Неужели дожидаться, когда Россия соберет на Дальнем Востоке войска и всей своей силой ударит на Японию? Дожидаться этого было бы глупо. И поэтому Япония, видя, что с ней не хотят разговаривать, - выслала свои корабли в море и напала на русскую крепость Порт-Артур, чтобы не дать России собраться с силами. При этом Япония заявила, что Россия должна отдать Манчжурию тому, кому она принадлежит, то есть Китаю, Корея же должна принадлежать японцам, так как с давних времен Корея населяется японцами,  а не русскими. Узнав о нападении на Порт-Артур, Россия взвыла: как смели японцы нападать на Россию? Это разбой! Россия желала мира, но Япония этого не захотела. Япония начала войну. Так пусть же она ответит за оскорбление. Отомстим ей.

Лицемерная Россия! Она хитрит и хочет скрыть свою подлость. Россия не хотела войны! Но зачем же она втихомолку собрала в Манчжурии 100 тысяч войска?  Россия хотела мира!   Но зачем же она молчала, когда Япония хотела говорить с ней, чтобы мирно решить дело о Манчжурии и Корее?

Нет, не мира хотела Россия, а войны, чтобы силой захватить Манчжурию и Корею. Россия вывела из терпения Японию и та «съездила ей по морде». Россия зачинщица в этой драке и она виновата, что началась война.

Но кто же это – Россия? Русский народ, что ли? Нет. Народ никому не объявлял войны. Народ не спрашивали, когда посылали войска на Дальний Восток. Россия – это царь, чиновники и миллионщики-купцы. Это они у нас всем командуют. Они считают себя единственными хозяевами русской земли, остальной же народ,  по их мнению,   просто рабочий скот! Это они собирали войска, чтобы отбить Манчжурию и Корею. Зачем? Уж не мужикам ли хотят новую землю отдать? Как же! Растопыривай шире карман! Если бы захотели наделить мужиков землей, то для этого не понадобилась бы война: у русских своей земли так много, что хватило бы всем. Нет, не для мужиков понадобилась Манчжурия и Корея. Понадобились эти земли купцам для их торговли. Русские заводчики и фабриканты наделали товару много, а продажа в России у них идет плохо, так как русский народ обеднел и плохо покупает. А что захотят купцы и капиталисты, то делает и царь, и наше правительство, потому что у них одна чашка-ложка, они вместе грабят народ-то…

Итак, война начата не японцами, а русским правительством. Война начата в пользу купцов (капиталистов), в пользу царя, Министров и всех чиновников… и во вред всему русскому народу, так как для войны из народа вытягивают последнюю копейку, берут в солдатчину  самых лучших работников – молодых парней.

Война с Японией еще раз доказывает, что русское правительство вместе со своим царем – есть шайка разбойников, которая расхищает народное богатство и льет невинную кровь. Только тогда прекратится разбой нашего правительства, когда будет уничтожена власть царя и вместо неё будет власть народа, когда государством будет управлять «народное собрание».

Все это мы пишем для тех, кто хоть немного уже прозрел и видит, кто в разор разоряет русский народ. Для тех же, кто имеет глаза – и не видит, имеет уши, - и не слышит, мы не будем доказывать правдивость наших слов, во-первых, потому что в маленьком листке нельзя перечислить всех подлостей царя и правительства, а во-вторых, потому, что со слепыми о цветах не рассуждают и глухим песен не поют.

Листовка «Еще одно преступление царского правительства»

партия социалистов-революционеров

В борьбе обретешь ты право свое

Новое преступление правительства – война, которую оно вызвало на Дальнем Востоке. Это страшное преступление против народа, а вместе с тем дерзкий вызов ему. И без войны хозяйничанье царя и его Министров слишком дорого стоит народу, и в мирное время у нас, на Руси, миллионы крестьян не доедают, десятки тысяч рабочих не находят себе заработка. Труженики, на своих плечах несущие всю тяжесть миллиардного бюджета, за бесценок предлагают свой труд на рынке найма, ожесточенно конкурируют из-за куска хлеба и, отдавая все силы свои собственникам-предпринимателям, а последнее имущество свое в царскую казну, живут, как вьючный скот, без всякой уверенности в завтрашнем дне, без всякой гарантии получить грошовый заработок. А над ними стоит кучка хитрых и алчных правителей, Министров и царедворцев, разных проходимцев и выскочек из дворянско-буржуазной среды, которые делают с народом, что только пожелают, и от имени послушного царя самовластно и нагло хозяйничают в огромном государстве: они облагают народ тяжелыми налогами и насильно держат его в темноте; они роскошно живут на народные деньги  и помогают народным эксплуататорам и паразитам; миллионы за миллионами ухлопают  они на шпионов, полицию и жандармов, на войско и флот, на пушки, броненосцы и другие орудия кровавой омерзительной бойни, на захват и укрепление чужих земель, ненужных и неведомых народу. Рабство и нужда, невежество и страдание – с одной стороны, хищения и наглый, бесконтрольный произвол – с другой. Так было у нас в мирное время, так было всегда, - ибо такова сущность наших государственных порядков, исконные основы преступного самодержавного строя. Что же сказать о войне. Если война всегда и везде страшное бедствие, то, сколько же бед она несет с собою русскому народу, доведенному до нищеты царским управлением? Ведь это сотни миллионов и миллиарды новых сверхсметных расходов из народного кармана; это дальнейший упадок торговли и промышленности и новая безработица; это новые налоги, усиленное выколачивание податей, дальнейшее разорение крестьянства, новые голодовки. И все это устраивает правительство, которое само признавалось, что платежные силы населения доведены им до крайнего напряжения! Но этого мало. А жертвы человеческие? Те многие тысячи молодых жизней, которые погибнут на войне, под неприятельским огнем, в волнах Тихого океана или в далекой, разоренной русским башибузуками Манчжурии от истощения и болезней! Это все дети народа. Они падут в расцвете сил, бессмысленно, не ведая за что и почему, в отвратительной кровавой битве с такими же темными и подневольными детьми другого народа, - и сколько горя и слез вызовет их погибель во всех углах земли русской! Но царскому правительству нет дела до горя народного, оно привыкло к стонам и к крови, и к слезам: оно само и пьет и льет кровь русского народа, расстреливает дома у себя мирных тружеников, науськивая на них отупелых  и запуганных русских солдат. Напротив, сделать кровопускание даже выгодно царю-батюшке: слишком уж много наплодилось у него сынков верноподданных, голодных и обобранных, которые земли требуют, на дворянские имения зарятся, фабрикантов обижать начинают, да начальство с голоду почитать перестают. И вот, не считаясь с нуждами народа и разорением, правительство не щадит жизни его сыновей, распоряжается ими как пешками игральными, и, с благословения своих лакеев в рясах, позорящих и продающих учение Христа, ведет сотни тысяч народа за тридевять земель, в неведомые им страны, к неизвестным  им людям, на убиение и убийство.

Но и этого мало. В этом страшном деле, как во всяком преступлении правительства против народа, есть еще одна сторона – самая отвратительная, а именно: та гнусная атмосфера лжи, лицемерия и провокаций, которыми правительство старается скрыть свои деяния, одурманить здравый смысл народа, растлить его нравственное чувство. Гадок всякий грабитель и насильник, но лучше уж враг открытый, чем действующий исподтишка, с обманными речами в личине друга; а чтобы сделать войну популярной, и именно теперь, когда платежные силы населения вконец подорваны, когда страна так жаждет внутренних преобразований, - для этого требуется такой запас лжи и подлости, какого не найдется, пожалуй, даже у главного царского Министра и полицейского, В.К. фон Плеве. Здесь все фальшиво, с самого начала. Когда царь Николай созывал в Гааге «мирную конференцию» – это была фальшь и возмутительное издевательство над пожеланиями всех искренних противников войны. И нужно было много цинизма или глупости, чтобы кричать за правительством, как это делали наши буржуа и реакционеры, об исключительном миролюбии русского царя и превращать маленького, ограниченного и забитого человечка на троне в какого-то апостола разоружения и мира. Этот апостол сейчас же после гаагского съезда отпустил сверхсметных 90 миллионов на военный флот и с легким сердцем продолжал увеличивать сметы на военные нужды, уделяя лишь жалкие крохи на обучение народа грамоте: что ему гаагская конференция – на то он Николай –клятвопреступник, принявший на свою голову достаточно позора. Итак, мы вооружились и на весь свет трубили о своем миролюбии, о пользе разоружения. В то же время чудовищные суммы тратились на Манчжурию, и подготавливался «мирный» захват этой китайской провинции. После усмирения восстания в Китае и скандального грабежа, устроенного там державами, русские войска остались в Манчжурии, хотя царское правительство торжественно обещало их вывести. Оно продолжало укрепляться в Манчжурии и стало совать свой нос еще дальше, в Корею. Оно захватывало чужие земли, вводило туда войска и неизменно кричало о своем миролюбии, -  подобно мошеннику, который забрался со взломом в чужую квартиру и протестует, что его оттуда гонят. И неудивительно, что русский хищник в своем беспредельном стремлении на восток столкнулся с другим хищником, наступил на больную мозоль другой державе. Русскому правительству предложено было выполнить свое обещание и увести войска              домой, но оно медлило с ответом и готовилось к войне, <…> без конца и еще громче кричало о своем миролюбии. Ему, конечно, и не дали до конца приготовится, было бы странно ожидать другого отношения к правительству, нарушающему договоры. Но никакого особенного вероломства со стороны Японии тут не было. Япония такой же хищник, как и все буржуазные государства, она ведет себя совершенно так же, как вела бы себя на ее месте всякая другая держава; и распускает правительство такие слухи о Японии только для того, чтобы оправдать собственное глупое и наглое поведение. Правительственное сообщение говорит о каких-то «неоспоримых правах и интересах» России в Манчжурии. Это ложь. Эти права царского правительства на китайскую землю – разбойничьи права, вырванные у китайцев мирной угрозой при помощи военной силы; интересы же России в Манчжурии – это интересы не Русского народа, а кучки предпринимателей, крупных подрядчиков, присосавшихся к казенному сундуку, и барышников-спекулянтов с великим князьком во главе, устроивших на Дальнем Востоке акционерные предприятия. Так же лживо заявление Святейшего  Синода, будто «враги ополчились на землю Русскую», да еще «по воле Божьей». Маньчжурская земля не русская, а китайская, и русское правительство проливает кровь русского народа, чтобы урвать чужую землю; и, конечно не по воле божьей, а по собственной воле, воле издевающегося над заповедями Христа самодержавного правительства. Ложь эта распускается и поддерживается «патриотическими» газетами с целью обмануть темный народ, внушит ему, будто отечеству грозит опасность. Но война эта ведется не «за престол и отечество», а в угоду престолу и во вред отечеству, ибо царский престол – это первый и главный враг нашего отечества. Каков бы ни был исход войны, она принесет народу одно горе и разорение. Но мы можем ожидать самого худшего, поражения, - ибо там, где беззастенчиво крадут, там возможны всякие сюрпризы. Мы уже затратили 600 миллионов на маньчжурскую дорогу – и выстроили такие пути сообщения, по которым с трудом можно ездить, мы затратили огромные суммы в наш флот и укрепления на востоке – и уже терпим поражения. Что же еще ждать от наших правителей-тиранов, бездарных и глупых, умеющих грабить и совершенно не способных к государственному управлению.

Не следует забывать и того, что правительство, затевая эту безумную войну, хочет отвлечь внимание народа от русских дел, найти своего рода козла отпущения, свалить все беды русского народа на японцев. Всем известно, что во всей почти России введено в мирное время положение усиленной охраны, при помощи которого русское правительство защищается от русских граждан. Царь <…>  признал наличность смуты и объявил войну народу русскому, отдав его в бесконтрольное распоряжение жандармского застенка, полицейского кулака и казачьих нагаек. Правительство защищается, у него есть враг: этот враг – рабочий народ и революционная интеллигенция. И вот, главный царский Министр, жестокий палач фон Плеве, пытается спрятать окровавленный русский трон за спину японцев, натравить на них народ, оторвать малосознательную массу от революционного движения. Фон Плеве, который недавно еще организовывал еврейские погромы, прибегает и теперь к излюбленному средству. Тогда он старался свалить на голову несчастных еврейских тружеников то недовольство тяжелыми условиями жизни, которое накопилось в темных, неразвитых слоях народа, и дать выход темному стихийному чувству возмущения; в этом деле помогали ему жандармы и попы. Теперь место евреев заняли японцы. Во всех городах организованы были патриотические манифестации, и слуги правительства разжигали притухшую любовь к царю и ненависть к японцам. Кучки наемных людей, шпионов и подонков студенчества, обнимая лубочный портрет царя, расхаживали по улицам с толпою праздных зевак и распевали царский гимн, бесчинствуя и насильничая перед теми, кто не снимал шапки не желал кричать «ура» врагу народа. А в Петербург летели телеграммы о взрыве верноподданнических чувств в рабочей и студенческой среде, в ответ на которые царь, через насильника фон Плеве, милостиво благодарил рабочих и студентов за поддержку своего шатающегося трона. Все это ложь и жалкая возмутительная комедия. Ни рабочих, ни студентов, преданных народу, не было в этих кучках манифестантов. И те, и другие, против войны, бессмысленной и разорительной: их клич – долой войну! И тем и другим дорого отечество, но не дорог царский престол. В этом убедился и еще убедится  фон Плеве. Откровенный князь Мещерский правильно заметил, что в войне с Японией понадобится для подъема духа еще более искусственное возбуждение умов, чем в войну за братушек, ибо никто в народе даже приблизительно не может себе представить, что такое японец и почему он наш враг». Это верно. Искусственное возбуждение не удалось, и манифестации скоро были запрещены: они, пожалуй, могли разжечь чувство жгучей ненависти к правительству, разоряющему, избивающему и развращающему народ...

Пусть же сознательные труженики помнят всю важность переживаемого времени, пусть разъясняют они несведущей массе рабочего народа все преступления царского самодержавия. Оно неминуемо должно пасть, - и чем скорее падет неспособное, хищное и наглое правительство, чем скорее уступит свое место выборным народным представителям, тем лучше и тем легче будет народу.

Долой его, это преступное чудовище, пережиток рабства, и да здравствует, дорогая нам, свободная Россия!  Да здравствует социализм!

Центральный комитет партии социалистов-революционеров

Листовка «К крестьянам». Воззвание

Несколько столетий тому назад у нас на Руси был такой странный и ужасный обычай: на том месте, где хотели строить стену крепости, закапывали живого человека. Думали, что стена и вся крепость простоит дольше, если под ним зарыт живой человек. Обыкновенно это делалось так: вырывали глубокую яму и караульные, спрятавшись, дожидались, не подойдет ли кто-нибудь к этой яме? И когда какая-нибудь любопытная молодушка, идущая за водой, заглядывала в яму, на нее наскакивали караульные, связывали ей руки и ноги, бросали ее в могилу и начинали закидывать ее землей, не обращая внимания на крики и вопли обезумевшей женщины, потому что они исполняли приказание князя. И если бы кто-нибудь из нас мог видеть это ужасное дело, то он не поверил бы, что губят человека только для того, чтобы на его могиле поставить каменную стену. «Не может быть! – сказал бы он: тут что-нибудь другое, женщина по всей вероятности в чем-то провинилась, за это ее и казнят. Не поверю, чтобы из-за какой-то глупой стены губили неповинного человека!» А между тем это так. Из-за глупой стены губили невинного человека.

«Слава Богу! В наше время такого зверства уже нет» – скажете вы.  Но, увы! В наше время не одна, а несколько тысяч могил припасено для живых людей. Несколько тысяч молодых парней хотят зарыть в эти могилы, чтобы потом на этих могилах построить каменные стены. Оказывается, и теперь еще думают, что для прочности стены нужно закопать под нее живого человека...

Но где же эти могилы? Кто тот душегуб, который хочет зарыть в могилах живых людей? Могилы эти вырыты на Дальнем Востоке! В Манчжурии и в Корее! А душегуб, который хочет зарыть в них живых людей – это царь, который набрал из деревень самых лучших парней, сделал из них тупоумных солдат и послал их воевать. Уже несколько тысяч русских солдат убито! Уже несколько тысяч могил закопали! И еще убьют! И еще закопают! Зачем же устроили эту бойню? Зачем насильно заставляют умирать молодых, здоровых людей, которым хочется жить, хочется глядеть на светлое солнышко, на поля, на леса, хочется не людей резать, а работать в деревне вместе со своими милыми женами и детками, с отцом, с матерью! Зачем теперь по всей России льются слезы жен и матерей? Льются слезы о погибших мужьях и сыновьях? А затем, что на могилах этих погибших хотят построить каменные стены! Какие же это каменные стены?  А вот слушайте. Русские купцы-миллионщики захотели нажить еще несколько миллионов. Наживают они деньги, как известно, продажей товаров. Но вот  беда! Продавать стало негде! Россия хоть и велика, да толку в этом мало! Русский народ разорен, беден, как заяц и кроме лаптей почти ничего не покупает. А товаров и купцов много! Кому их продать? Вот и решили они завоевать новое место для торговли, а именно Манчжурию и Корею. Народ там еще не совсем разорен и торговля там идет шибко. Купцы  попросили царя, чтобы он послал солдат отнять у других народов Манчжурию и Корею. А цель согласия потому что ему без купцов плохо: они ведь с ним за одним столом сиживают и вместе с ним народ грабят.  И началась война с Японией! Купцы надеются, что они чужими руками непременно отобьют Манчжурию и Корею у Японии. Солдат они не жалеют, так как не привыкли считать их за людей; они их называют пушечным мясом. А когда купцы завоюют Манчжурию и Корею, они откроют там большую торговлю, набьют карманы деньгами, настроят себе каменных палат. Выйдет так, как им давно хочется: на могилах погибших солдат они построят огромные магазины для своих товаров, построят целые города, где заставят работать за медный грош и за рюмку водки оставшихся в живых деревенских парней. Это ли не ужасное дело? Для того, чтобы построить в Манчжурии и Корее дворцы, купцы зарывают в могилы не одного, а тысячи молодых людей! А между тем это так. И в настоящее время из-за глупой стены губят людей. Царь и купцы убивают мужиков у себя дома в своем царстве, чтобы они не бунтовали и не мешали им пировать и развратничать – убивают мужиков и на войне, заваливаю их трупами завоеванную землю, чтобы потом нажить на новой земле новые миллионы. И царь, и купцы, должно быть,  считают мужика за кочергу и той кочергой жар загребают… Что же это такое? Неужели мужик не человек, а кочерга, неужели мужика, как кочергу, любой прохвост может взять и загребать им чего хочет и сколько хочет? А что если эта кочерга догадается, да начнет колотить по башкам тех нахалов, которые за нее хватаются!  Дорогие наши братья! Развяжите глаза и посмотрите, что над вами делают! Вашей кровью хотят нажить деньги! Каждый убитый в Манчжурии кладет рубль в карман купцу! Война с Японией вам не нужна. Она положит миллионы в карман купцов, а у вас отнимет последний грош, отнимет у вас сыновей, мужей и братьев и оставит вам голодных сирот. Так плюньте же в харю жадным купцам и русскому царю!  Когда настанет время расплаты с батюшкой царем и с вашими благодетелями купцами, не забудьте припомнить им все, что они с вами сделали. Вкладывая по их жирным брюхам вашими жесткими кулаками, - скажите им: «Вот вам за усмирение крестьян! Вот вам за Японскую войну! Вот вам за каменные палаты, которые вы построили на могилах убитых наших братьев!» Слушали препровожденное начальником Самарского губернского жандармского управления при записке от 28 марта за № 1641 воззвание о распространении в селе Курумоч, Ставропольского уезда прокламаций преступного содержания вследствие отношения прокурора Самарского окружного суда от 10 января 1905 года за №37 на предмет прекращения.  Из дознания видно, что пристав 1-го стана Ставропольского уезда представил при рапортах от 25, 27 и 12 ноября воззвания, найденные 22-23 октября в селе Курумоч того же уезда, причем упомянул, что воззвания эти по всей вероятности были разбросаны крестьянином села Царевщина Перфилом Бурмистровым, человеком весьма неблагожелательным. Земский начальник, препровождая воззвания при отношении от 28 октября  уведомил, что крестьянин села Курумоч Николай Городничев дал одно из этих воззваний крестьянину села старой Бинарадки  Степану Соплякову причем у него, по словам Соплякова осталось еще около девяти штук. На основании вышеизложенного  было возбуждено дознание, причем были произведены обыски у крестьянина села Царевщина Перфила Бурмистрова и у крестьянина села Курумоч Николая Городничева, причем,  у них ничего преступного не найдено. Свидетельскими показаниями Василия Родионова, Пелагеи Родионовой, Ивана Сидорова, Анны Городничевой, Ивана Капустина, Праскевы Семьяновой, Василия Бурьянова и Степана Соплякова вполне устанавливается факт разброски прокламаций в ночь с 22 на 23 октября прошлого года. Опрошенный в качестве свидетеля с предъявлением 722 ст. устава  уголовного судопроизводства крестьянин села Царевшина Перфил Бурмистров показал, что о разброске в селе Курумоч воззваний преступного содержания, он ничего не знает.  Допрошенный в качестве свидетеля с соблюдением 722 ст. Устава уголовного судопроизводства крестьянин Николай Городничев объяснил, что 22-23 октября прошлого года сноха его Анна Васильева, возвращаясь со свадьбы от брата, ночью заметила у одной из изб примкнутыми какие-то листки, она их взяла и принесла домой и так как неграмотна, то отдала их ему. Он принес их в свою избу, там находились Степан Сопляков и Егор Чеботарев, один листок он дал Чеботареву для того, чтобы <…> по этому листку узнать кто эти листки разбросал, а другой листок попал в руки Соплякову. Все остальные листки он свидетель сжег. Кто эти листки разбросал, он не знает.     Ввиду необнаружения виновных,  дознание это заключено. Дознание это на основании 1035 ст. Уст. уголовного судопроизводства вносится в губернское совещание. Постановили: делопроизводство прекратить за необнаружением виноватого.

Прокурор Самарского окружного суда                                       Н.А. Мурашев

Начальник Самарского губернского

жандармского управления полковник                                         К.С. Яниковский

ЦГАСО. Ф. 468. Оп. 1. Д. 385. Л. 7–7об, 17–19об, 27–28об. Подлинник.

№ 2

Рапорт ставропольского уездного исправника А. А. Агатицкого

самарскому губернатору Д. И. Засядко о состоянии правопорядка

на территории Ставропольского уезда

22 апреля 1905 г.

Секретно

В дополнение рапортов от 11 и 19 сего апреля за № 664, имею честь донести вашему превосходительству, что хотя полицейская охрана в Рязановской вотчине установлена командированием в оную пристава, урядников и вольнонаемных сотских, и хотя явных массовых беспорядков населением не проявляется, но из полученного мной сего числа донесения пристава четвертого стана оказывается, что в Рязановской вотчине, близ одного из хуторов в 11 часов ночи 20 числа сгорел соломенный кирпичный сарай, а близ села Крестовые Городищи, рядом с лесом экономии, зажигался плетень, огораживающий лес. Кроме того, чинами полиции по негласным разведкам слышатся некоторые угрозы, что подожгут хутор. Т. к. имение при селе Рязаново графа Орлова-Давыдова раскинулось на довольно большом пространстве и граничит с разными селениями, то полицейской охраны недостаточно, тем более что и в других местах уезда были пожары. Так, в имение Сосновского сгорел омет соломы и баня, а в селе Буян горит лес, куда командированы также чины полиции. Поэтому для более действительного и очевидного внушения и острастки населения я со своей стороны ходатайствую перед вашим превосходительством, ввиду телеграммы вашего превосходительства, не признаете ли вы возможным командировать в вотчину села Рязаново военную силу из казаков, которые, пройдя по уезду, своим появлением пресекут пока <что> несерьезные посягательства на поджоги или другие какие-либо непорядки.

          Об усилении надзора полицейского сделано подтверждение приставам.                     

          Уездный исправник                                                                  А. А. Агатицкий

ЦГАСО. Ф. 3. Оп. 233. Д. 1924. Л. 30–30об. Подлинник.

№ 3

Инструкция губернатора Д. И. Засядко земским начальникам и уездным исправникам Самарской губернии о способах борьбы с гражданскими беспорядками

11 июня 1905 г.

          По получаемым мной сведениям, распоряжение мое от 28 апреля с. г. за № 2139, о принятии мер против самоуправных действий крестьян по отношению к соседним владениям, не всегда исполняется, и благодаря этому самоуправство, оставаясь безнаказанным, постепенно все более и более расширяется.

          Принимая во внимание, что борьба с этим, в настоящее время весьма серьезным и опасным, явлением может быть целесообразной только при дружном и немедленном противодействии самоуправству со стороны всех тех должностных лиц, к обязанностям которых это может относиться, и, подтверждая распоряжение мое за № 2139, считаю необходимым в развитие его преподать следующие указания:

          - получив сведения о массовом проявлении самоуправства против частных, казенных, удельных и других землевладений, уездные исправники немедленно должны выезжать на место происшествия и посылать сообщения об этом местному земскому начальнику;

          - в случае полной невозможности для исправника выехать на место его может заменить помощник исправника, а в случае такой же невозможности и для сего последнего на место должен выехать становой пристав местного стана или, по поручению  исправника, из другого стана;

          - по прибытии на место, уездный исправник, или замещающее его лицо, должен немедленно принять меры к прекращению самоуправства и к производству дознания и выяснению виновных и свидетелей-очевидцев происшествия, составить обо всем протокол, который передать потерпевшему от самоуправства владельцу или его поверенному, приглашая их не оставлять таких протоколов без последствий, а непременно представлять земскому начальнику для привлечения виновных к ответственности, т. к. в противном случае действия полиции по предотвращению самоуправства являлись бы совершенно бесцельными, и при повторениях самоуправства, оставшегося безнаказанным, полиция будет совершенно бессильна ему противодействовать;

          - в случае совершения одновременно с самоуправством общеуголовного преступления, протокол полицейского дознания без малейшего промедления должен быть передан судебному следователю, и об этом тотчас же следует присылать мне донесение;

          - при производстве дознаний о самоуправных действиях, а также о совершенных одновременно с сим уголовных преступлениях, и при оставлении об них протоколов, непременно следует выяснять отдельных виновных в них лиц, отнюдь не допуская ссылок на то, что в самоуправстве виновно целое крестьянское общество;

          - земский начальник, получив сведения о самоуправстве, должен немедленно выехать на место происшествия и путем личных убеждений содействовать прекращению самоуправства и, главным образом, его повторений, для чего необходимо выяснять причины проявления со стороны крестьян самоуправства и склонять обе стороны к устранению этих причин, насколько это возможно, по взаимному между ними соглашению;

          - в целях вкоренения в населении уверенности, что право собственности охраняется законом и что самоуправство составляет уголовно наказуемый поступок, земский начальник должен немедленно, по возможности тут же на месте, и, пользуясь полной мерой установленных в законе взысканий, рассматривать и разрешать подкрепленные полицейскими протоколами жалобы потерпевших от самоуправства.

          Давая настоящие указания, я намечаю лишь общий план борьбы с самоуправством, и, придавая этой борьбе самое серьезное значение, я выражаю твердую уверенность встретить со стороны земских начальников, уездных исправников и прочих чинов полиции вполне сознательное отношение к этому явлению и полную готовность приложить все усилия к тому, чтобы не дать ему разрастись и принять весьма грозные размеры. Обо всем происходившим на местах, о принимаемых мероприятиях, о решениях по жалобам на самоуправство и о приведении этих решений в исполнение прошу мне представлять подробные сведения.

          Губернатор                                                                                             Д. И. Засядко

ЦГАСО. Ф. 3. Оп. 233. Д. 1913. Л. 85–86. Подлинник.             

№ 4

Рапорт ставропольского уездного исправника А. А. Агатицкого

самарскому губернатору Д. И. Засядко о состоянии правопорядка

на территории Ставропольского уезда в октябре 1905 г.

24 октября 1905 г.

Секретно

Имею честь доложить вашему превосходительству, что телеграмма о присылке войск была вызвана следующими обстоятельствами: с 13 октября перестали получаться в Ставрополе газеты, а 14 прекратилось и телеграфное сообщение. Благодаря отсутствию всяких официальных сообщений в городе распространились нелепые слухи, что будто бы в Петербурге ограблены дворцы, разбита Петропавловская крепость, перебиты Министры, а Государь бежал за границу. Это передавалось даже учителями в школах. 19 октября обнаружено, что сторож городского курзала Мясников (отбывший наказание в арестантской роте) ходил по базару и торговым заведениям с подписным листом и собирал подписи у лиц, которые пожелают примкнуть к революционной партии и участвовать в событиях, имеющих быть 22 октября, обещая подписчикам, что за это они получат землю, которую комитет намерен вышибить у правительства. На базаре появились слухи о предстоящем разграблении казначейства, отобрании земель от частных владельцев и т. д. Между тем, 20 октября кем-то из обывателей был привезен манифест 17-го октября. Событие это в течение нескольких часов сделалось известным всему городу. Вечером этого же числа в общественном клубе, обыкновенно никем не посещаемом, собралось народа более 100 человек. В созыве этого собрания принимал деятельное участие податной инспектор господин Голосов (он же старшина-распорядитель клуба). Он лично заходил в некоторые дома с приглашениями и, кроме того, с той же целью был послан клубный сторож, который объяснил публике, что в собрании будет прочитан манифест. Около девяти часов вечера в клуб явились господа Н. А. Голосов с супругой, городской судья Н. А. Шляхтуров с супругой, ветеринарный врач М. П. Благодатный с супругой (он руководитель местных пропагандистов), инспектор народных училищ А. В. Ацеров, старший бухгалтер казначейства М. П. Самарин, лесничий И. С. Дубинкин, учителя и учительницы народных училищ, бывший учитель А. С. Буянов, бывший студент Казанского университета, ныне служащий в земской управе Голушенко, служащие земской управы, казначейства, земской больницы (за исключением врачей), несколько торговцев, приказчиков и человек 12 посторонней молодежи приехавшей  по-видимому из Самары, по случаю закрытия учебных заведений.

Собрание было открыто ветеринаром М. П. Благодатным, который прочитал манифест, раскритиковал его и просил не придавать ему никакого значения, т. к. манифест этот вынужденный и не удовлетворяет требованиям народа. После того, как в Неве вместо воды течет не вода, а кровь рабочих, о конституции не может быть и речи. А т. к. в настоящее время наступил для этого удобный момент, то он просит всех присутствующих присоединиться к революции и действовать дружно. После этой речи раздались крики «долой монархию, да здравствует революция!». Кем-то из учителей была сказана ответная речь Благодатному следующего содержания: «Все мы считаем вас своим вождем. Вы нас сплотили и вели по твердо намеченному пути, который и привел нас к свободе, за что мы вас вечно будем благодарить». После чего его качали на руках и опять кричали «Долой монархию, да здравствует республика!». Вслед за сим Голушенко сказал речь такого содержания: «Товарищи, наконец, мы дождались свободы. Свободу эту мы надеялись получить от монарха, но получили от революции, а венценосец наш оказался негодяем, поэтому мы все должны примкнуть к революции». После этого публика пела Марсельезу по нарочно принесенным для этого книжкам. Пела вечную память убитому в Самаре рабочему, причем требовалось, чтобы все стояли. В заключение М. П. Благодатный собирал деньги в пользу рабочих и собрал, по-видимому, порядочную сумму, т. к. некоторые из присутствующих, например А. В. Ацеров, положил 10 руб., И. С. Дубинкин - 3 руб., а остальные давали рубли и полтинники <…>

Около одиннадцати часов вечера в клуб зашел начальник тюрьмы господин Я. А. Зиновьев и был встречен недружественно за то, что явился в форме. Бухгалтер М. П. Самарин сказал громогласно, что все кокарды и пуговицы будут сняты, что в Самаре все арестанты освобождены, и то же самое будет сделано в Ставрополе, что все присутственные места будут закрыты по требованию комитета.

Получив эти сведения и имея в своем распоряжении всего лишь несколько городовых, я в предупреждение могущих произойти беспорядков нашел себя вынужденным обратиться за помощью к вашему превосходительству, тем более что мне достоверно было известно: 22 октября должно было прибыть много вызванных социалистов из уезда. Совершенно неожиданно вечером накануне 22 октября явились артиллеристы. Это произвело удручающее впечатление на всех агитаторов, и они вместо предполагаемых уличных демонстраций ограничились сходками, а некоторые из них, как-то Голушенко, А. С. Буянов и другие, в числе двенадцати человек, скрылись из Ставрополя. Докладывая об этом вашему превосходительству, имею честь покорнейше просить об оставлении в Ставрополе на некоторое время посланных солдат, во-первых, потому, что водворенное в городе спокойствие следует считать вынужденным, во-вторых, с 1 ноября начнется съезд призывников, которых обыкновенно сопровождают семейные, что, в общем, составит толпу в несколько тысяч человек, и в-третьих, мною получено сейчас донесение урядника, из которого видно, что крестьяне села Никольское Борковской волости увезли самовольно из экономии графа А. А. Орлова-Давыдова три стога сена и поговаривают о разграблении хлебных амбаров. Насколько важно это донесение не знаю, но сейчас выезжаю на место, и о том, что окажется на месте, вслед за сим донесу.

За исправника                                                                         А. С. Кожуховский                                                     

ЦГАСО. Ф. 3. Оп. 233. Д. 1924. Л. 55–57. Подлинник.

№ 5

Рапорт ставропольского уездного исправника А. А. Агатицкого самарскому губернатору Д. И. Засядко о состоянии правопорядка на территории Ставропольского уезда в первой половине ноября 1905 г.

11 ноября 1905 г.

Секретно

В дополнение рапортов от 24 октября, 26 октября и 9 ноября, имею честь донести вашему превосходительству, что с уходом из Ставрополя войск,  снова воспряли духом местные агитаторы-социалисты во главе которых стоят ветеринарный врач М. П. Благодатный и бывший учитель А. С. Буянов. У первого из них проходят постоянные сборища его единомышленников, при этом ими ведется пропаганда между соседними крестьянами - бывшими крепостными графа А. А. Орлова-Давыдова села Никольское, деревень Русская Борковка, Мулловка, Мордовская Борковка. Крестьяне этих деревень имеют постоянное общение с городом Ставрополь, ввиду близости расстояния, и видимо пропаганда прививается в сказанных деревнях и имеет воздействие, потому что в упомянутой экономии графа А. А. Орлова-Давыдова начали проявляться со стороны крестьян самоуправства и поджоги. Так,  кроме описанного в рапорте от 26 октября увоза сена, прошлой ночью снова увезено крестьянами пять стогов сена, часть которого хотя и найдена уже проданной в Ставрополе, а часть по гумнам в селе Никольское, но между крестьянами упорно распространяются толки, что вскоре не только сено, но хлеб из графских амбаров будут развозить, о чем будто бы у них были собрания обществ. К этому их подговаривают ставропольские агитаторы М. П. Благодатный др., к числу которых, несомненно, принадлежат все учителя приходских школ и несколько человек города Ставрополь. Точно так же и в вышесказанных деревнях есть лица, которые состоят вожаками. Между прочим, негласными разведками установлено, что М. П. Благодатный зазывает к себе крестьян и совместно с другими подстрекает их к самоуправствам и разгромам, обещая свою помощь и помощь извне, с раздачей даже оружия. Все это настолько повлияло на умы крестьян, что они открыто выражают недоверие к администрации и во время внушения им о преступности <действий> самоуправцев возражают, что они теперь должностным лицам не верят, выражаясь: «Будет, достаточно вы напились нашей крови». Циркулируют слухи, что в недалеком будущем будут действительно уничтожать все поджогами и разгромами. В последний пожар близ Борковского хутора, когда подожжена была в ометах солома, ни один крестьянин для тушения не явился. В городе Ставрополь в последние дни тоже благодаря агитации тех же лиц начались забастовки в учебных заведениях - прогимназии и училищах. Ученики и ученицы находятся под влиянием своих учителей, ведущих пропаганду, и того же М. П. Благодатного. Затем, из селений уезда есть неспокойные сведения. Например, в селе Чердаклы, как доносит пристав пятого стана, около здания народного дома воспитанник Симбирской духовной семинарии Сергей Михайлов Лебедев говорил крестьянам, что, ввиду их бедности, они должны оказывать властям сопротивление и захватами улучшить свое положение. Лебедев привлечен к ответственности. Из донесения того же пристава от 30 октября видно, что в селе Петровское-Средняя  Бесовка под руководством однообщественников Петра Войкова, Ивана Семенова и др. имело в сборной избе рассуждение о том, что теперь можно брать помещичью собственность, оценив таковую по своему усмотрению, и они подстрекали крестьян брать в имении наследницы Бабкиной дрова по 10 коп. за воз, а солому по 40 коп. за воз. Поименованные крестьяне привлечены также к ответственности. Земский начальник четвертого участка, поручик И. В. Черноруцкий сообщил, что в селе Суходол, в здании Суходольской школы, учителя этой школы Михаил Ефимович Лобанов, Василий Семенович Малышев, церковноприходской школы Василий Кузиков, учительницы Суходольской и Белоярской земских школ, сын волостного писаря Кузнецов собрали несколько человек крестьян, между которыми распространяли противоправительственную пропаганду, говоря, что царя не надо, бога нет, а что все должны быть равными. Вообще, пропаганда социал-демократов и революционеров по уезду быстро распространяется, а главным образом представляется восприимчивость ее при усиленном агитаторстве М. П. Благодатного и др. в селениях графа А. А. Орлова-Давыдова, крестьянами безземельными, дух которых настолько приподнят, что есть полное основание опасаться за имеющие быть беспорядки в селе Никольское, деревнях Русская Борковка и др., которые имеют близкое общение со ставропольскими пропагандистами.

Эти же последние имеют намерение устроить уличную демонстрацию, в которой, как можно полагать, по уговору этих же агитаторов примут участие учащиеся дети. Между тем, большинство населения возбуждено против учителей и возможно столкновение двух партий разных убеждений, что легко может довести до больших беспорядков, предотвратить и прекратить которые местная полиция будет положительно бессильна, по своей малочисленности. А вместе с тем не меньшая опасность представляется  в возникновении беспорядков в соседних деревнях

А. А. Орлова-Давыдова. И если здесь возникнут беспорядки, то это будет сигналом для всего уезда.

Донося обо всем вышеизложенном вашему превосходительству, покорнейше прошу не отказать распорядиться присылкой войск в город Ставрополь, двух рот или, в крайнем случае, одной роты и 50-ти казаков, что даст возможность предупредить беспорядки в соседних деревнях графа А. А. Орлова-Давыдова, а также в городе Ставрополь, где находится главное гнездо социалистов и где слухи, описанные в рапорте № 256, сильно поддерживаются. Если во время призыва не произошло в Ставрополе беспорядков, то только благодаря присутствию войск. Полицейская охрана в Ставрополе настолько незначительна, что положительно не в состоянии противостоять <даже> весьма небольшой демонстрации. Нахождение же войск в Ставрополе вполне обеспечит скорую охрану и в уезде, который как вы усмотрите, ваше превосходительство, нельзя считать благополучным. О последующем прошу дать мне знать для встречи и сопровождения войск.

          Уездный исправник                                                                      А. А. Агатицкий                                        

ЦГАСО. Ф. 3. Оп. 233. Д. 1924. Л. 58–60. Подлинник.

№ 6

Рапорт ставропольского уездного исправника А. А. Агатицкого самарскому губернатору Д. И. Засядко о состоянии правопорядка на территории Ставропольского уезда

19 ноября 1905 г.

          В дополнение доношения от 11 ноября за № 273, имею честь доложить вашему превосходительству, что крестьяне сел Борковок продолжают увозить самовольно сено из Борковского хутора графа А. В. Орлова-Давыдова. Они предъявили управляющему

Ф. И. Беку требование продать им лес по цене, ими самими назначенной. Когда же требование их было удовлетворено, то они этим не удовольствовались и начали рубить лес самовольно, не подчиняясь никакой страже. Для поддержания порядка в деревнях Борковках Никольской волости мной командирован пристав первого стана, который донес сегодня с нарочным, что в селе Никольское, Мордовской Борковке, Русской Борковке и Барской Московке  настроение крестьян тревожное. Крестьяне сел этих устаивают сходки, на которых с общего согласия решают разграбить экономию графа А. В. Орлова-Давыдова, снять всех рабочих, удалить с хутора управляющего Бека, а хлеб и корм для скота развести по селам. Вслед за сим  явился лично управляющий графа А. В. Орлова-Давыдова и подтвердил все изложенное, добавив, что удерживать далее крестьян он не в состоянии, и просил защиты. День погрома зависит будто бы от прибытия из Ставрополя руководителей, которых ожидают на днях.

В Ставрополе также неспокойно: ежедневные сходки и есть основания предполагать, что беспорядки в городе произойдут единовременно с беспорядками в Борковках.

Докладывая об этом вашему превосходительству, имею честь покорнейше просить распоряжения о немедленной присылке войск в Борковскую экономию графа Орлова-Давыдова; при этом присовокупляю - во всех Борковских селах Никольской волости более тысячи домохозяев. Почта и телеграф не действуют, вследствие чего о распоряжениях, какие последуют, покорнейше прошу дать знать с моим нарочным.

          Уездный исправник                                                                   А. А. Агатицкий

ЦГАСО. Ф. 3. Оп. 233. Д. 1924. Л. 61–61об. Подлинник.

№ 7

Рапорт ставропольского уездного исправника А. А. Агатицкого самарскому губернатору Д. И. Засядко о состоянии правопорядка на территории Ставропольского уезда

декабрь 1905 г.

          В дополнение рапорта от 2 декабря, доношу вашему превосходительству, что настроение крестьян в разграбленных и сожженных имениях А. А. Орлова-Давыдова, С. А. Сосновского, П. П. Ярового, С. Л. Аржанова настолько неспокойное и буйное, что без военной силы (казаков) нет возможности производить дознаний и следствий. Эти крестьяне настолько озверели, что постоянно между собой производят насилия и даже убийства. Тем своим одножителям, которые не принимали участия в разгромах, грозят поджогами, а также насилием. Волостные сельские выборные должностные лица положительно не могут содействовать полиции и следственной власти под страхом тех же угроз. Много способствуют такому настроению и действию крестьян проникающие к ним агитаторы, как из своих же вожаков, так и из Ставрополя, Буяна и др.

          Отсутствием казаков погромщики объясняют свою безнаказанность за погромы. Кроме того, в местах погрома вовлекают в сообщество к расхищению имущества и тех, кто прежде в этом не участвовали. Затем большая опасность представляется соседним владельческим имениям. Сдерживает погромщиков только ожидаемый приход казаков, но накануне разгрома имения В. П. Обрескова, К. Г. Маркова и др. Волнения и погромы охватили довольно значительное пространство, и прекратить дальнейшее распространение возможно только значительной военной силой, с прибытием которой немедленно будут изъяты из мест погрома подстрекатели и зачинщики.  В данное время, при наличии в Ставрополе крайнего элемента, к которому примыкает немало мещан не безупречных своим поведением, положительно не гарантированы от нападения жилища достопочтенных лиц и учреждения. И при этом нахождение сейчас в Ставрополе 1260 новобранцев еще более представляет опасность в отношении порядка. Имеющиеся  из Самары 20 человек солдат 294 пехотного Березинского полка, употребляемых только для патрулей совместно с полицейскими, представляют мало гарантий за спокойствие.

          В местах погромов и других продолжаются хищения и уничтожение построек (в местах пикетов, караульных), порубка леса. Владельцы имений в страхе уезжают из имений, а крестьяне под влиянием соседних разгромов также в приподнятом настроении и склонны также к погромам, видя, что в местах погромов нет войска.

          Ввиду всего изложенного прошу ваше превосходительство выслать военную силу в достаточном количестве для имений близ Ставрополя и в Рязаново, без коих положительно нет возможности, как доносил я выше, производить следствий и дознаний. О последнем прошу дать мне знать.

         Уездный исправник.                                                                        А. А. Агатицкий

ЦГАСО. Ф. 3. Оп. 233. Д. 1924а. Л. 37–37об. Подлинник.

№ 8

Донесение ставропольского уездного исправника А. А. Агатицкого в Самарский губернский департамент полиции об аграрных беспорядках в селе Никольское-на-Черемшане

10 января 1906 г.

Секретно

          Доношу, что 30 декабря 1905 г. в селе Никольское-на-Черемшане Ставропольского уезда, в 12 часов дня крестьяне того села собрались толпой в довольно большом количестве, пригласили к себе прибывшего накануне ввиду полученных сведений о тревожном настроении крестьян в это село помощника ставропольского уездного исправника А. С. Кожуховского  для предъявления ему своих требований. А. С. Кожуховский и земский начальник И. В. Черноруцкий вместе прибыли на сход, где крестьяне предъявили им много разных незаконных требований по отношению имения купца К. Г. Маркова; несмотря на увещевания помощника исправника, разъяснявшего крестьянам о их незаконных требованиях, причем просил их разойтись. Крестьяне бросились на него с криком и бранью. Помощнику исправника удалось от крестьян бежать, а затем он неоднократно обращался к толпе с увещеванием разойтись и не производить грабежа имения К. Г. Маркова, в противном случае он прикажет находящимся при нем казакам стрелять в крестьян, на что раздались крики, что он не имеет права стрелять. А затем полицейский урядник, командированный к крестьянам с увещеваниями, доложил помощнику исправника, что крестьяне начинают разграблять контору в имении. Чтобы предотвратить разгром, казакам было приказано разогнать рассвирепевшую толпу нагайками, но только лишь казаки переехали мост через находившуюся там реку и не доехали до толпы шагов сто, на них бросилась толпа с руганью, а из-за заборов крестьяне начали в них стрелять из револьверов, тогда было приказано стрелять <…> а затем, видя, что толпа еще больше рассвирепела и приближается к ним с дубинами, казаки открыли по ней огонь, причем было ранено 9 человек; после чего толпа в паническом страхе стала разбегаться и в несколько секунд очистила улицу села. Главари-зачинщики из крестьян арестованы и дело передано судебному следователю третьего участка Ставропольского уезда К. А. Чернцову. Верно.

          Ротмистр                                                                           А.С. Кожуховский                       

ЦГАСО. Ф. 468. Оп. 1. Д. 408. Л. 7–8. Копия.

№ 9

Рапорт ставропольского уездного исправника А. А. Агатицкого самарскому вице-губернатору И. Ф. Кошко  о вооруженном нападении на хутор Красный пикет Никольской волости графа А. В Орлова-Давыдова

26 июля 1906 г.

Утром около двух часов 25 сего июля было сделано нападение несколькими вооруженными злоумышленниками на хутор Красный пикет, принадлежащий графу А.В. Орлову-Давыдову. Хутор окарауливался четырьмя наемными А. В. Орлова-Давыдова казаками и караульщиком, причем в момент нападения на хутор были только два казака, а остальные двое находились на гумнах вблизи хутора же. Заведующий хутором лесничий А. Г. Гнадеберг был дома. Злоумышленники разделились на несколько групп и отправились по хутору разыскивать управляющего и казаков, арестовав предварительно караульщика,  и заперев его в караулку. Находившиеся на хуторе два казака спали - один в чулане, а другой на дворе, и поэтому не были обнаружены; но в то время, когда злоумышленники их разыскивали, один из казаков, бывших на гумне, Архип Иванов Палагин возвращался с гумна без винтовки и, увидев посторонних людей, спросил: «Что это за люди?». Ему ничего не ответили, тогда он закричал своим товарищам: «Братцы, сюда!», раздался выстрел и Палагин, как оказалось впоследствии, был убит. Находившиеся дома казаки Романов и Можарцев  выскочили с винтовками и сделали по злоумышленникам четыре выстрела, после которых люди эти скрылись. Вслед за сим, по-видимому, все злоумышленники сгруппировались около дома лесничего А. Г. Гнадеберга и, опасаясь вероятно проникнуть прямо в дом, обстреливали его снаружи. В доме находились: лесничий А. Г. Гнадеберг, его племянница, кухарка и караульщик, он же кучер, Абрам Моисеев Волков 60 лет. Все они крепко спали и разбуженные шумом и выстрелами предположили, что стреляют их же казаки, поэтому вышли в сени и открыли наружную дверь. В этот момент последовали выстрелы, причем одна пуля, пробив стену деревянного дома, проникла в гардероб, находящийся в сенях, и застряла в кофте, другая ранила стоявшего в дверях Волкова в правую ногу навылет, после чего А. Г. Гнадеберг и все, находившиеся с ним, спрятались в комнаты, а злоумышленники, сделав еще несколько выстрелов, оставили хутор и скрылись в лес. Почему они ушли - неизвестно, но надо полагать, что они заметили кого-либо из посторонних людей, т. к. хутор находится не более 50 саженей от большой почтовой дороги, и притом уже сделалось светло. Из показания свидетелей - караульщика Трунина, писаря Захаркина и казаков Романова и Можарова - видно, что злоумышленники были вооружены ружьями и револьверами, причем 7-8 человек имели солдатские винтовки со штыками. Обстоятельство это подтверждается найденными на дворе патроном от трехлинейной винтовки, четырьмя такими же пустыми гильзами и остатками пуль, обнаруженными внутри дома. Кроме того, на дворе найдены четыре медных патрона, но видимо не бывших еще в употреблении от центрального ружья 16 калибра (охотничье, системы Пипер-Баярд). Патроны заряжены пулями большого размера. Показаниями этих же свидетелей удостоверяется, что злоумышленники успокаивали караульщика, писаря, их семьи и других женщин, находившихся на хуторе, что они их не тронут. Требовали исключительно лишь указаний - где находится управляющий и казаки, причем свидетелю писарю Захаркину сказали, что они стражники и приехали арестовать управляющего, хотя все они одеты были в пиджаках и ни одного из них не было в форме стражника. Обстрелу более всего подверглась кухня в доме лесничего, в нее проникло шесть пуль и две попали в карниз, не считая тех двух пуль, которые попали в сени. В комнатах, занимаемых лесничим, пуль не обнаружено, по-видимому, злоумышленники не знали расположения дома. Одна пуля обнаружена в помещении, занимаемом казаками. 

Об этом доношу вашему превосходительству и докладываю, что об изложенном мной донесено прокурорскому надзору и следователю первого участка Ставропольского уезда Е. П. Коржавину.

Ставропольский уездный исправник                                                        А. А. Агатицкий

ЦГАСО. Ф. 3. Оп. 233. Д. 2065. Л. 6–6об. Подлинник.

№ 10

Рапорт ставропольского уездного исправника А. А. Агатицкого о поимке в Ставрополе боевиков партии социалистов-революционеров 

26 июля 1906 г.

Ночью на 25 сего июля с пришедшего сверху парохода Купеческого общества сошли четверо пассажиров - молодых людей, показавшиеся наблюдавшим на пристанях городовым и стражникам личностями подозрительными. Лица эти, будучи в одной компании, вместе наняли извозчика и поехали в город Ставрополь, не имея при себе никакого видимого багажа, почему стражник Баканов поехал за ними, чтобы проследить, где они и у кого в городе остановятся. Когда они въехали в город, то начали спрашивать извозчика о каком-то учителе. Стражник же Баканов в это время подъехал к ним поближе и сказал, чтобы извозчик ехал за ним, в этот же момент пассажиры соскочили все с извозчика, одного из них извозчик схватил за рукав, но он вырвался, а вслед за этим убегавшие начали стрелять в стражника и ранили его. Также выстрелом ранили лошадь, которая и сшибла стражника, после чего все седоки скрылись, а извозчик раненного стражника привез в полицейское управление, откуда тот час же отправились как стражники, так и городовые на розыски злоумышленников, и вскоре задержали одного, по направлению к пристаням. При задержании он старался вынуть из кармана револьвер, но был обезоружен городовым Федосеевым, стражником Торговкиным и караульщиком Гадалиным. Под пиджаком и рубахой на нем был опоясан пояс с 30 револьверными пулями, пятизарядный револьвер заряженный. При обыске у него найден паспорт на имя златоустовского мещанина Эдуарда Адольфа Берга (Ефим Соломонович Берг, эсер, боевик), именем которого и назвался задержанный. Кроме того, у него оказалась паспортная книжка лапеницкой мещанской управы на имя лапеницкого (Волковысский уезд Гродненской губернии) мещанина Сергея Иванова Козлова, записочки и прокламация  «Гражданам». В прокламации этой содержится призыв к пожертвованиям партии революционеров. На обороте этой прокламации значатся записанными жертвователи с обозначением пожертвованной суммы. Затем найдено письмо, которое указывает точно так же, что задержанный принадлежит к боевой партии революционеров. Относительно паспортной книжки и письма объясняется, что эта книжка его товарища, который скрылся. Прокламацию с подписями он будто бы получил в Симбирске от мало ему знакомого человека, с которым он встречался на митингах в Симбирске. Скрывшихся сотоварищей хорошенько не знает, ему известно только, что они из Симбирска. При первоначальном опросе задержанный Берг объяснил, что он принадлежит к революционной партии. Ехали для организации своей партии. В поранении стражника не сознается, говоря, что он не стрелял, а стреляли скрывшиеся его товарищи, где они и куда скрылись, он не знает. Через некоторое время в городе был задержан другой сотоварищ Берга, назвавшийся крестьянином Симбирской губернии и Симбирского уезда, села Чуфарово -  Михаилом Ивановым Косуровым, 18 лет. По обыску у него ничего подозрительного не найдено. На расспросы он объяснил, что живет постоянно в Симбирске, по ремеслу портной, в Симбирске у него четыре сестры, брат 12 лет и два зятя. Квартирует по Чебоксарской улице в доме Волкова. Лиц, с которыми он с парохода на одном извозчике поехал в город Ставрополь, он совершенно не знает, впервые увидал их на пароходе, где они случайно познакомились, что было так: эти лица пили чай на пароходе и как сидевшего около них, пригласили и его пить чай. Никаких особых разговоров не вели, а когда прибыли на пристань «Ставрополь», то все вместе сошли с парохода и на одном извозчике поехали в город. Он ехал совершенно бесцельно, т. к. сел на пароход только прокатиться. Кто и как стреляли в городе, он не знает, т. к. когда спрыгнули с извозчика, то все разбежались, и он, услышав выстрелы, убежал и попал на пожар, а когда шел с пожара, его задержали полицейские. Такое объяснение Косурова противоречит объяснению первого задержанного Берга, который говорит, что он знает Косурова, познакомился с ним в Симбирске на собраниях-митингах, бывал у него в квартире и знает его сестер. Остальные двое соучастников остались не разысканными, скрылись в лугах, в лесу. Когда производились розыски в городе случился пожар, что воспрепятствовало дальнейшему розыску и дало полную возможность в народной по улице массе укрыться разыскиваемым. Дальнейшее расследование производится. Берг и Косуров содержатся при полиции.

Об этом доношу вашему превосходительству и докладываю, что об изложенном мной сообщено прокурорам судебной палаты и окружного суда, и начальнику Самарского губернского жандармского управления полковнику М.П. Боброву, а также судебному следователю первого участка Ставропольского уезда Е.П. Каржавину.

Уездный исправник                                                                                  А. А. Агатицкий

ЦГАСО. Ф. 3. Оп. 233. Д. 2065. Л. 17–18об. Подлинник.

№ 11

Список  имений, в коих крестьянами произведены самоуправные действия

ноябрь-декабрь 1906 г.

Ставропольский уезд

          Сожжены постройки в Борковской вотчине графа А. А. Орлова-Давыдова Ставропольского уезда. Убытки, по заявлению управляющего, оценены в полтора миллиона рублей (сообщено прокурору Самарского окружного суда 25 ноября с. г. за № 7818). Разграблено имение графа А. А. Орлова-Давыдова при селе Рязаново, причем крестьянами вытребованы от управляющего имением деньги, уплаченные ими за вторую половину с. г. за арендуемый участок, каковые деньги управляющим крестьянам выданы под расписку, в размере 1900 руб.

          Разграблены и сожжены все имения и хутора в Ставропольском уезде А. А. Орлова-Давыдова, С. А. Сосновского, П. П. Ярового, Н. А. Климушина и С. Л. Аржанова <…>     

          Самовольная рубка леса удельного ведомства крестьянами сел Федоровка и Васильевка Федоровской волости и села Курумоч Старобинарадской волости. Рубка леса в имении наследника А. П. Наумова при селе Архангельское - крестьянами села Ивановка Кременской волости. Вырублено 200 деревьев.

          Крестьяне деревни Тамбовка-Алексеевка (Алексеевский выселок) Архангельской волости самовольно сменили сельского старосту.  

Уездный исправник                                                                                     А. А. Агатицкий

ЦГАСО. Ф. 3. Оп. 233. Д. 1913. Л. 122–122об, 124. Подлинник.

Д.В. Янчарук, к.и.н., ведущий специалист управления, 2015